19. Брэн. Выбор целительницы
Брэн отвел взгляд. Мия мелко дрожала, прижимая к себе все еще рыдающего в бреду Рэми, Рид, схватившись за опухающую на глазах щеку, смотрела на Жерла странно — ошеломленно и испуганно. Словно и в самом деле не ждала, глупая. Брэн вот ждал и очень надеялся, что до этого не дойдет. Зря надеялся.
— Попробуешь сбежать — прикажу выпороть на конюшне, — холодно сказал Жерл. — Его, — он кивнул в сторону кровати, — даже пальцем не трону, а ты, женщина, заслужила гораздо большее. И ты это знаешь. То, что ты творишь, это не выход... для высшего мага.
Брэн вздрогнул. Кто здесь высший маг? Высшие — это повелитель и его телохранители, очень редко — арханы, к которым такие, как Брэн, и близко подойти не могут, потому что они — словно драгоценные камни в короне Деммида. Высшие — любимые дети богов, рассказывала в детстве матушка, прекрасные, как огонь: сжигает все живое, когда гневается, и одаривает мягким теплом, когда ласков. И так легко его распалить... Оттого и оберегают этот огонь, сильно оберегают. Так почему же Рэми?
— Проследишь, чтобы никто не покинул эту комнату до моего возвращения, — приказал Жерл стоявшему у дверей дозорному. — Головой за них отвечаешь.
— Да, старшой.
— Если Рид будет упрямиться — закуешь в цепи. Только шкуру ей не повреди, сам ею займусь, и... — Жерл внимательно посмотрел на дозорного, — скажи мужчинам, что кастрирую любого, кто осмелится на нее посмотреть как на женщину. Ты меня слышал?
— Да, старшой, — сглотнул дозорный.
— К этим двум, — он кивнул на Мию и Брэна, — приведешь мага, пусть забудут все, что слышали. Не позволяй им разговаривать, никаких виссавийцев, пока я не вернусь.
— Да, старшой.
Мага привели быстро. Гибкий красивый юноша заставил Брэна сесть на стул, опустился перед ним на корточки, заглянул в глаза. И стало вдруг хорошо и спокойно от синего пламени, вспыхнувшего в зрачках архана, и потянуло куда-то вдаль, за едва слышной грустной мелодией, и вымыла теплая да ласковая волна воспоминания... И вновь светлый взгляд, и ледяная чистота внутри, и биение крови в висках. А потом тишина... ошеломленный взгляд Мии, которой тоже пришлось посмотреть в глаза мага, тихие удаляющиеся шаги и грубый окрик:
— Не разговаривать! — в ответ на первый же вопрос.
Брэн больше не спрашивал. Он так и не узнал, почему Мия отрешенная, почему по щеке Рид расползся синяк и почему, хотя Рэми и стало легче, медленно тянущаяся ночь за окном казалась тревожной, а в глазах травницы застыли слезы страха.
К рассвету волчонок сильно вспотел, дал влить в себя очередную чашу зелья и даже немного супа, а потом вновь забылся сном — на этот раз спокойным и целительным. Брэн уже благодарил богов, что все закончилось, как вдруг дверь широко раскрылась, а внутрь вбежал встревоженный дозорный:
— Пойдешь со мной, женщина! — приказал он Рид.
— Жерл сказал...
— Жерл умирает! Ты травница, да? — дозорный грубо схватил Рид за ворот платья. — Так помоги, ради теней! Посмотри, что это за дрянь!
Он вытащил из кармана берестяную коробочку и, осторожно ее открыв, поставил на стол. В спальне вновь воцарилась тишина. Лучи солнца выхватили выглянувшую из тени мохнатую лапу, зацепившуюся за край коробки. Мия тихонько, едва слышно взвыла, Рид судорожно вздохнула, даже дозорный слегка побледнел, явно боясь, один лишь Брэн зачарованно заглянул внутрь берестяной коробочки.
Так и есть. Паук. С пол-ладони, такого крупного он никогда не видал. Брюшко черное, с серыми пятнышками, по спинке ярко-красной молнией пробежала толстая черта — опасная зверюга. Великолепно опасная!
— Какой красавец! — восхитился Брэн, протянув насекомому ладонь.
— Не тронь! — одернул его дозорный, кончиком меча ткнув паучью лапу и заставив красавца вновь спрятаться в коробке. Брэн огорченно вздохнул.
— Пауки зимой не живут, — прошептал он, неосознанно потянувшись к коробочке. — Дай глянуть.
— Ты мне еще живой нужен... — беззлобно ответил дозорный. — Эта тварь к Жерлу в седельную сумку погреться влезла. Помоги. Слышишь! Виссавийцы исцелять его отказались... сказали, что таких не исцеляют. Мне все равно, что он натворил, но в отряде лучшего нет. Прошу, женщина, если можешь что-то сделать — делай, ради богов! А потом что хочешь проси, только оттащи старшого от грани!
И вновь тишина. В окна царапались ветви деревьев, плакал едва слышно ветер, разгоняя тучи, разлилась по небу кровавая корка рассвета. Шипела, догорая, свеча, мольбой лучились глаза белоснежного пса на картине, и на лице Рид — бледном, перекошенном — читалась непонятная Брэну борьба.
И вновь выглянул из-за туч лучик солнца, скользнул по картине, окрасил красным золотистые волосы рисованного мальчишки, и в глазах Рид появилась отчаянная решительность:
— Я... попробую. Но на все воля богов... не моя.
Брэн отвел глаза. Что-то здесь неправильно. Шевельнулось в глубине души беспокойство, встретил его синий огонь в чужих глазах и хлесткий приказ: «Забудь». Брэн и забыл, уже не вслушиваясь в удаляющиеся шаги травницы.
Вечер приблизился как-то незаметно — Брэна сморила дрема. Когда он проснулся, за окном сгущались сумерки, а Рэми сидел на кровати и уминал за обе щеки кашу.
— Как там Рид, не знаешь? — тихонько, чтобы не встревожить мальчика, спросил Брэн.
Мия лишь равнодушно пожала плечами:
— Дозор нас больше не стережет. Хочешь узнать — сам сходи и посмотри.
В выразительных глазах волчонка промелькнуло что-то вроде тревоги. Мальчик вопросительно посмотрел на Брэна, но вопроса вслух не задал. Зато по груди горячей волной растеклась тяжесть. И даже шепот мага, все еще звучавший в ушах, на этот раз не помог.
— Где Жерл? — спросил он у пугливой служанки, принесшей яблоки «для мальчика».
Девушка затравленно оглянулась на картину, сунула Мии яблоки, побледнела и вызвалась показать.
Ходить, оказалось, далеко не надо — стоило им выйти из детской в кутающуюся в сумерки залу, как служанка пугливо схватила Брэна за руку, показала на одну из дверей, почему-то приоткрытую, и бросилась прочь. Впрочем, Брэн и не останавливал — оглядывая бегущих по стенам искусно нарисованных оленей, он встал перед заветной дверью и осторожно заглянул в щель, решая: постучать или все же больного тревожить не стоит.
Спальня Жерла была гораздо меньше детской и очень скудно обставленной. Никаких книг, зато оружия на стенах было столько, что в глазах рябило, а над изголовьем кровати застыла медвежья голова, поймав Брэна мутным немигающим взглядом.
Брэн тихонько вздохнул. Хоть и ухаживал он за охотничьими псами, а вот охоты не любил. Волков убивал, когда наглели и резали скот, лис убивал, хорьков, если наведывались в курятник, но этого медведя зачем? Зачем вешать его голову в спальне, а шкуру расстилать перед камином? Тащить к себе в дом запах смерти? Как будто ее и так мало...
Сам Жерл сидел на кровати, обложенный подушками. Зеленый какой-то, но, вроде, целый и невредимый, вялый и болезненный, а рядом с кроватью, опустив голову и сложив на коленях руки, сидела неожиданно тихая и несмелая Рид.
— Поспишь — и можешь встать, — сипло сказала она. — Яд паука сильный, но и вывести его не так уж сложно... если знать чем.
— Магия, Астрид, ваша магия...
Брэн вздрогнул, отпрянув от щели и вжавшись в стену. Значит, ему не показалось. Значит, у постели отца и рядом с сыном Рид действительно шептала заклинания. Колдунья? И страшно, и... никому же она зла не принесла... одинокая волчица — отца от грани оттащила, Рэми на ноги поставила, а вот теперь и Жерла. Может, не так уж плохо, что колдунья?
Только бы в залу никто не вошел, только бы не увидели, что Брэн подслушивает. Тогда точно не сдобровать, а уйти тоже сил нет — интересно же. И важно.
— А ведь умри я, — продолжал едва слышно Жерл, — и твои хлопоты сами собой решились бы. Кроме меня никто пока не знает, не думаю, что и узнает. Люди тупые, частенько не видят того, что не ожидают увидеть. Вот и воспитанник Эдлая родного брата среди слуг не разглядел. Так зачем? Зачем ты меня спасла, Астрид?
Рид ответила далеко не сразу — Брэн уже думал, что она промолчит:
— Потому что... Не могла иначе.
— Ну и я теперь не могу. Женщина, понимаешь, во что меня втянула? Я должен, должен отдать Рэми своему другу и архану Эдлаю. И в то же время я должен исполнить твою просьбу. Я ведь знаю, о чем ты попросишь, мы оба знаем.
— Понимаю...
— Ты ничего не понимаешь! — зарычал Жерл. — Убирайся!
Что-то тяжелое бухнуло в стену, распахнулась дверь, и Рид, не замечая ничего и никого вокруг, пролетела по зале, вбежала в спальню сына и от всей души хлопнула дверью — аж стена под спиной дрогнула. И теперь что? Уйти? При открытых дверях... незаметно от дозорного, привыкшего улавливать даже самые легкие шаги? Увы, не выйдет. Слегка подождать, пока Жерл заснет?
— Входи уж, если пришел, лошадник, — раздалось насмешливое из спальни. — И дверь за собой прикрыть не забудь... мы ведь не хотим, чтобы нас вновь услышали?
Брэн не осмелился ослушаться. Он скользнул внутрь, запер за спиной дверь, упал на колени и низко опустил голову. Дайте боги, чтобы его помиловали. Но после того, что услышал — оно вряд ли.
— Тебя вечно полно там, где не следует, — продолжал Жерл. — Ты нашел этого мальчика, ты его приручил... своего волчонка. А мне стоило только раз, один раз ему пригрозить, как боги вмешались, послали этого проклятого паука, отдали меня во власть Астрид. Ты хоть понимаешь, насколько дружба с ним опасна?
— Понимаю, — честно ответил Брэн. Чего уж лукавить? Жерл хоть и несильный, а маг, все равно ложь заметит. — Но... Любое животное опасно. И лошадь, если захочет, может убить, и собака — разодрать глотку. И ты, мой архан, можешь меня прирезать, как последнюю свинью. Ни за что...
— Ни за что? — прохрипел Жерл. — Подойди...
Он крепко схватил Брэна за волосы, прижал его лицом к жесткому одеялу, едва слышно прошептал:
— Я не буду еще раз звать мага, все равно ведь догадаешься. Не можешь не догадаться. Но если кому проболтаешься...
— Не проболтаюсь, — прохрипел Брэн.
И даже не соврал. Проболтаться — это приговорить Рэми, а приговорить волчонка Брэн не мог. Кого угодно мог, но не волчонка.
— Проваливай! И прикажи принести мне что-нибудь выпить... видеть ваши рожи больше не могу!
На этот раз Брэн подчинился с удовольствием и даже не вздрогнул, когда за закрывшейся дверью раздались проклятия и что-то еще бухнуло о стену, разлетаясь на мелкие осколки. У него были хлопоты посерьезнее. Рэми.