Сновидения

Когда я открыл глаза, первым, что я увидел, было небо. Чистое синее небо без единого облачка. Мне подумалось, что я умер или что-то в этом роде. Я подвигал ногами и руками, посмотрел на ладони, подняв их к небу. Я остался скелетом. Обычным монстром из Подземелья. Я поднялся, принимая сидячее положение, и обнаружил, что сижу на зеленой траве. Я очень удивился. Мягкая сочная зелень щекотала травинками мои кости, шевелилась от ветерка. А ветер был прохладным, воздух - чистым и свежим. Пребывая в неком трансе, я встал с земли и отряхнулся. Я находился неподалеку от какой-то деревни, возможно, людской. Желудок, хоть у меня его и нет, громко заурчал. Я огляделся. Мир на Поверхности (как я уже догадался) был полон насекомых и птиц. На траве было что-то блестящее. Это был мой топор. Я поднял его и осторожно двинулся в сторону деревни. Я старался не попадаться людям на глаза. Почему-то на поверхности моя магия не работала. По крайне мере, телепортироваться я точно не мог. Каким-то образом мне удалось остаться незамеченным, и я оказался на огороде одной из людских семей. К слову, везде сновали машины, о которых Папс до сих пор грезит. Что он сейчас делает? Я заволновался. Резко на меня навалились беспомощность и одиночество. Дыра в черепе заболела, я задрожал и схватился за голову. Немного успокоившись, я подобрал уроненный топор. Услышав голоса, я поспешил спрятаться в кустах. Вскоре показался человек. Он был примерно моего роста, с длинными черными волосами, неаккуратно убранными, и карими глазами. Человек носил бесформенную футболку болотного цвета, темно-серые штаны с двумя желтыми полосами по бокам и фиолетовые тапочки с открытыми носками без задников. Я не мог понять, какого пола человек, но решил, что это девушка. Для девушки ее лицо было немного грубовато, но узкий разрез глаз и длинные ресницы все же убеждали меня, что человек, за которым я наблюдаю, женского пола. Помимо этого, я заметил пятнышки крови на нижней стороне футболки. Издалека они были почти незаметны. Наверное, человек утирал футболкой немного кровоточащую рану на левой стороне подбородка. Ранка эта была круглой, маленькой, но была близка к краю нижней губы. Я снова почувствовал голод.

В это время человек принес прозрачную тару, наверняка пластиковую, и стал что-то искать под листьями. Понемногу эта своеобразная корзинка стала наполняться красными ягодами, маленькими и большими. На этих ягодах были семена. Если эти ягоды растут в огороде у людей, значит, они съедобны. Человек долго собирал ягоды, его тара наполнилась почти до краев. Взяв корзинку, человек ушел. Он обронил несколько мелких ягод и не заметил этого. Когда человек исчез за поворотом дома, наверняка его, я подкрался к ягодам и попробовал одну на вкус. Эти ягоды были сладкими, с кислинкой, они понравились мне. Я подобрал все ягоды, оброненные человеком. Переведя взгляд на дом, я увидел, как в одном из окон первого этажа загорелся свет. Да, дом был двухэтажным, и походил на наш с братом дом. Как я узнал, на первом этаже, ожидаемо, находилась кухня. Человек в болотной футболке мыл ягоды и очищал их от зелени. Солнце к этому времени уже клонилось к закату, окрашивая небо и облака в кровавые цвета. Люди сидели дома, они закрыли двери на замок. Я мог бы пробраться в дом ночью, но... Я не хочу себе проблем. Тем более, у людей двор был очень большим, и рядом с их двухэтажным жилым домом стоял нежилой домишко, дверь которого была заперта. Эта человеческая семья очень сильно напоминала мне о своей жизни в Сноудине. Я даже не удивился тому, что, обойдя дом, увидел на втором этаже лоджию. Там горел свет, и я увидел, как человек, раннее мывший ягоды, уже поднялся туда. Он снял футболку, и я убедился, что это была женщина. Ее грудь не была большой или маленькой. Казалось, тело человека просто подстраивалось под собственные пропорции. Девушка сняла штаны, я увидел ее черное нижнее белье. Если честно, мне было все равно. Во-первых, я скелет, а во-вторых, я много раз разделывал людей, снимая с них одежду. Человеческое тело для меня не было чем-то притягательным. Однако, стоило все же заметить, что у человека была хорошая фигура: не худая и не полная.

Девушка переоделась в синее простое платье и потушила общий свет комнаты, оставив гореть только лишь правую часть помещения. Честно, моя шея устала держать череп, который был устремлен вверх, но почему-то я продолжал следить за девушкой. Та открыла какой-то железный предмет, похожий на книгу, и этим предметом оказался странного вида компьютер. Разблокировав экран, она ждала, пока все программы загрузятся. То, что я увидел, повергло меня в шок. На экране, где находились все папки и программы, была картинка Вотерфолла. Человек даже не дал мне переварить эту информацию в мозгу, запуская прототип Монстронета и нажимая на квадратную красную кнопку с белым треугольником внутри.

Весь вечер, пока человек не выключил компьютер и не лег спать я смотрел на картинки, где был изображен я, но с целым черепом и в странной одежде, или Напстаблука, только в черном цилиндре. Человек, оказывается, даже знал об Азгоре. Все изображения сопровождались скачущими графиками каких-то частот, кивающей бирюзовой мордой дракона или мигающими спецэффектами.

Я вернулся в огород и лег в кустах, где этим днем прятался от человека. Съев ягоды, я повалился на прохладную землю и укрылся капюшоном. Я услышал стрекот кузнечиков и кваканье лягушек. Подумав, что пока не хочу уничтожать человечество (тем более без магии), я решил узнать, что известно той девушке. Она могла бы переместить меня домой. Конечно, эта идея бредовая, и я вообще не верю, что человек может быть добрым и милосердным, но нужно как-то выбираться отсюда. Я беспокоюсь о младшем брате, о монстрах, которые, наверное, не могут найти меня, из-за этого получают нагоняй (мягко сказано!) от Андайн. Эта рыбешка, наверное, была бы рада оказаться здесь и поубивать всех людей без задней мысли. А как же остальные монстры? Она будто о них совершенно не думает...

Под убаюкивающий шепот листвы я заснул крепким сном. Я все еще был голоден и одинок, но, если честно, именно сейчас я почувствовал себя живым. Я даже не просыпался с криками, хватая топор и озираясь. Этот жестокий, умный, но удивительный мир Поверхности, утешал меня, успокаивал, и я не мог не поддаться его чарам.

***

Буквально за несколько дней я многое узнал о семье, в огороде которых я прятался, как бы смешно это не звучало. Их всего четверо: весьма не молодые мать и отец, старшая дочь, которую я увидел в болотной футболке, и несносный младший брат, который, видно, постоянно действовал своей сестре на нервы. Не смотря на крики в доме и на улице, от которых у меня очень сильно болел череп, они (брат и сестра) и правда любили друг друга.

Каждое утро я просыпался от холодной росы, словно ночевал в Вотерфолле. Я слышал, как автомобиль заводится и уносит родителей девушки в неизвестном направлении. Затем возвращается только отец. К этому времени я перемещаюсь ближе к лоджии, и наблюдаю за пробуждением девушки. Кстати, она отзывается на имя Гелия, поэтому я уверен, что ее так и зовут. Люди говорили на непонятном мне языке, однако, Гелия, кажется, знала, как разговаривать на языке монстров. Честно, она называла его «английским» или что-то типа того, я так и не понял.

Вернусь к расписанию этой девушки. Вставала она (как, в общем-то, и я) позднее всех в доме. Я слышал ее тихий будильник примерно в 8 часов, а затем и в 9. После девяти она поднималась с кровати, уже одетая и с телефоном в руках. Стоит заметить, телефон являлся чуть ли не оберегом у людей. Эти устройства носили все и всюду, они были без кнопок, с несколькими камерами и странными дополнительными панелями. Как я заметил, телефоны выполняли множество разных функций, будто каждый из них дорабатывала Альфис. Нда... Не хочу даже вспоминать о ней.

В основном Гелию я вижу только дома. Она весьма редко выходит на улицу: лишь собрать разного цвета ягоды или поиграть с братом. Брата, кстати, как я понял, зовут Даниил. Этот энергичный человеческий ребенок болтает без умолку, бегает и играет во дворе. Из-за него мне приходится тщательно прятаться. Благо, он слишком мал, чтобы догадаться о том, что кто-то следит за ним. Он часто плачет и капризничает, это страшно раздражает меня. К сожалению, я не могу проткнуть его костьми. Причина, как ни странно, заключается не в том, что я не имею магии. Человеческая девушка терпит его, хоть и срывается временами, значит, и такой монстр, как я, сможет это вытерпеть.

Вообще-то я нашел в Гелии очень много схожих со мной черт. Она часто нервничала, у нее были перепады настроения. По своей натуре девушка ленивая, как и я, но, если уж ее просили выполнить работу, она словно превращалась в Папса. Она делала работу с неким энтузиазмом, отдаваясь стопроцентно своему делу. Ее телефон бóльшую часть времени воспроизводил музыку. Это были мелодии и песни, на разных инструментах и на разных языках.

Гелия была хороша в некоторых сферах, как я заметил. Она подолгу проверяла и переделывала какие-то отчеты. Увы, я ни слова не мог понять из написанного, ведь абсолютно не знал родной язык девушки. Когда она говорила или пела на языке монстров, — «английском» — слышался сильный акцент. Было видно, что Гелия хотела подстроиться под голос певцов, но у нее не всегда это получалось.

Я видел в ее комнате фортепиано. Она так же музыкальна, как и я (когда-то был). Человек слушает классику, джаз, и, что меня очень пугает, разнообразные вариации тем, когда монстры с кем-то вступают в битву, да и вообще делают что-либо. Я ужаснулся, когда услышал родной мотив бара «У Гриллби», а потом моя душа ушла в пятки от мелодии моего брата. Как много она знает про нас? Я решил выяснить это.

Вечером Гелия открывает свой странный светло-серый компьютер и что-то печатает в нем. Она заходит на сайт, чтобы обновить его, или нажимает на тот злополучный красный квадрат с белым треугольником. Девушка допоздна смотрит разного рода видео, либо включает фоном джаз. В такие музыкальные вечера я расслаблялся вместе с ней. Я чувствовал полное умиротворение, слушая саксофон, иногда тромбон, фортепиано и тихие ударные. К слову, фортепиано Гелии не было простой декорацией в комнате. На его пюпитре стояли листы с нотами. Первой композицией была некая симфония. Я не мог точно подобрать нот у себя в голове, но понял, что данный отрывок весьма хорош. Люди умеют делать хоть что-то стоящее, подумалось мне на мгновение.

Те дни, что я провел за слежкой, изнуряли меня. Я постоянно пробовал разные плоды, которые время от времени собирала Гелия. Ягоды оказались и кислыми, и сладкими. Иногда я по запаху различал петрушку или укроп, и жевал их. Честно, я соскучился по нормальной еде, ведь ни это, ни пища из Подземелья совершенно не давали мне энергии. Запахи, что разносились из человеческой летней кухни, были просто сногсшибательными. Я много раз желал плюнуть на слежку и, напугав людей одним лишь видом, хорошенько набить желудок, но постоянно одергивал себя, подавляя порыв. Бывало, когда никого не было дома, даже Гелии (в это время она играла с братом во дворе), я проникал в дом и ел прямо с кастрюли. Я настолько обленился, что перестал носить излюбленный топор с собой, начиная оставлять его в кустах, на месте ночлега.

Однажды все члены семьи были на огороде, и я смог рассмотреть дом изнутри. Мне пришлось снять тапочки, чтобы не занести в дом грязь и навлечь любые подозрения на домочадцев. Меня интересовал второй этаж, так как именно его я наблюдал через лоджию. Кровать Гелии была узкой, на ней лежал длинный белый валик с голубыми пятнами и круглой головой кота. Таких, верно, принято обнимать во сне.

Снова и снова Гелия поражает меня фанатизмом к нам, монстрам. В изголовье ее кровати лежали игрушки, и среди них я увидел подмигивающего Папса и себя, только без дыры в черепе и в чистой, не порванной одежде. Санс-игрушка улыбался мне, его глаза, как и голова, были целы. Да и у Папса зубы были ровными. На меня накатила ностальгия о временах, которые я забыл давным-давно. С каждым днем я волновался о брате все больше и больше.

Гелия поражала и своим телом. Его хотелось съесть, но при этом совершенно не трогать. Странная красота скрывалась за весьма грубоватыми чертами лица. Она хрустела суставами пальцев, шеи, иногда колен. Ее указательные и мизинцы обеих рук сгибались так легко, что ложились на тыльную сторону ладони. Поистине страшное, но завораживающее зрелище!

Я правда проникся к Гелии каким-то незнакомым чувством. Может, потому, что она очень любит нашу расу и все, что с ней связано, а, может, потому, что она была на меня похожа... Я, честно, не знаю. Я понял, что люди давно забыли про вражду, люди здесь не обладают магией, люди — фанаты монстров, и, выйди я и представься, Гелия, может, и сильно удивится, но затем обрадуется, если я проявлю хоть каплю дружелюбия и придержу неприятные для нее «трюки» и шутки у себя.

Я засыпал в обнимку с топором так же, как и в роковую ночь. Да. Я проснулся в собственной комнате: неуютной, пыльной, захламленной. Я со вздохом поднялся с матраса и вышел из бардака. В доме было тихо, лишь Папирус что-то тихо напевал, варя очередные спагетти... Гелия тоже, вспомнил я, любила спагетти.

Я пожелал Папсу доброе утро. Брат словно ожил: он повернулся ко мне, широкая, кривая улыбка озарила его лицо. Я невольно задумался, как же мы отличаемся от тех игрушек в спальне человека...

Мне кусок в горло не лез. Это было странно. Я ведь всегда был голоден, а тут...

Оказывается, все эти дни я был словно в коме. Теперь я и не знаю, сон это был или нет. Есть ли на Поверхности деревня, этот огород со странными плодами, двухэтажный дом с лоджией, словно наш с Папсом, есть ли наверху комната девушки, имя которой я чудом не забыл? Я не забыл и Даниила, ее брата (так часто она повторяла его имя, нельзя было не запомнить). Неужели все оказалось утопическим сном? Я даже не хотел в это верить. Я пробыл там слишком долго. Я так устал от Подземелья, от никчемной, безумной королевы и ее ученой. Я устал голодать, быть несчастным, внутренне разбитым, позабывшим нормы и морали, одичавшим. То место подарило мне долгожданный отдых. Я чувствовал жару лета, прохладу ветра и капель росы, свежесть воздуха, тепло солнца, мягкость людских улыбок, адресованных друг другу, человеческие объятия, в которых я так и не был, и, наверное, уже никогда не буду...

Меня вывел из транса младший брат. Я улыбнулся ему очень горько. Но в моей глазнице Папс увидел искру надежды. Я решил исправиться. Я решил убрать бардак в комнате, попросил Папса убраться в доме, починил электричество. Папс, вдохновленный, очистил дом от грязи и пыли, перемыл накопившуюся в раковине посуду.

Я больше не имел столько магических сил, сколько мог. На Поверхности у меня их не было вообще. Но, чтобы там жить, мне не понадобился даже топор.

К сожалению, монстров Сноудина не убедить, что, помимо человечины, есть другие виды мяса, весьма неплохие. Мать Гелии отлично умела готовить, я скучаю по ее стряпне... Да и отец в готовке не плох. Жаль только, что Гелия хороша только в правильной заварке чая. Азгор любил чай...

Гелия олицетворяла утопию Подземелья. То, что было до разрушения ядра. Вспомнив про него, я опечалился. На сегодняшний день только мое сознание изменилось в лучшую сторону, только я выбрался из оков безумия. Я не хочу снова попадать в них.

Наступал вечер. По словам Папса, пока я был в отключке, королева не навещала Сноудин. Я почувствовал громадное облегчение, узнав об этом. Когда пришла ночь, я достал тромбон, немного потренировался, вспомнил старые звуки и мелодии, а затем тихо начал играть джаз. Успокаивающий, расслабляющий джаз, который заставил даже Папируса быстрее закончить с готовкой и поспешить в комнату, чтобы вместо сказок на ночь, которых я давно перестал рассказывать или читать, послушать красивую музыку. Я прикрыл глазницы и представил, как отзываются ударные в такт моей мелодии, и даже дерзнул вообразить, как Гелия подыгрывает мне на своем фортепиано.

Моя душа ожила. Я почувствовал, что и правда нахожусь дома. Пусть все было лишь хорошим сном. Я никогда не хочу его забывать.