14
Арсений ушёл,буквально убежал от стыда и тараканов в своей голове,нельзя так безвольно распоряжаться эмоциями
-нельзя, нельзя. Тараторил тот пока спешился к такси спотыкаясь о ступени.
Антон остался один, оглушённый и растерянный. Поцелуй, который должен был стать началом чего-то прекрасного, обернулся неловким побегом. Стыд, но не его, а Попова, почему-то пронзил до глубины души.
Этой ночью он не сомкнул глаз. Каждая минута тянулась бесконечно долго. Метался в постели, пытаясь понять, что произошло. Неужели он сделал что-то не так? Наш первый поцелуй... и такой финал. В голове снова и снова прокручивался момент поцелуя, а затем – панический побег Арсения.
Стыд и растерянность смешивались с горечью и лёгкой обидой. Шастун представлял себе тысячу сценариев, почему он так поступил. Неужели он пожалел? Было ли это так ужасно? Или он просто испугался своих чувств, нашей близости?
Каждая мысль терзала , заставляя чувствовать себя нелепым и оттолкнутым. Парень смотрел на потолок, где тени от уличного фонаря плясали в такт бешеному пульсу. Слезы сами катились по щекам, беззвучные, но жгучие. хотелось кричать, но он лишь сжимал подушку, пытаясь заглушить боль внутри.
Рассвет застал в таком же состоянии – измученным, с опухшими глазами и тяжёлым сердцем. Первый поцелуй... он оставил после себя не сладость, а горький привкус недоумения и одиночества. И он не знал, как теперь смотреть ему в глаза, или что делать дальше с этим новым, таким странным, чувством.
мысль о том, что придётся посмотреть ему в глаза – или, что ещё хуже, ему в спину, пока он убегает снова – заставляла желудок сжиматься.
Что Антон скажет ? Что Арсений скажет? Или он просто сделает вид, что ничего не произошло? Эта неопределенность была невыносима.
Прошла неделя и он почти решил остаться дома, не явиться в школьный лагерь . Но потом что-то внутри восстало.
-Почему я должен прятаться? Он убежал, а не я. Мне нужны были ответы, или хотя бы просто понимание, хоть какое-то объяснение его поступка.Думал шастун
В школе каждый коридор, каждый класс казался наполненным его невидимым присутствием, хотя он нигде его не видел. Антон ходил как в тумане, мысли были далеко.
Утром при звонке Дима заметил, что он не в себе, но он не мог заставить себя рассказать о случившемся. Это было слишком неловко, слишком лично, чтобы вывалить это , когда сам ещё не до конца осознал.
Наконец, на сон часе между прогулкой и полдником , Шастун увидел его. Он стоял у шкафчиков, общаясь с директором , смеялся, выглядел совершенно обычным. Сердце пропустило удар, а ладони вспотели. Он повернулся, и их взгляды встретились.
Лицо Попова мгновенно изменилось. Та же самая паника, то же самое смущение, что и неделю назад в столовой, но усиленное в десять раз. Он побледнел, затем резко покраснел, отвернулся и быстро оттащил Пашу в противоположную сторону, почти бегом, растворяясь в толпе детей и учителей .
Антона словно ударили. Ни слова, ни объяснения, просто очередное бегство. Это было ещё хуже, чем если бы он просто проигнорировал его. Это подтверждало его самые худшие опасения: он стыдился. Стыдился поцелуя, стыдился шастуна, стыдился того, что произошло. Возможно, он даже жалел об этом.
Слёзы навернулись на глаза, но парень сдержал их. Ему не хотелось показывать свою слабость, тем более здесь, в школе. Весь оставшийся день он чувствовал себя невидимым, или, наоборот, слишком видимым, словно на нём было написано "-Тот самый, которого бросили после первого поцелуя". Он понял, что пока Попов сам не захочет объясниться, он ничего не добьётся. А судя по его поведению, этого не произойдёт.
Вечер снова наступил, и он снова оказался один со своими мыслями, но теперь к ним добавилось ещё и острое, жгучее чувство унижения. Было так тяжело осознавать, что этот первый, такой важный и волшебный момент, обернулся для него лишь поводом для стыда и бегства.