Жестокое милосердие

Он нес Рэми и ругал себя на чем свет стоит. Вот же дурак! И что доверил ребенка Влассию – дурак, и что позволил даже близко подойти к тем больным – дурак. Видел же, каким измученным возвращался Рэми, видел, что волчонок похудел и осунулся в этом проклятом замке, а все равно ничего не сделал! Допрыгался!

– Дай я!

Мия побежала вперед, распахнула дверь в каморку Брэна и сдернула шерстяное одеяло с узкой кровати. Она скорее мешала, чем помогала: причитала, почти плакала, когда Брэн быстро начал снимать с волчонка взмокшую от пота одежду, но все же додумалась зажечь свечу, прежде чем выбежать за дверь:

– Принесу воды!

Брэн удивленно посмотрел вслед рыжеволосой девчонке. Еще вчера краснела и бледнела, слова вымолвить не могла, а теперь вдруг... Женщины.

Размышлять о Мие было некогда: Рэми заметался на кровати, сбросил одеяло, начал что-то шептать горячо и непонятно. Трудно. Удержать трудно. И сил в мальчишеском теле немного, а рвется так, будто жизнь последним усилием выдергивает из пасти хищника.

– Пусти! – кричал Рэми. – Пусти меня!

– Успокойся, мальчик, – Брэн старался говорить тихо и спокойно, как с разгоряченным болью диким зверем. – Эрхе, эрхе, волчонок.

Заветные слова, что так часто успокаивали животных, как ни странно, помогли и Рэми – мальчик на миг замер, и Брэн сделал то, что подсказало ему сердце, а не разум – он прижал обмякшего волчонка крепко, еще крепче, чтобы перестал дрожать, а главное – перестал бояться.

– Пусти! – молил Рэми, пытаясь оттолкнуть.

Зря пытается. Хоть и силен в бреду мальчишка, а куда ему тягаться со взрослым мужчиной? Брэн что-то зашептал, сам не понимая что, но опять помогло. Так же неистово, как недавно рвался убежать, Рэми прижался к Брэну всем телом, обнял крепко – аж дыхание перехватило, и зашептал:

– Не отдавай меня!

– Никому тебя не отдам, – срывающимся голосом заверил Брэн.

– Не хочу... Не хочу, чтобы меня били!

Брэн вздрогнул, почувствовав, как подкатывает к горлу гнев. Погладив влажные волосы Рэми, он зловеще прошипел:

– Никто тебя пальцем не тронет!

Пусть только посмеет. Брэн сам урода на тот свет отправит, даже не задумается. Пусть и архан – такого можно осторожно и незаметно. Бить слабейших, людей или животных, недостойно мужчины. Разве что за дело... а Рэми точно побоев не заслужил.

Мальчик еще дрожал некоторое время, судорожно прижимаясь к Брэну, а потом вдруг затих. Поняв, что волчонок наконец-то заснул, Брэн посадил мальчика себе на колени, стягивая с него взмокшую тунику.

– Забавного ты себе щеночка нашел, Брэн.

Брэн вздрогнул. Он и не заметил, когда Жерл появился в его каморке. Обычно дозорные сами к нему не приходили – посылали слуг, а теперь на тебе, собственной персоной. Не к добру.

Он, хоть и запоздало, уложил Рэми на кровать, встал на колени, опустив голову и скрестив на груди руки:

– Слушаю, мой архан.

И принесла же тебя нелегкая, старшой...

– Так уж и слушаешь, – прищурился Жерл.

Брэн склонил голову еще ниже, прокляв все на свете. Все арханы в той или иной мере – маги. От всех не спрячешься, хотя временами не только хотелось, но и требовалось. Как сейчас...

– Не бойся, Брэн, – отвечал Жерл. – Я тебя понимаю. И пришел не к тебе, а к мальчику... напугал он меня на той церемонии.

По душе ласковым ветерком пробежало облегчение – уходить не придется. И в то же время... зачем ему Рэми?

– Мой архан...

– Встань! – приказал Жерл.

Старшой медленно подошел к кровати и склонился над мальчонкой, осторожно протянув руку к его лицу. Рэми вздрогнул, будто почуял, вновь что-то прошептал – невнятное, чужое. На лице Жерла промелькнула тревога и какая-то странная мягкость:

– Успокойся, мальчик, – прохрипел дозорный.

Брэн ушам не поверил – обычно Жерл был хоть и справедлив, но суров. А тут... говорит с Рэми так, как не каждый отец говорит с сыном, а смотрит... Брэн отвернулся. Как змея смотрит на пойманную мышь, завораживая взглядом.

– Боги, чудное создание, – шептал Жерл, касаясь запястья волчонка.

Знаки рода немедленно отозвались желтым светом. Во рту пересохло – интерес Жерла к Рэми становился навязчивым, а значит, и опасным. Впервые видел Брэн, чтобы старшой вчитывался в магические татуировки рожанина.

– Старший в роду... как же так...

Брэн вздрогнул. В его роду было пять семейств. Мужчин – под два десятка. И в других родах – не меньше. Род из одного семейства, да еще с главой – мальчишкой, это не только необычно... это страшно. Тяжелая ноша на плечах Рэми. А ведь старейшина пытался намекнуть... Брэн, дурак, не услышал.

– И сам он странный, – Жерл ласково провел рукой по щеке Рэми, осторожно взял его за подбородок, заставив повернуть голову. – Волосы черные, в наших краях такие – редкость. И глаза... Необычные глаза... где-то я видел подобные, только никак не могу понять где.

А ведь прав Жерл. Глаза Рэми не заметить невозможно. «Не глаза, а глазищи, – смеялась Мия. – Вырастет, одним взглядом женское сердце растопит. Ох... боюсь я, битвы за такого красавца будут. Страшные битвы». Какие тут «будут»? Если так дальше пойдет, уже сейчас начнутся – Брэн так просто дозорным мальчишку не отдаст.

– Мой архан, это всего лишь ребенок, – прошептал Брэн, пытаясь хоть немного развеять сомнения Жерла. – Странный, но обычный рожанин.

Говорил и сам в это не верил. Полный дурак! Зачем доверил Рэми Влассию? Думал, в слугах мальчику будет легче, а в конюшне... а что в конюшне? Грязь и вонь?

Да лучше грязь и вонь, чем пристальное внимание старшого, от которого к горлу поднимается комок тревоги.

– Откуда он взялся? – неожиданно резко спросил Жерл.

– С первым снегом пришел... – не осмелился соврать Брэн, – никто не знает откуда.

– Никто не знает откуда, старший в роду, рожанин с руками, непривыкшими к тяжелой работе.

Каждое слово, справедливое, било кнутом, и ощущение опасности, недавно едва витавшее в воздухе, теперь давило на плечи тяжелым грузом. А Жерл продолжал:

– Держится, разговаривает как высокорожденный. Эта кожа, – Жерл провел пальцем по шее мальчика, по красноватому следу, оставленному грубым воротом рубахи, – привыкла к более нежным тканям. Да еще и не помнит мальчик ничего. И на церемонии... его взгляд изменился. Как меняется взгляд у...

Жерл замолчал, посмотрев на мальчика задумчиво и с легкой грустью. Будто собирался сделать что-то, что ему самому не понравится. Например... Брэн вздрогнул. Отдать Рэми магам. А после магов и более сильные, чем волчонок, возвращались без разума. Боги, ну почему так обернулось? И как этому помешать?

– Не слишком ли много странностей? – подытожил Жерл.

Брэн боялся отвечать на этот вопрос, боялся так, как не боялся никогда в жизни. Раньше он даже не задумывался, насколько необычным был его волчонок, а теперь... задуматься придется.

– Говорят, мать его – травница? – продолжал Жерл. – Оно и к лучшему. Виссавийцы вернулись в Кассию, но они будут заняты теми, кто в зале... поэтому я послал своего человека за Рид.

Дозорного за рожанкой? Ради больного мальчика-слуги?

– Здесь слишком холодно, – продолжил Жерл. – Перенесете его в мой дом, я уже приказал приготовить для него комнату.

Комнату? В собственном доме? Что еще?

– Мой архан... – осмелился возразить Брэн. – Мальчик болен и часто бредит, чужой его не успокоит... Молю...

Хотя бы остаться с Рэми, а дальше? Пусть только выкарабкается, а потом посмотрим.

– Ты меня неправильно понял, – все так же не спуская с волчонка внимательного взгляда, поправил Жерл. – Ухаживать за ним будешь сам, просто в моем доме мальчик поправится быстрее. Я приказал слугам не жалеть дров. И... – Жерл задумчиво посмотрел на Рэми: – я сам подберу для него пару сорочек...

Не жалеть дров? Сам подберет? Казалось, не замечая удивления Брэна, старшой добавил:

– Хоть на что-то сгодятся, – и, резко развернувшись, ушел.

Дернулся тронутый сквозняком огонек свечи и погас, погрузив все вокруг в тяжелую темноту. Потерлась о ноги кошка, протяжно мяукнув, прыгнула на кровать к Рэми и уселась рядом с мальчиком, уставившись на хозяина немигающим, чуть поблескивающим во мраке взглядом. И все же так быть не должно... но было.

Через некоторое время в каморку явился рослый молчаливый дозорный, завернул бережно Рэми в одеяло, подхватил на руки и вышел, не удостоив рожанина даже взглядом. Брэн молча бросился вдогонку – Жерл сказал, что он будет ухаживать за Рэми. Значит, будет.

– Я с тобой! – выбежала за ними под снег Мия, накидывая на плечи тяжелый плащ.

Замок за ее спиной тревожно спал, поскрипывая ставнями под порывами ветра. Нервно бились снежинки о стенки висевшего над крыльцом фонаря. Вьюга слизывала снег с коварных покрывшихся льдом ступенек, сметала его куда-то в темноту, за желтый круг фонарного света.

Брэн резко ответил:

– Оставайся, без тебя справимся.

Он не хотел быть грубым, действительно не хотел. Но Мия такая миленькая, шустрая, на лисичку похожая, а дозорные все же мужчины. Заприметят хорошенькую рожанку – кому от этого лучше будет? Рэми – точно нет. Любит Мию волчонок, переживать станет, глупый.

– Вы, мужчины, и справитесь? – задрала нос Мия. – Не смеши меня... вы даже с собой справиться не можете. Никуда я Рэми одного не пущу... и буду с ним, пока не поправится. И ты мне ничего сказать не можешь – Влассий позволил.

А ведь теперь она была даже больше чем хорошенькая. Щеки вон как гневом полыхают, и в глазах – огонь. Такой она Брэну даже нравилась... Так и хочется прикоснуться к рыжим волосам, стряхнуть с них снежную вуаль, прижать этого лисенка к себе... поцеловать в алые губы, чтобы перестала гневаться, чтобы улыбнулась как прежде, вспыхнула стыдливым румянцем и стала мягкой и податливой.

– Подержи мальчика! – окликнул дозорный.

Устыдившись, Брэн оторвал взгляд от внезапно опешившей Мии, бросился к мужчине и подхватил казавшегося таким легким, слишком легким, Рэми. Мальчик едва слышно застонал, одеяло упало с его волос, и Мия осторожно его поправила, нечаянно коснувшись руки Брэна.

Оба вздрогнули. Мия покраснела как маков цвет и отвернулась, спрятав лицо и волосы под капюшоном плаща. Рэми вновь начал что-то шептать, глаза его на миг широко распахнулись, ладони уперлись Брэну в плечи.

– Тише, тише, миленький, – прошептала Мия, целуя волчонка в лоб. – Мы рядом, тихо... потерпи немножко. Совсем немножко...

Брэн с сожалением передал Рэми уже вскочившему в седло дозорному и удивился, когда мужчина бережно укрыл мальчонка плащом, обитым горностаевым мехом, почти спрятав ребенка под тяжелыми складками.