Идеология и политические решения
Влияние большевизма и НТС
Программные документы «Русского комитета» РОА, КОНР и власовского движения во многом составлялись под давлением и контролем нацистов, и составители программ шли на компромисс с нацизмом. Тем не менее, в отличие от других коллаборационистов, таких как Пётр Краснов (ГУКВ), клявшийся «Всемогущим Богом перед Святым Евангелием» в верности Гитлеру и Бронислав Каминский (РОНА и НСТПР), власовцы всё же не стали на нацистские позиции. В начавшейся после войны в левой эмиграции полемике в критических публикациях признавалось, что идейно власовцы не были «последователями наци», приводилась оценка платформы власовцев как смеси либерализма и большевизма, сделанная сотрудником Имперского министерства пропаганды Э. Таубертом в конце 1944 года:
Власовское движение не чувствует себя настолько связанным с Германией, чтобы идти с нею на "пан или пропал". Оно имеет сильные англофильские симпатии и играет идеей возможной перемены курса... Власовское движение не национал-социалистично. В то время как национал-социалистическая идеология действует взрывчато, как динамит в районах большевисткого господства (что доказано опытом Каминского), власовское движение является жидкой настойкой из либеральной и большевистской идеологий. Важно и то, что оно не борется с еврейством и вообще не признает еврейского вопроса. Власовское движение высмеивает национал-социалистическое мировоззрение.
Признавая демократичность власовской платформы и ее главного документа, Манифеста КОНР, критики власовцев среди левых эмигрантов считали её не выражением убеждений лидеров РОА, а лишь актом приспособленчества и способом заручиться поддержкой западных союзников. Их оппонентом был Б. И. Николаевский, изучавший биографии деятелей РОА и выстраивавший «левый нарратив», акцентировал внимание на левых тенденциях программ РОА, хотя в его нарративе были фактические ошибки и он не был полным; Николаевский считал, что РОА основывалась на большевистском опыте: «превращение войны из войны государств в войну гражданскую против правительства Сталина... Авторы явно прошли хорошую большевистскую школу и твердо помнили "апрельские тезисы" Ленина», он же называл власовцев «пораженцами». Участник Пражского восстания С. Ауски в исследовании «Предательство и измена» называл РОА попыткой построить антисоветское движение «преимущественно на социалистических принципах». Ю. Торвальд считал в её в некотором смысле «революционным» явлением, историк Е. Андреева отмечала во власовцах «не до конца преодолённый большевизм», и в ёё работе проступают контуры нарратива. Р. Конквест писал: «"Манифест" показывает, что он <Власов> отнюдь не симпатизировал нацизму - его единственной целью была демократическая Россия»
Листовка РОА (1943)
-----
Хотя в РОА и КОНР были некоторые участники Белого движения, между бывшими советскими пленными, «продуктами советского общества», и белоэмигрантами существовали серьёзные разногласия, и «белые» не руководили РОА и власовским движением. Большинство из них служило в других, не связанных с РОА русских коллаборационистских формированиях, лишь в последние дни войны присоединённых к РОА: Русском корпусе, бригаде генерала А. В. Туркула в Австрии, 1-й Русской национальной армии, полку «Варяг» полковника М. А. Семёнова, отдельном полку полковника Кржижановского, а также в казачьих соединениях (15-й Казачий кавалерийский корпус и Казачий стан). В частности, программы РОА требовали от бывших белогвардейцев признать идеалы «подлинно народной революции» 1917 года, не разделяя её на Февральскую революцию и Октябрьскую. Как пишет И. Ермолов, «по всей вероятности, несогласие в этом вопросе до конца войны определило отношения между белыми и бывшими красными. Никакого плодотворного сотрудничества между ними не получилось. Представителям белой эмиграции довелось принять участие лишь в практическом формировании некоторых коллаборационистских частей». А. фон Лампе просил Власова в Манифесте выразить отношение к белым, Власов отказал и пообещал составить отдельное воззвание; когда Лампе его составил сам, Власов его не подписал. В речи на Антибольшевистской конференции Малышкин заявил, что Белое движение «не несло прогрессивных начал для русского народа, это движение было, в лучшем случае, безыдейным движением, а чаще всего - это было движение, направленное к реставрации старой дворянско-помещичьей России». В Манифесте КОНР Октябрьская революция описывается как массово поддержанная и обоснованная: «<Народы> восстали против отжившего царского строя, который не хотел, да и не мог уничтожить причин, порождавших социальную несправедливость, остатки крепостничества, экономической и культурной отсталости. Но партии и деятели... после свержения царизма народами России в феврале 1917... не оправдали себя перед народом. Народ стихийно пошел за теми, кто пообещал ему дать немедленный мир, землю, свободу и хлеб, кто выдвинул самые радикальные лозунги».
Власов и Малышкин
------
Е. Андреева отмечала, что при формировании идеологических основ РОА ответы искались «скорее ощупью» людьми, которые в условиях тоталитаризма политикой не занимались; М. А. Зыков был единственным лидером РОА с гуманитарным образованием. Изначально Зыков был главным идеологом РОА, при этом он называл себя «марксистом» и «социал-демократом», также его характеризовали как сторонника Н. И. Бухарина. Зыков стал одним из авторов одного из программных власовских документов, Смоленской декларации: основные его положения составлялись при обсуждении с Власовым русскими сотрудниками Вермахт-Пропаганда и редактировались Зыковым и капитаном фон Гроте, основным его лозунгом стала «Новая Россия без большевиков и капиталистов» при роспуске колхозов, частной собственности на землю, социальной справедливости, основными правами и свободами и «почётном мире» с Третьим Рейхом. Е. Андреева и К. Алексанров отмечают, что в качестве компромисса для публикации в программу РОА добавлялись откровенно «лживые» положения: говорилось, что нацизм ведёт войну против большевизма, но не против русских, и будто «Национал-социалистическая Германия Адольфа Гитлера ставит своей задачей организацию Новой Европы без большевиков и капиталистов», что также не было правдой.
Крайние справа - Жиленков и идеолог РОА «марксист» Зыков, крайний слева - Штрик-Штрикфельдт, в центре - пропагандист СС Гунтер д'Алкен
------
К 1944 году конкурентами зыковского «марксизма» стали НТС и разные течения в Дабендорфе, в том числе и «февралисты»; Зыков, по утверждению Александрова, при конкуренции остался в почти одиночестве, в то время как Хоффман, напротив, говорит о группе сторонников Зыкова, противостоявшей НТС; член НТС Казанцев, занимавшийся печатным органом КОНР «Воля народа», говорил о ней как «немногочисленной группе молодёжи». Среди сторонников Зыкова был один из авторов «Блокнота пропагандиста...» КОНР, важного документа, развивавшего Манифест, но бывшего скорее одним из вариантов толкования и не утверждённого в качестве официальной программы, Д. Д. Падунов (Галкин), но при этом «Блокнот...» - единственный документ КОНР, критикующий коммунизм и марксисткое учение (при этом в нём же уточняется, что после смерти Ленина партия претерпела «перерождение» в проводника идей... Сталина, а не какой бы то ни было специфической идеологии», а упоминания Ленина (личность которого в документах непосредственно КОНР не имеет оценки) не имеют негативного характера); в руководстве КОНР линию Зыкова продолжил его заместитель Н. В. Ковальчук, один из составителей Манифеста КОНР, не вошедший в Президиум КОНР; один из руководителей КОНР Д. Е. Закутный также описывается как сторонник Бухарина; по утверждению члена Президиума КОНР Ф. П. Богатырчука, Жиленков (также член Президиума) был «стопроцентно убеждённым коммунистом и до мозга костей диалектиком».
Через Трухина и Меандрова, вступивших в НТС, на Дабендорф стало оказываться влияние НТС, хотя в Дабендорфе формировались свои взгляды и течения, и Дабендорф сам по себе оказывал влияние на идеологию РОА. Галкина Александров характеризует как представителя «того крыла власовского движения, которое сложилось в 1943 году в Дабендорфе и при общем отрицании режима сталинской диктатуры следовало определённым постулатам марксистской схемы общественного развития». Влияние НТС не было всеобъемлющим: сам Власов, сохраняя с некоторыми лидерами НТС дружеские отношения, отстранялся от их идеологии, ряд офицеров РОА открыто выступал против неё. От НТС в Манифест перешла формулировка «национально-трудовой строй», привнесённая членом НТС Зайцевым, но составители трактовали её максимально широко: для Зайцева это значило определение положение человека в обществе по результатам личного труда, Власов рассуждал о народном управлении, Зайцев как член НТС хотел добавить определение «национально-трудового строя», но оно не было включено. Глава Управления Безопасности КОНР Ветлугин (Тензоров) писал, что советские граждане видели НТС «единственной организацией, которая была политически активна и имела влияние кроме» белогвардейцев «РОВС, Лампе и Бискупского, которые были неприемлемы для нас».
В общем, видимо, Зыков оказал большое влияние на власовскую идеологию, хотя он был похищен, и, по всей вероятности, убит нацистами до создания КОНР; лозунг «Новая Россия без большевиков и капиталистов», повторившийся в «Почему я стал на путь борьбы с большевизмом», в котором также содержался призыв «завершить революцию» 1917 года, не использовался прямо с 1944 года, в «Блокноте...» сохранилось положение о сохранении госсобственности на промышленность в качестве альтернативы «большевизму» и капитализму, критикуемому за безработицу и отсутствие социальных гарантий и империалистические войны, а советское государство оценивается как совокупный капиталист; в Манифесте говорится только о «народной государственности без большевиков и эксплуататоров» и «передаче земли в частную собственность крестьян» при обеспечении государством «социальной справедливости и защиты трудящихся от всякой эксплуатации». В Манифесте также советский строй также оценивается не как социализм, а как государственный капитализм. В речи Малышкина на Антибольшевистской конференции говорится, что построенная СССР промышленность должна остаться в госсобственности. Штифанов, рассматривая историю идеологии РОА, отмечал, что последний этап с формирования Манифеста КОНР представлял собой попытки достичь компромисса со старой эмиграцией, из-за чего в идеологии усилились правые тенденции, что выражалось в приятии скорее Февральской революции, чем Октябрьской, и влияние положений Зыкова уменьшилось; при этом было и стремление достичь компромисса с советскими реалиями.