One Day

Иногда мы точно знаем, что правильно, а что нет. Нас учат этому с детства. Но некоторые вещи не могут быть правильными или неправильными. Некоторые вещи могут быть только относительными.

Зейн все пытался понять, как убедить себя в том, что любить мистера Пейна, это, наверное, самая неправильная вещь на свете. Мало того, что мистер Пейн был его учителем, так вдобавок ко всему, он был мужчиной. Взрослым мужчиной, которому, как думал Зейн, нет дела до дистрофичных учеников. В плане отношений, конечно. Учитель ни на миллиметр не изменил своего поведения в школе. Он так же отлично давал уроки, так же внимательно относился ко всем своим ученикам, включая Зейна. Но проблема была в том, что Зейн хотел другого. Ему хотелось быть рядом, обнимать его, целовать, делать для него приятные мелочи.

Когда до него только дошло, что он бесповоротно влюблен, он пытался убедить себя, это все неправда. Когда это не сработало, он начал думать, что это по меньшей мере неправильно. Но чем больше Зейн думал об этом, тем больше становилось ясно, что ему просто напросто плевать, был ли мистер Пейн его учителем или того же пола, что и он. Был ли он старше его или ... или не любил его. Все это казалось неважно. Иногда, во время уроков, Зейн позволял себе смотреть на мистера Пейна чуточку дольше, чем положено ученикам. А когда он поднимал голову, чтобы посмотреть, что написано на доске, ему казалось, что мистер Пейн смотрел на него. Все это были лишь догадки, приносившие в жизнь Зейна еще больше страданий. Но как бы себя не чувствовал Зейн, он ничего не предпринимал по этому поводу. Он умирал в одиночестве по ночам. И самое ужасное было в том, что ему не с кем было поговорить об этом.

Рассылку писем задерживали и Зейн решил, что его просто не взяли ни в один колледж. Настроение было хуже некуда. Он увядал с каждым днем. Это не прошло незамеченным для учителя литературы и поэтому после очередного урока, он попросил Зейна задержаться. Литература была последним уроком в четверг. Класс опустел очень быстро. Всем не терпелось пойти домой. Всем, но только не Зейну. Когда в классе никого больше не осталось кроме них, мистер Пейн заговорил первым. Сердце Малика остановилось.

— Зейн, — его голос звучал так мягко, что это было почти невыносимым испытанием для парня. — У тебя все хорошо?

— Да, конечно, — на автомате сказал Зейн, а про себя молился, чтобы не сказать чего лишнего, или не дай Бог, наброситься на учителя прямо здесь.

— Я просто волнуюсь, — три этих слова сдавили сердце Зейна еще сильнее. — В последнее время, ты какой-то сам не свой...

— Все хорошо. Правда. — Зейн попытался улыбнуться.

Мистер Пейн недоверчиво посмотрел на парня.

— Ты уже получил письмо из колледжа? — спросил мистер Пейн, на что Зейн помотал головой. — Не переживай, оно наверное застряло где-нибудь по пути.

Учитель улыбнулся и похлопал парня по спине. От этого простого на вид прикосновения, Зейн запаниковал.

— Извините, мне пора.

Он вылетел из кабинета и быстро направился к своему шкафчику. Зейн забрал нужные учебники и пошел домой. Он накинул капюшон на голову и вышел из школы. Так как школа находилась далеко от дома Зейна, у него было уйма времени, чтобы подумать. Было начало весны. Но ранняя весна в Брэдфорде, не самое лучшее время года. Было еще холодно и ко всему пошел дождь. Зейн не чувствовал, как намокают его ноги. Он хлюпал по лужам, думая о том, что через каких-то несколько месяцев он будет волен уехать куда хочет. Скоро все это закончится. Но эта мысль, делавшая его счастливым раньше, теперь не приносила такого удовлетворения. От мысли, что он может уехать и больше никогда не увидеть Арона, Брэйди, мистера Джелисона, с которым он никогда не разговаривал, всех этих людей... и мистера Пейна, ему становилось грустно. Все в итоге сводилось к учителю литературы.

Весна подходила к концу. Письма из колледжа все еще не было.

— Сегодня у вас будет немного необычное задание, — сказал мистер Пейн.

Он стоял у доски и Зейн старался не смотреть на его идеальный силуэт. Учитель закатил рукава рубашки, открывая свои сильные руки.

— Как вы все знаете, это ваша последняя неделя в школе.

По классу пробежалась волна одобрительных выкриков.

— Потише, пожалуйста. Сегодня я попрошу написать вас сочинение, — на эту реплику все недовольно загудели. — Но вы совершенно свободны в выражении своих чувств. Напишите все что угодно. Все, что придет вам в голову. Напишите о своих мечтах, или о том, что вы планируете сделать на эти выходные. Напишите о своих друзьях или о том, как вы изменились, пока учились в школе. Любая тема. Времени у вас до конца урока. Можете приступать.

Как ни странно, все принялись за дело. Мистер Пейн умел воодушевлять. Через две минуты в классе был слышен только звук ручек и карандашей, терзающих бумагу. Зейн посмотрел на чистый лист перед собой и глубоко вздохнув начал писать. Он не знал, что из этого получится. Но он просто не мог больше держать все в себе. И будь что будет.

Дорогой Мистер Пейн,

Иногда мы точно знаем, что правильно, а что нет. Нас учат этому с детства. Но некоторые вещи не могут быть правильными или неправильными. Некоторые вещи могут быть только относительными.

Когда мне было шесть, родители подарили мне золотую рыбку. Я ухаживал за ней, кормил. Читал ей сказки на ночь. Она была моим другом. Но однажды утром она умерла. Тогда я впервые узнал, что такое смерть. Пушистик не в счет. Я тогда еще ничего не понимал. С тех пор я больше не заводил никаких домашних животных и запрещал родителям дарить мне их. Так я пытался отгородить себя от боли. Через несколько лет, я снова проснулся. Но уже были мертвы мои родители. Это изменило мою жизнь.

Я не знаю, зачем рассказываю Вам все это, мистер Пейн. Но Вы попросили написать что-нибудь и я пишу.

Еще через несколько лет, я проснулся зимним утром. Я надеюсь, очень надеюсь, что в этот день никто не умер. Но этот день так же изменил мою жизнь. Я оказался там, где меня не должно было быть по определению, вместе с человеком, который показал мне, насколько я одинок. Этот день, был одним из лучших в моей жизни. После этого дня, мне стало многое понятно. Но еще больше мне стало непонятно. Иногда мне кажется, что я совсем запутался.

Каждое утро я просыпаюсь и пытаюсь найти в себе смелости. Но когда я вхожу в Ваш класс, я не знаю, что мне делать. Вы в этом не виноваты, мистер Пейн. Просто я бы не хотел все испортить, понимаете?

Через неделю закончится моя прежняя жизнь. И наверное это хорошо, мистер Пейн. Через неделю, я могу быть в совершенно другом месте и мы никогда больше не увидимся. От этой мысли мне невыносимо тоскливо. И я вдруг подумал, что ничего страшного, если я скажу, насколько Вы мне дороги.

Искренне Ваш,

Зейн Малик

Зейн закончил писать как раз в тот момент, когда прозвенел звонок. От этого громкого звука он вздрогнул.

— Так, сдаём свои работы и кладем их на мой стол, — с улыбкой сказал учитель.

Зейн замешкался и быстро скомкал лист бумаги. Он ни за что бы не показал его мистеру Пейну.

— Зейн? — позвал его мистер Пейн, когда он проходил учительский стол. — А где твоя работа?

— Извините, мистер Пейн. Я не смог ничего написать, — сочувственно сказал Зейн.

— Очень жаль... мне бы было очень интересно прочитать. Ну что ж... до свидания, Зейн.

— До свидания, мистер Пейн, — сказал Зейн.

Учитель отвернулся и стал просматривать сочинения, которые ученики оставили на его столе. Воспользовавшись моментом, Зейн выкинул свое сочинение в урну.

По пути домой Зейн думал, что это было глупо писать все эти вещи. Он зашел домой, наступая на кучу писем, лежавших на пороге. Он наклонился и стал просматривать. Одни бесконечные счета. Но среди всех этих скучных писем, лежало то, которое заставило сердце Зейна заколотиться сильнее. Малик отложил остальные письма и дрожащими руками открыл конверт. Его глаза бегали по строчкам, а он сам не мог поверить в написанное. Зейн развернулся и громко хлопнув входной дверью, поспешил в сторону школы. Он не знал, зачем это делает, но он бежал изо всех сил, чтобы поделиться этой новостью с мистером Пейном. В школе учителя не оказалось, и Зейн решил, что это не будет странно, если он нагрянет к учителю домой. Зейн остановился около двери дома мистер Пейна и сделал пару глубоких вдохов, успокаивая свое дыхание. Он поднял руку и несколько раз постучал в дверь. Несколько секунд тишина и Зейн начал сомневаться в своем решении, рассказать все учителю. Но Дверь распахнулась и на пороге показался мистер Пейн. Он был все еще в белой рубашке и темно-коричневых брюках.

— Зейн? — удивленно спросил учитель. — Что-то случилось?

Зейн закивал, чувствуя что в горле пересохло.

— Можно войти? — спросил Зейн.

— Да, конечно. Конечно проходи, — сказал учитель, пропуская Зейна в дом.

Зейн вошел и оглянулся вокруг. Все было в точности таким же, каким он помнил.

— Мистер Пейн, — тихо сказал Зейн, показывая ему конверт. — Они ответили...

— Что? Правда? Это ведь здорово, Зейн! — радостно ответил мистер Пейн и широко улыбнулся.

Он быстрым движением притянул Зейна к себе и крепко обнял.

— Это замечательные новости. Я очень горжусь тобой... — мистер Пейн говорил тихо и Зейн держался за него изо всех сил.

На несколько секунд Малик совсем забылся. Так счастлив, он не был уже очень давно. Казалось, что все прекрасно. Его приняли в колледж в Нью-Йорке, его обнимал мистер Пейн и Зейну больше ничего не нужно было. Он вдохнул знакомый запах и его сердце заскулило.

— Знаешь, Лиам, я все же думаю, что тебе нужно одеть красный галстук. Он подходит к моему платью... ооо...

В комнату вошла девушка. Красивая девушка. На ней было красное обтягивающее платье, не очень открытое, но подчеркивающее ее фигуру. Зейн оторвался от мистера Пейна и смущенно посмотрел на нее.

— Извините, — сказала она, явно растерявшись.

— Я уже ухожу, — пролепетал Зейн. — Спасибо мистер Пейн. Спасибо за все. Мне правда пора... — Зейн тараторил, в панике ища дверь.

— Зейн... ты можешь остаться...

— Нет... правда. Мне нужно идти... мне нужно... собрать вещи.

Зейн схватил ручку и распахнул дверь. Он напоследок повернулся и посмотрел мистеру Пейну в глаза. Малик улыбнулся и сказал.

— Спасибо, мистер Пейн. До свидания...

— До свидания, — сказал учитель.

Зейн быстрым шагом направился домой. Он не мог поверить, что на секунду позволил поверить себе в то, что все могло получиться. Но теперь ему есть куда убежать.