11
11. Прошлое
Я чувствую рядом с собой тепло его тела. Как хорошо: солнце уже взошло, а он все еще здесь.
Еще не открыв глаза, я чувствую, как Грэм пошевелился. Его рука находит мою под подушкой, и наши пальцы переплетаются.
– Доброе утро.
Я открываю глаза и улыбаюсь. Он поднимает другую руку и проводит большим пальцем по моей щеке.
– Что я пропустил, пока ты спала? Что тебе снилось?
Как мило, кажется, это самое приятное, что я когда-либо слышала. Не знаю, хорошо это или плохо.
– Мне приснился какой-то странный сон. С твоим участием.
Он оживляется, отпускает мою руку и приподнимается на локте.
– Правда? Расскажи.
– Мне снилось, что ты пришел ко мне весь упакованный в костюм для дайвинга. И сказал, чтобы я тоже надела костюм для дайвинга, потому что мы собираемся поплавать с акулами. Я сказала, что боюсь акул, а ты ответил: «Но, Квинн, на самом деле это не акулы, а кошки!» Тогда я сказала, что боюсь океана. А ты ответил: «Но, Квинн, на самом деле это не океан, а парк!»
Грэм смеется.
– Ну а потом?
– Я, конечно, нацепила костюм для дайвинга. Но ты не повел меня ни к океану, ни в парк. Ты повел меня знакомиться с твоей мамой. А я была жутко смущена и зла на тебя, потому что пришлось садиться за стол в костюме для дайвинга.
Грэм хохочет и падает на спину.
– Квинн, это лучший сон во всей мировой истории снов.
И мне тут же захотелось рассказывать ему все свои сны до конца жизни. А он поворачивается и смотрит на меня так, словно ему хочется до конца жизни оставаться у меня. Мне это приятно. Он наклоняется вперед и прижимается ртом к моим губам. Я бы с радостью провалялась с ним весь день в постели, но он отстраняется и говорит:
– Есть хочется. У тебя найдется какая-нибудь еда?
Я киваю, но прежде чем он успевает подняться с кровати, тяну его обратно и прижимаюсь губами к его щеке.
– Ты мне нравишься, Грэм. – Я скатываюсь с него и направляюсь в ванную.
– Конечно, я тебе нравлюсь, Квинн! – кричит он мне вслед. – Мы же родственные души!
Я смеюсь и закрываю дверь ванной. Потом смотрю на себя в зеркало и чуть не плачу. Ну елки-палки! Тушь размазалась по всей физиономии. На лбу ночью успел выскочить прыщ. Волосы растрепаны, но в этом нет ничего сексуального и соблазнительного. Просто воронье гнездо, в котором всю ночь проспала крыса. Я испускаю стон и кричу: «Я принимаю душ!»
– А я ищу еду! – кричит Грэм в ответ из кухни.
Вряд ли он что-нибудь найдет. Я не держу дома много продуктов – я ведь живу одна и готовлю редко. Я захожу в душ. Понятия не имею, останется ли он после завтрака, но, принимая душ, на всякий случай уделяю особое внимание определенным частям тела.
Минуты через три я услышала, что дверь ванной открывается.
– Нет у тебя никакой еды.
Услышав его голос в ванной, я от удивления поскальзываюсь и чуть не падаю. Для равновесия хватаюсь за перекладину душа, но тут же отпускаю ее и прикрываю руками грудь, потому что вижу, что занавеска кабинки шевелится.
Грэм заглядывает в душевую кабину. Он смотрит мне в глаза и больше никуда, но я все еще делаю все возможное, чтобы прикрыться.
– Нет у тебя никакой еды. Крекеры и коробка окаменевших хлопьев. – Он говорит так, словно нет ничего необычного в том, что я стою перед ним голая. – Хочешь, я схожу куплю что-нибудь на завтрак?
– Э-э… давай. – Я широко раскрываю глаза, все еще в шоке от его уверенного вторжения.
Грэм ухмыляется, прикусив нижнюю губу. Его глаза начинают медленно скользить по моему телу. «Бог ты мой, Квинн», – шепчет он. Задергивает занавеску в душе и говорит: «Скоро вернусь». И выходит.
Я слышу, как он шепчет: «Черт».
Я не могу удержаться от улыбки. Мне нравятся собственные ощущения.
Я подставляю лицо под брызги душа, закрываю глаза и позволяю теплой воде стекать по лицу. Не могу понять Грэма. Он в меру самоуверен и дерзок. Но его дерзость уравновешивается предупредительностью.
Он забавный и умный, он временами слишком прямолинеен, но все это кажется настоящим.
Он настоящий.
Если бы мне потребовалось охарактеризовать его одним словом, я бы выбрала именно это. Странно, об Итане я никогда не думала, что он «настоящий». В глубине души я всегда чувствовала, что его кажущееся совершенство всего лишь часть спектакля. Словно характер, который он демонстрировал на людях, был тщательно отрепетирован.
А Грэм, кажется, всю жизнь был именно таким, каким представляется.
Интересно, научусь ли я доверять ему? После истории с Итаном я сильно в этом сомневалась.
Закончив мыться, я вытираюсь и надеваю футболку и штаны для йоги. Понятия не имею, собирается ли Грэм сегодня выходить на люди, но пока этого не выясню, стану ходить в том, в чем мне удобно.
Вернувшись в спальню, я беру с тумбочки телефон и замечаю несколько пропущенных сообщений.
Сохранил твой номер в контактах. Грэм, твоя родственная душа.
Что хочешь на завтрак? Макдоналдс? Старбакс? Донатс?
Ты еще в душе?
Любишь кофе?
Не могу забыть тебя под душем.
Тогда ладно. Куплю бейглы.
Развешивая в спальне выстиранное белье, я слышу, как вернулся Грэм. Когда я появляюсь в гостиной, он уже сидит за столом и выкладывает на него всякую всячину. Целую кучу.
– Ты не уточнила, чего хочешь, так что я принес все.
Я вижу коробку с пончиками, пакеты из «Макдоналдса» и «Чик-фил-Эй». Он даже купил бейглы. И «Старбакс».
– Ты пытаешься воспроизвести сцену завтрака из «Красотки», когда Ричард Гир заказал все меню?
Я улыбаюсь и сажусь за стол.
Он хмурится.
– Хочешь сказать, что кто-то уже такое проделывал?
Я откусываю от глазированного пончика.
– Ага. Если хочешь произвести на меня впечатление, придется быть оригинальнее.
Он садится напротив меня, снимает крышку со стаканчика «Старбакс» и слизывает взбитые сливки.
– Значит, мне придется отменить белый лимузин, который должен сегодня днем подъехать к твоей пожарной лестнице.
– Спасибо за завтрак, – смеюсь я.
Он откидывается на спинку стула и закрывает крышкой стаканчик с кофе.
– Какие на сегодня планы?
– Сегодня суббота, – я пожимаю плечами. – На работу не нужно.
– Я даже не знаю, кем ты работаешь.
– Сочиняю рекламу для одной фирмы в центре города. Ничего впечатляющего.
– В тебе все впечатляет, Квинн.
Я пропускаю комплимент мимо ушей.
– Ну а ты?
– Тоже ничего впечатляющего. Я бухгалтер в одной компании.
– Весь в цифрах, да?
– В детстве я хотел стать астронавтом, но потом решил, что покидать земную атмосферу как-то стремно. А цифры не опасны для жизни, вот я их и выбрал. – Он открывает один из пакетов и достает печенье. – Думаю, вечером мы должны заняться сексом. – Он откусывает кусочек печенья. – На всю ночь, – добавляет он с набитым ртом.
Едва не подавившись, я пододвигаю к себе стаканчик кофе и делаю глоток.
– Ты так думаешь, да? А чем сегодняшний вечер так отличается от вчерашнего?
Он снова отламывает кусок печенья и засовывает в рот.
– Вчера я проявлял вежливость.
– Значит, твоя вежливость – всего лишь видимость?
– Нет, я действительно порядочный парень. Но при этом меня сильно влечет к тебе, и я хочу снова увидеть тебя без одежды. – Он улыбается мне, улыбается застенчиво и так мило, что я тоже улыбаюсь.
– Некоторым мужчинам изменяют, и они от этого становятся мстительными. А когда изменили тебе, ты сделался безжалостно честным.
Он смеется, но больше не заговаривает о потенциальном сексе. Минуту мы оба молча едим, а потом он спрашивает:
– Что ты сделала со своим обручальным кольцом?
– Отправила по почте матери Итана.
– А с тем, что я оставил здесь?
Я сдержанно улыбаюсь.
– Оставила себе. Иногда надеваю. Оно красивое.
Он бросает на меня быстрый взгляд и говорит:
– А хочешь знать, что осталось у меня?
Я киваю.
– Наши предсказания.
Я не сразу понимаю, о чем он говорит.
– От китайской еды времен измены?
– Ага.
– Ты сохранил их?
– Конечно.
– Почему?
– Потому что. – Он смотрит на свой кофе и двигает стаканчик мелкими кругами. – Если бы ты видела, что там на обратной стороне, ты бы не спрашивала.
Я откидываюсь на спинку стула и подозрительно смотрю на него. Мы с Итаном все время покупали эти печенья с предсказаниями. Я точно знаю, что у них на обороте, потому что это всегда казалось мне забавным. На большинстве записок стоит набор цифр, но в этом кафе ставят только одну цифру.
– Там должен быть просто номер.
– Ага.
В его глазах появляется озорной блеск.
Я склоняю голову набок.
– И что? У них один и тот же номер или что-то в этом роде?
Он серьезно смотрит на меня.
– Номер восемь.
Я выдерживаю его пристальный взгляд и на пару секунд задумываюсь. Вчера вечером он спросил меня о дате. Восьмое августа.
Восемь/восемь.
День, когда мы воссоединились.
– Ты серьезно?
Грэм мгновение сохраняет серьезный вид, но потом не выдерживает и смеется.
– Шучу, конечно. У твоего на обратной стороне была семерка, а у моего – пятерка или что-то в этом роде. – Он встает и уносит на кухню пустые упаковки от еды. – Я сохранил их, потому что помешан на порядке и не хотел мусорить на полу в коридоре. Я забыл, что они у меня в кармане, пока тем вечером не вернулся домой.
Интересно, сколько в этом правды.
– И они действительно еще у тебя?
Он нажимает на рычаг мусорного ведра, и крышка открывается.
– Конечно. – Он возвращается к столу и поднимает меня со стула. Обнимает меня за талию и целует. Поцелуй сладкий-сладкий, со вкусом карамели и сахара. Он прижимается губами к моей щеке, целует, а потом притягивает меня к груди. – Ты же знаешь, что я просто дразню тебя, верно? На самом деле я не верю, что мы проведем остаток жизни вместе. Пока не верю.
Мне, похоже, нравится его поддразнивание. Очень нравится. Я открываю рот, чтобы ответить, но тут раздается звонок. Он поднимает палец, вытаскивает телефон и тут же отвечает. «Привет, красотка! – говорит он и, прикрывая динамик, шепчет мне: – Это мама. Не злись».
Я смеюсь и оставляю его наедине с телефоном, а сама иду к столу, чтобы собрать остатки продуктов, которые он притащил. Вряд ли все это поместится в холодильнике.
– Не очень, – говорит Грэм в трубку. – Папа сегодня играет в гольф?
Я наблюдаю, как он болтает с матерью. У него это так легко получается. Когда я говорю с мамой, я вся напряжена, на взводе и то и дело закатываю глаза.
– Да, обед – это неплохо. Можно я приведу девушку? – Он снова прикрывает телефон и смотрит на меня. – Готовь акваланг, Квинн.
Я не знаю, смеяться мне над его шуткой или злиться. Я даже не знаю фамилии этого парня. И не хочу знакомиться с его родителями. И очень твердо говорю нет.
Он подмигивает мне.
– Ее зовут Квинн, – говорит он в трубку, отвечая на вопрос матери. И продолжает, наблюдая за мной: – Да, это довольно серьезно. Я встречаюсь с ней уже давно.
Я закатываю глаза от его лжи. Он просто невозможен.
– Подожди, я спрошу ее. – На этот раз он не прикрывает телефон и кричит даже громче, чем нужно, потому что я совсем рядом: – Детка! Тебе на десерт пирог или шарлотку?
Я подхожу ближе, чтобы до него дошло наконец, что я говорю серьезно.
– У нас даже не было ни одного настоящего свидания, – шепчу я. – И я не намерена знакомиться с твоей мамой, Грэм.
На этот раз он прикрывает телефон и указывает на стол.
– У нас только что было примерно пять настоящих свиданий, – шепчет он в ответ. – В «Чик-фил-Эй», в «Макдоналдсе», в «Донатсе», в «Старбаксе»… – Он снова подносит телефон к уху. – Она предпочитает пирог. Так мы придем к шести? – Пауза. – Ладно. Я тоже тебя люблю.
Он заканчивает разговор и убирает телефон в карман. Я пристально смотрю на него, но недолго, потому что он подходит ко мне и щекочет меня, пока я не начинаю хихикать.
– Не беспокойся, Квинн. Когда попробуешь ее стряпню, тебе вообще никогда не захочется оттуда уходить.
Я тяжело вздыхаю.
– Ты совсем не такой, как я ожидала.
Он целует меня в макушку.
– Это хорошо или плохо?
– Честно говоря, понятия не имею.