Тени надежды||Никита Лыткин||Молоточники

В тишине комнаты Никиты, где мягкий свет от настольной лампы обволакивал каждый предмет, сохранялось некое напряжение вперемешку с спокойствием. Арина сидела на краю кровати. Она была задумчивой, словно она находилась далеко отсюда.

В голове всë было недавнее событие, а точнее, нападение на молодую девушку, произошедшее в Академгородке.

Никита Лыткин, сидевший рядом, не мог не заметить. Он внимательно наблюдал за ней. Почувствовав, что еë молчание стало слишком долгим, он осторожно нарушил тишину.

— Арина, что-то не так? — его голос прозвучал низко и приятно.

Этот голос, такой знакомый и бесконечно любимый, вывел девушку из глубокого транса. Она вздрогнула, будто только что очнувшись ото сна, и медленно повернула голову к нему. Напряжение тут же ослабло, и взгляд Арины смягчился. Он задержался на лице Никиты.

— Да нет, — начала она, еë голос был чуть приглушённым. — Просто из головы всё никак не выходит то нападение, что случилось недавно.

Никита, внимательно слушавший еë, на мгновение отвёл взгляд от еë глаз. Его взгляд скользнул в сторону. Он чуть выпрямился, плечи расправились, и он незаметно сглотнул слюни, прежде чем снова посмотреть на Арину.

— Тебе нечего бояться, Арина, — произнëс он мягко. Его голос был пропитан желанием унять её страх. — Это был единичный случай, просто жуткое, но редкое несчастье. Такое происходит редко, поверь мне. Ты постоянно со мной, в безопасности. Я не позволю, чтобы что-то случилось с тобой. Обещаю.

***

Кирилл, казалось, видел только одну фигуру. Он почти неотступно следовал за Ариной, словно тень.

— Арина, я же вижу, что тебе трудно, — повторял он, почти задыхаясь от быстрого шага, запинаясь на лестничной площадке на внешнем дворе школы. — Дай свой рюкзак. Он же тяжёлый!

Он то приближался к ней вплотную, то отставал на шаг, но неизменно возвращался. Однако Арина, казалось, уже привыкла к этим уговорам. Для неë это стало частью привычного, неким фоновым шумом, который она больше не воспринимала всерьёз. Она давно перестала обращать на него внимание. Уж слишком часто такое случалось, и слишком много сил уходило на бесконечные споры, особенно те, что касались еë отца. Она просто не хотела ввязываться в очередную бессмысленную дискуссию. Да и, честно говоря, на Кирилла ей уже было наплевать. Его настойчивость не вызывала ничего, кроме лёгкого раздражения и усталости.

Арина, наконец, остановилась. Она медленно повернулась к парню.

— Кирилл, спасибо большое, — произнесла она, еë голос был ровным. — Но я справлюсь сама.

Кирилл, услышав еë отказ, резко остановился. Он подался вперёд.

— Арина, ну пойми же меня! — Воскликнул он. — Я очень хочу за тобой ухаживать, помогать тебе во всём, быть твоей опорой, настоящим плечом, на которое ты всегда сможешь опереться.

Его глаза остановились на ней, полные надежды.

— Лыткин — полное говно в обществе. У него нет ни друзей, ни денег, ни внешности, ни будущего!

Арина замерла. Эти слова, сказанные с такой открытой неприязнью и презрением, ударили её сильнее, чем сам рюкзак. Она стояла молча. Ей нечего было сказать. Ей ужасно не нравились эти слова, ох как не нравились.

Друзья? Ну да, у Лыткина было всего несколько человек, кого можно было назвать настоящими друзьями — она сама, да Ануфриев. «Мда уж», — пронеслось в голове.

Деньги? Кирилл был прав, но деньги — это далеко не самое важное в жизни, но по факту…семья Никиты действительно еле выбивалась. Они не жили в роскоши, и каждый рубль давался с трудом. Мама Никиты совсем не вылезала с работы. Это была суровая правда, которую Арина не могла отрицать.

А вот с внешностью…Тут она бы поспорила. Красота — это ведь дело вкуса, не так ли? Что одному кажется не красивым, для другого может быть источником света. Но она прекрасно понимала, на что намекал Кирилл — на его подростковое акне, на эти непослушные, вечно лохматые волосы.

А вот будущее…При этой мысли внутри что-то сжалось. Будущее Никиты...Оно было таким туманным, неопределённым. Она пыталась когда-то поговорить с ним по поводу этого, но вышло это уж слишком плохо. На каждый вопрос он отвечал: «Не знаю».

Но Арина больше не собиралась терпеть этот поток яда.

— Кирилл, отстань от нас. Я его люблю. И он меня любит. Пойми уже наконец!

В еë словах была не только обида, но и вера, вызов. Арина резко развернулась. Неподалеку стоял Никита. Его взгляд был устремлён прямо на них.

Никита стоял в нескольких шагов, за калиткой, в ушах всё ещё звенели слова Кузнецова. «Полное говно в обществе. Ни друзей, ни денег, ни внешности, ни будущего». Каждое слово отзывалось в нём болью, потому что, чëрт возьми, оно попадало в самую точку. Друзей у него и вправду не было, если не считать Арину и Ануфриева. Кто он в этом социуме? Просто никто. Пустое, забытое место.

Деньги – это постоянная проблема. Его семья еле сводила концы с концами, денег хватало лишь на самое необходимое — еда, оплата счетов. Он не мог позволить себе даже самый простой, самый маленький букет роз для Арины, для своей любимой девушки, которая так его поддерживала.

С внешностью было спорно, как верно заметила Арина. Никита уже давно забил на неё, смирившись — с этими вечными акне, с непослушными, торчащими волосами. Он знал, что не был красавцем, не был тем «принцем на белом коне», которого, возможно, заслуживала Арина.

А вот будущее…При этой мысли его губы невольно искривились в горькой заметной усмешке. Какое будущее? Убивать людей дальше? Рано или поздно это приведёт его в тюрьму. Он осознавал весь риск, но остановиться уже не мог. Совсем не мог

***

Дни в школе тянулись медленно. Снова эта нудная учëба, нескончаемые уроки. Вокруг, в коридорах и классах, стоял шум и гам — голоса, смех, стук дверей, скрип стульев. Голова распухала от потока информации, от которой не было спасения, а ещë эти бесконечные домашние задания, пожирающие остатки свободного времени и сил. Казалось, эта рутина никогда не закончится.

Однако в последнее время к этой скуке примешалось нечто новое, что начало медленно, но верно тревожить Арину. Она то и дело ловила на себе странные, изучающие взгляды Насти и Леры. Девушки часто перешëптывались, бросая в еë сторону быстрые, многозначительные взгляды, которые Арина не могла расшифровать, но чувствовала их неприязнь.

Сегодняшний день начался особенно странно. Едва ступив в школьное фойе, Арина заметила, как пара незнакомых ей учеников бросила на неë косые взгляды, их глаза задержались на ней чуть дольше, чем следовало. Она списала это на случайность, на свою усталость, на то, что ей просто показалось — с кем не бывает, иногда же ловишь взгляд прохожего, а потом тут же забываешь о нëм.

Когда она зашла в класс, привычный шум словно замер на мгновение, а затем возобновился, но уже с иной интонацией. Компашка парней на задних партах вдруг усмехались. А девочки, с которыми Арина даже не общалась, не скрывая, сверлили еë взглядом, явно перешëптываясь. Вот тут-то Арине уже стало ясно: это не совпадение. Это был не случайный взгляд, не мимолетный смех. Что-то происходило, и это «что-то» было связано с ней.

– Эй, не устала на двух «зайцах» прыгать? – произнесла Лера с ехидной улыбкой. На первый взгляд она выглядела невинной и милой, словно ангел, но за этой маской скрывался острый язык.

Арина, не желая поддаваться провокации, быстро ответила:

– А тебе не надоело следить за чужими зайцами? Хочешь присоединиться?

Эти слова вырвались у нееë спонтанно, и сама Арина понимала, что они звучат немного нелепо. Но в этот момент ей было важно не показать слабость перед грубиянками, которые пытались подорвать еë уверенность. Она знала, что такие нападки — лишь способ отвлечь от собственных проблем, и не собиралась позволять Лере управлять своими эмоциями.

Внутри у Арины разгорелся огонек, который подсказывал: не позволяй никому заставить себя чувствовать меньше, чем ты есть на самом деле. И пусть Лера продолжала пытаться уколоть еë, Арина была готова стойко противостоять.

– Присоединиться? Очень остроумно, – закатила глаза Лера, едко усмехаясь, как самая настоящая ведьма. – Не можешь усидеть на трёх стульях сразу...так что ты сейчас выёживаешься? Местная давалка! Неужто тебя за дверкой твой возлюбленный Кузнецов заждался, а Лыткин с Ануфриевым пойдут горой противостоять за тебя. Неужели бедному Кириллу в прошлый раз не хватило за гаражами? – Тот случай...видимо, слухи не умялись, дошли с одиннадцатых до девятых классов, если не дальше.

– По-крайней мере, у меня осталась доля личного достоинства и уважения к себе, в отличии от тебя, – злость вскипала изнутри Арины, но необходимо было подбирать правильные слова. – У меня есть те, кто может защитить меня. Даже если это будет не Лыткин с Ануфриевым – это буду я, – Соловьёва оскалилась, – только Насте и всем остальным не забудь рассказать, как «жестоко» я тебя опрокинула! – девушка сжала руки в кулаки, сглатывая от некого горя, что Лера и Настя поступили с ней так жестоко, хоть она и не желала им двоим зла даже тогда, когда они перестали общаться.

– Обязательно, дорогая! – Гадкая ухмылочка расползалась по лицу Леры, оставляя за собой неприятный осадок, пока все наблюдали на задних партах за перепалкой и личными обидами. Возможно, кто-то даже снимал на телефон, ожидая драки, но до этого не дошло. Арина предпочитала всё решать словесно. Прозвенел звонок.

***

Как всегда, обычный рабочий рутинный день. Ничем не примечательный. На улице было  пасмурно, всё затянуто огромными серыми тучами, которые пугающе выглядел и навивали страху. Солнце совсем не пыталось пробиться сквозь них, как бы ни старалось подать признаки того, что оно всё ещё здесь и готово сиять своими яркими лучами.

Время подошло к пол второму, а это означало лишь одно – обеденный перерыв. Ляйсан Соловьёва в хорошем расположении духа, восполняющее теплом взглядом, проводила своего менеджера, улыбаясь ему вслед, до двери своего маленького, но уютного кабинета.

Ляйсан взглянула на ручные часы и увидела, что самое время немного отвлечься и дать себе хоть немного расслабиться. В голову пришла мысль о том, чтобы пообедать с мужем. Андрей Соловьёв обычно всегда обедал дома, так как офис, где он работал, не был далеко от него. Домашний быт был для него самым благоприятным местом, где можно просто остаться один на один со своими мыслями, а уж тем более в рабочие дни. Соловьёва так же работала неподалёку – это было очень удобно, ведь не приходилось тратить на транспортные услуги, а прогулки перед, во время обеда и после работы никогда не помешали бы.

Да и впрочем, она просто хотела по душам поговорить со своим мужем, расставить все точки над «И». В последнее время, их отношения были натянуты, но Ляйсан планировала слишком долго не распинаться перед ним и объяснить всё как есть – обеденного перерыва было бы вполне достаточно, чтобы объяснить, что происходит в их семейной жизни. Поговорить по поводу их отношений, брака, Арины...про неё, в целом, как изменилась за такой маленький промежуток времени их родная и единственная любимая дочь, можно было говорить очень долго.

Соловьёва совсем не боялась поговорить со своим мужем по поводу этого, морально подготовив себя к этому важному разговору. Она знала, что и как будет говорить. Если возникнут какие-то недопонимания между ними – это с лёгкостью можно решить словами, никак иначе. Если они будут играть в молчанку, как когда-то это было раньше, то ничем хорошим это не закончится.

Да и вообще, весь брак держался только на жене. Он держался на правильно подобранных словах, и Ляйсан это делала только ради семьи, хоть и сама в глубине души желала, чтобы этот ад поскорее закончился. Делалось это всё ради того, чтобы у Арины был рядом отец, хоть это и не приносит девочке пользу, а лишь психологические «убытки». По крайней мере, мама точно заметила переменчивость характера и поведения по отношению к отцу. Она совсем перестала общаться с ним, перестала называть «папой» и совсем отторгает его. Никто точно не захочет такого отца, который пытается руководить жизнью ребёнка так, как ему вздумается.

Девушка перевернула табличку на двери с надписью «Обеденный перерыв с 14:30 до 15:30», закрыла кабинет на ключ и пошла на выход из офиса, чтобы поскорее придти домой. Она вспомнила, что у Арины уже закончился учебный день, и, что скорее всего, пойдёт гулять, поэтому Ляйсан Соловьёва даже не переживала, что она придёт домой и ей снова придётся слушать их конфликт с отцом.

Родной порог встречает Ляйсан, пока на её лице теплится мягкая улыбка. Мысль о том, что она пришла домой – заставляла её хоть на секунду задуматься о себе, а не о работе, клиентах и менеджере. Благо, менеджер был очень понимающим человеком, буквально ангелом. Клиенты же были почти всегда довольны оказанными услугами для них.

Ляйсан выдохнула. Единственным желанием было скинуть эти проклятые каблуки, дать волю ногам, и раствориться в тишине и покое своей квартиры.

Но вместо желанной тишины, сначала она услышала смех мужа, а затем, последовал другой смех – высокий. Женский.

Что-то оборвалось внутри, но не паника. Нет. Вместо неë пришëл холод, медленно разливаясь по венам. Ляйсан не стала шуметь. Она двигалась почти неслышно, шаг за шагом, направляясь к кухне, откуда доносились звуки.

Она остановилась у дверного проëма, и картина, открывшаяся еë глазам, была острее любого удара. За их обеденным столом сидел еë муж. И напротив него – девушка. Волосы, длинные и русые, каскадом спадали на плечи, а голубые глаза смотрели прямо на еë мужа. Она казалось лет на семь, а то и больше, младше Ляйсан, еë губы были пухлыми. На ней было платье с глубоким декольте.

Да, это была ожившая мечта всех стереотипных мужланов, картина, словно сошедшая с обложки дешëвого журнала, до тошноты банальная и до боли реальная.

Ляйсан стояла, не шевелясь, лишь взгляд её, тяжелый и цепкий, пронзал их обоих. Голос её прозвучал удивительно ровно, без единой дрожи, словно не она произносила эти слова, а кто-то чужой, наблюдающий со стороны:

— Я вам не помешала?

Это был не вопрос, а приговор. Незнакомая девушка и её муж, Андрей – повернулись к ней. Лица их замерли, как на неудачном снимке: удивление, смешанное с пойманной на месте преступления виной.

Молодая девушка, до этого такая развязная и уверенная, замерла. Её голубые глаза заметались между Андреем и Ляйсан, стоявшей в дверном проëме. Она медленно, почти неуверенно, поднялась со стула. Её пышные губы дрогнули, но не произнесли ни слова.

Неловко она схватила свой пиджак, брошенный на спинку стула, и миниатюрную сумочку.

— Извините, — пробормотала она, почти неслышно.

— Я думал, что будешь обедать с коллегами, как всегда, — произнёс он. Голос Андрея был спокойным, почти безразличным. Он даже не пытался оправдаться, а просто озвучил версию, словно пытаясь вернуться в обычное русло, игнорируя то, что только что произошло.

Но для Ляйсан эта попытка «нормальности» была последней каплей. Она сделала шаг в кухню, ближе к нему, и её губы изогнулись в горькой усмешке.

— А сегодня не как всегда, мужинёк, — произнесла она, каждое слово, словно острое лезвие. В этом слове, «мужинёк», было столько презрения и боли.

Снова послышался скрип двери.

Это была Арина, их дочь, с любопытством оглядывающая кухню. Еë присутствие мгновенно изменило атмосферу между Ляйсан и Андреем.

Андрей резко вздрогнул, словно очнувшись от сна, и поспешно опустил взгляд, избегая глаз Ляйсан. На его лице промелькнуло облегчение.

Ляйсан же, словно по мгновению ока, натянула на себя маску. Лицо, ещë секунду назад искаженное болью и злостью, разгладилось. На губах появилась улыбка – безупречная, натренированная, но глаза оставались холодными.

— А чего это вы с открытой дверью сидите? — поинтересовалась Арина, наклонив голову набок.

Ляйсан, не отводя взгляда от Андрея, но обращаясь к дочери, произнесла удивительно легко, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло:

— А, я, наверное, забыла закрыть, — и тут же, мгновенно переключая внимание ребëнка, добавила, ещë шире растягивая губы в улыбке: — Иди мой руки, Ариша, будем обедать.

Это было не приглашение, а чëткое указание, отвлекающий манëвр. И Арина, не заметив ничего необычного, лишь кивнула и пошла в ванную, оставляя родителей наедине.

***

Обстановка в некогда безмятежном и мирном районе Иркутска, Академгородок, настало время безудержного кровопролития и расправ над людьми. Жители, поставленные на уши и обеспокоенные происходящим, резко и с опаской оглядывались по сторонам, будто бы так и ожидали, что убийца нападёт на кого-то из них со спины. Дело Анастасии Марковской не было разглашено в СМИ, о том, как на неё напали неизвестные люди. Всё таки, Настя проявляла особую активность на веб-форуме Академгородка, рассказывала о своём случае, так как знала, что убийцы не нападёт на неё снова – это было бы безалаберно с их стороны, по её мнению, но то, как люди проявили своё сочувствие к ней, надеялись на её скорейшее выздоровление, очень тронуло её. Оставалось надеяться на то, что справедливость восторжествует и негодяи не останутся без наказания.

Двадцать четвёртого ноября две тысячи десятого года, спустя десять дней после нападения на Марковскую, Артём и Никита ограбили неизвестную женщину, примерно лет сорока шести, но они лишь похитили её сумку – там было всего лишь-то пятьсот рублей, но на эти деньги они в этот же день пошли и купили киянки, а сумку выкинули, как ни в чём не бывало.

Первое декабря две тысячи десятого года – был самый обычный зимний день, такой же непримечательный, как и другие, предыдущие дни.

Сибирские морозы ударили по старым термометрам на балконах жильцов домов, заставивший всех не то, чтобы укутаться в тёплые пледы и одеть, вязанные из шерсти животных, вещи, но и прибавить в жилых домах отопление, так как матушка-Сибирь совсем никого не жалела зимой, а уж тем более в декабре. Мороз перевалил уже за минус двадцать градусов, но дети всё так же весело проводили время на улице, но родители даже не переживали за них – закалка, чуть ли не с самого младенчества, способствовала этому.

Рабочий день закончился. Ученики девятнадцатой школы с весёлыми визгами побежали на выход, чтобы побыстрее пойти и отметить наступивший первый день суровой иркутской зимы. Усталость, красовавшаяся на нудных уроках, быстро сползла с лица, будто бы её вовсе и не было, когда компании ребят воссоединялись, чтобы сыграть в снежки, покататься с горок или пойти в соседний двор, где было небольшое поле для хоккея, где проводили в основном время мальчики. Девочки же, в свою очередь, катались на коньках, или сплетничали с подружками на улице и площадках.

Рабочие института быстрее шли домой, чтобы придти в тёплые объятия как родного дома, так и родственников. Хотелось побыстрее поужинать – отведать горячего борща, только что приготовленный с любовью, выпить чашку кипяточного чая с лимоном и сладостями. Затем, уткнувшись в воротник свитера и тёплое захудалое одеяло, смотреть приешвиеся, но такие родные сериалы, которые до сих пор остаются культовыми и любимыми среди всех.

На улице шёл приятный снегопад. Снежинки, большими белыми и сверкающими на тёплом свете уличных фонарей, блестели сквозь темнеющие улицы, а народ постепенно убавлялся, как повечерело. Учителя с каждой минутой и часом уходили, как только заканчивались уроки у второй смены, или дописывали работу с документами и прочей макулатурой, а дополнительные занятия только подошли к концу. Время двадцать минут седьмого, а преподаватели, подобны маленьким букашкам, «расползались» по домам.

– «Даня, ты собрался?!» – слышится из телефонной трубки звонкий голос детей, друзей Даниила, которые долго ждали его. Мальчик очень долго ждал, пока мама приготовит горячий и вкусный ужин, какой она обычно делает. Но всё таки не дождавшись, он помог своему младшему девятилетнему братишке Андрею завязать шнурки, а затем побежал сам одевать обувь. Пока он помогал брату, сам же запыхался в верхней зимней одежде от духоты.

– Догонишь! – крикнул старший брат младшему, еле-еле отдышавшись, пока метался из стороны в сторону и готовился к прогулке. Но мама, услышав это, решила возразить, спокойно, словно медленно падающий на землю осенний лист:

– Даня, подожди Андрея! – послышался с кухни тёплый, разливающийся по всему дому, материнский голос, слегка опешенный такому юркому темпу любимого сына. Он всегда был таким отзывчивым и активным, не сидящий на месте, добрый мальчишка.

Но Даниил не послушал свою маму – Светлану Семёнову – и побежал, сломя ноги, к коридору. Мальчик был таким шустрым, от чего нелепо, но быстро надел оставшуюся одежду: напялил на голову шапку, откуда торчали грубые тёмные волосы, вокруг обвязал поверх капюшона шарф и застегнул молнию на зимних ботинках, а затем со скоростью света побежал до выхода. Умеренным шагом, почти уже быстрым бегом побежал до горки со своим синим снегокатом, который ему, четырёхлетнему, подарил Дед Мороз на Новый год.

Он думал, что его друзья уже там, на горке, но придя на место, никого не оказалось. Было совсем пусто и одиноко, не единой живой души. Но Даню это не испугало, так как всегда здесь гулял и доверял как самому себе, так и этой улице.

Никита и Артём в напряжённой от волнения и беспокойства, но уже естественной и спокойной для них двоих тишине, шли по хрустящему снегу, иногда поглядывая друг на друга такими глазами, будто прогуливаются как обычно, как когда-то делали это с Ариной. Обстановка накалялась, но никто из них не намеревался проворонить ни слова, чтобы остаться наедине с собственными мыслями. Ничего не предвещало беды. Они шли до школы, где когда-то ныне вдвоём учились здесь, одновременно с горечью и злобой вспоминая самые неприятные школьные моменты – всё то, что наболело. Гнев, распираемый внутри, только поджигал пламя, бушевавшее внутри них – это лишь добавляло им силы для чего-то большего. Жестокого. Артём позвонил Никите за час до «этого». Его слова были: «Пошли гулять» – такие до боли знакомые и заставляющие душу трепетать от смятения и кусать губы на нервной почве. С каждым разом, как только Никита слышал эту въевшуюся уже на подсознание фразу, он висел на трубке ещё две секунды, давая понять Артёму, что он понял и скоро выйдет, а потом нажимал на красную кнопку сброса вызова, смотря на компьютер, где был открыт «ВКонтакте» и их переписка с ним.

Никита шёл впереди, с натянутым капюшоном на голову уже известной кофты с надписью группы «Purgen» и чёрными очками на лице, так, чтобы он не был так легко узнаваем. Он шмыгнул носом от холода, пробивающегося внутрь его лёгких и ноздрей, но ярость кипела внутри, неприятно обжигала живот, но одновременно это была взволнованность, или непредсказуемость будущего.

Вдалеке, приглянувшись, Лыткин замечает неизвестного ему мальчика, катающегося со снегоката – их новая потенциальная жертва. Он, совсем не изменившись в выражении лица, оборачивается к суетливому Артём, на котором так же был натянут капюшон до глаз для собственной безопасности.

– Видишь того пацана на снегокате? – Спросил Лыткин, на что Ануфриев покивал, – вроде подходит. Ну чё, прикончим его тогда?

– Ага, только идём быстрее. – согласился Артём и продолжил идти рядом с Никитой слева от него. Было у Никиты ощущение того, что его старший товарищ пытается скрыть свои истинные чувства, но выходит у него это мягко, говоря, плохо. Будто хотел самоутвердиться перед Лыткиным. Показать, что лишить жизни человека – как два пальца об асфальт.

Никита выбрал именно мальчишку, совсем ребёнка, потому что тот бы не смог оказать большого сопротивления им. Их неудачный опыт с Артёмом показал это, когда они вместе пошли перед нападением на Анастасию Марковскую на ту же самую остановку и заметили крупно слаженного мужчину. Нападение не увенчалось успехом, и Лыткин с Ануфриевым получили пару лещей от него.

Друзья Даниила, в том числе и его братишка Андрей слегка задержались по пути на место, где проводили время дети двух академовских школ – захотели купить семечек, поэтому зашли в маленький киоск неподалёку от горки, стоявший наискосок через дорогу.

Но пронзительный крик насторожил Андрея, было плохое предчувствие, не сулившее чего-то хорошего.

– Слышите, кто-то кричит? – обеспокоенно спрашивает он у толпы друзей, но те отмахнулись.

– Да ладно, – пожал плечами один из них, – девка какая-нибудь, – все согласились, поэтому младшего брата Дани это успокоило. Они гурьбой направились в сторону любимой горки.

Никита и Артём неспешно шли до горки. Мальчик скатился со снегоката, а затем снова обвязал верёвку вокруг своей руки, а делал он так всегда. Даниил не обратил внимания на два силуэта, идущих поблизости, но как только прошёл мимо одного из них, получил оглушающий удар по голове тупым предметом, продолжающиеся бесконечно. Лыткин держал рукоятку киянки двумя руками, бил до последнего, пока Даня не упал на снег, окрашивающийся в алую кровь. Бил он всегда первым – ему приносило некое самоутверждение от одной мысли, что жертвы будут сопротивляться и умирать от его собственных рук.

Семёнов пытался встать, но жизненные силы постепенно покидали его. Необходимость сопротивляться была сильной, но он раз за разом получал битой по голове, лицу и груди – иногда понимая, что воздуха в лёгких совсем не оставалось, заставляя его задыхаться. Даниил пинался, хватался, защищался. Он защищался руками от ударов бейсбольной битой, но получилось так, что получил гематому на руке. Мальчик оказывал безграничное сопротивление, чтобы не дать себя в обиду. Дыхание было прерывистым из-за криков, попыток защититься.

Даниил понял, что вот-вот умрёт, что больше никогда не увидит своих родителей и братишку с сестрёнкой. Он чувствовал, что его борьба с ними бесполезны, когда удары продолжились с новой силой. Не зная, что он чувствовал, но в глубине души – непринятие всей ситуации, смирение и готовность постоять за себя, хоть и был в таком положении прямо сейчас. Хотелось прямо сейчас встать и дать отпор своим убийцам, но хоть и будучи хорошо сложенным мальчиком, он не мог сделать этого.

Концом его стал складной перочинный нож, доставший его Лыткин, всадил бедному двенадцатилетнему мальчику в висок по самую рукоятку. Тут, его когда-то доброжелательный взгляд, померкнул. Сияющий детский огонёк в глазах потух, который больше никогда не загорится вновь. Глаза безжизненно глядели вдаль, а двое парней оставили его посреди небольшого поля, укрытое снегом, посреди небольшой лесополосы, умирать.

Толпа детей дошла до горки, заметив посреди дороги лежащего человека. Они все сразу догадались, что это – Даниил. Скорее всего устал, либо же дурачится, как всегда. Они подошли к нему.

– Даня, не притворяйся! – Посмеялись дети. Друзья его включили фонарики на телефоне, потому что было очень темно на улице, подошли вплотную и посветили в лицо Семёнова.

Ужас, отразившийся на лицах всех, говорил сам за себя: пробитая голова, мозговое содержимое выходило из неё. Один заплывший, почти что закрытый, правый глаз. Правая сторона лица приобрела синюшный цвет. Другой же глаз с тревогой и опаской косился на братишку и друзей, будто пытаясь передать, что эти звери поблизости. Повсюду была кровь, а синий снегокат лежал рядом с Даней. Все как-будто подпрыгнули, отпрянули и со страхом глядели на эту пугающую картину.

Андрей позвонил папе. Он в тот час же подлетел туда, где произошла эта трагедия. Он был в полнейшем потрясении, когда увидел своего старшего сына на грани жизни и смерти. Евгений выволок его до остановки, уже дозвонившись до жены, сказав лишь перед этим:

– «Вызывай скорую».

Тут то и Светлана поняла, что ситуация – очень плачевна и кошмарна. Отец Андрея и Даниила – Евгений Семёнов – всегда учил своих сыновей быть храбрыми и мужественными, не плакать и не бояться из-за того, что у них какая-то маленькая царапинка, ссадина, синяк или ушиб – это и напрягло женщину. Чувство того, что всё не так радужно и красочно, как она думала изначально.

Скорая очень долго задерживалась. Она ехала без мигалок, стояла в пробке сорок минут на улице Жуковского.

Светлана Семёнова уже добежала и остановилась перед старшим сыном, склонилась над ним и читала молитву, надеясь, что всё обойдётся и всё будет хорошо. Надежды она не теряла, что всё будет в порядке.

Её материнское сердце сжималось с каждым разом всё сильнее и сильнее, но как будто на долю секунды остановилось, когда Даниил прохрипел, будто бы пытался что-то сказать своей маме, передать ей. Дыхание очень затруднённое, совсем практически не дышал, а из носа сочилась сукровица.

– Женя, ему холодно, может, на что-то положить его? – кричит Светлана Семёнова своему мужу, держа своего сына за руку, оберегая его от чего-то злого. Или от кого-то.

– Нельзя, можем повредить позвоночник! – кричит в ответ суетливый Евгений, видевший, как проезжают машины скорой медицинской помощи, но не одна не соизволила остановиться и помочь им.

Женщина продолжала всё так же сидеть, молиться и держать надежды на благополучный исход событий. Машина скорой медицинской помощи должна была будто вот-вот подъехать.

Её взгляд метнулся к остановке «Школа №19» напротив, где стояли два парня. Она пристально глазела на два силуэта, явно чувствующие себя не в своей тарелке. По крайней мере, один из них.

Никита поймал взгляд матери только что убитого ими мальчика, от чего он опустил голову так низко, и поджал губы в тонкую ниточку, нервно кусая, аж до крови, словно пытался спрятаться и скрыться отсюда, да поскорее. Он чуть отпрянул назад, за Артёма, ощущая, что тот сможет в любом случае разрулить ситуацию. Ануфриев в свою же очередь, наоборот, стоял как вкопанная статуя, чуть поодаль от Лыткина. Ноги на ширине плеч, подбородок вздёрнут к верху, показывая весь свой авторитет. Увидев, что женщина теперь неотрывно разглядывает его, он просто спокойно повернул голову в сторону проезжающих изредка транспорта: машин и автобусов, будто ничего и не было.

Без двадцати семь вечера стало роковым временем для обоих родителей.

Никто бы даже и не смог подумать, что Даниил умрёт, но так оно и произошло: мальчик набрал побольше воздуху в лёгкие, выдохнул и стих. Светлана Семёнова не хотела верить в это, она даже не понимала, что происходит. Пытаясь сделать массаж сердца, подошла прохожая женщина, потрогавшая пульс. Пульса нет.

– Женя, Даня умер, – это были самые страшные слова для всех.

– Как умер?! – вскрикнул отец семейства, сгребая его и склоняясь. Горючие слёзы обжигали кожу на морозе. Мужской рёв был продолжительным, но Светлана даже и не плакала – из-за шока. Ощущение того, что всё в «замедленной съёмке».

Машина скорой медицинской помощи остановилась, из неё вышел врач со словами:

– Что случилось? Разбился на горке? – а у матери не могло сложиться в голове, как он смог бы разбиться, если горка не была крутой. Да чтоб разбиться, ему нужно было ехать сто километров в час! Нет, женщина не хотела верить в это.

А снежинки всё падали и падали, накрывая белой пеленой уже безжизненное тело Даниила Семёнова.

***

Нагнетающая атмосфера, происходящая в городе, заставила Арину переживать и стрессовать ещё больше. Она перестала чаще выходить на улицу, и то только по просьбе матери в магазин, вместе с ней или Никитой, если вдруг она договаривалась с ним и когда он был свободен. Иногда с Кириллом, если уж очень надо было, либо же он был как всегда у них дома в гостях вместе с их отцом, потому что они были самыми «желанными постояльцами» в их дом по прихоти отца Арины. Девушка уже не могла нормально готовиться к ЕГЭ, особо не стараясь, думая, что просто умрёт. Будучи на нервах из-за того, что могла в любой момент столкнуться с убийцей и умереть, так и не увидев истинно свободной жизни. Переживание брало вверх над разумом, сламливая его.

Шестнадцатого декабря две тысячи десятого года была убита в двадцати метрах, где произошёл «несчастный случай» с Даниилом Семёновым, Ольга Михайловна Пирог. Родилась двадцать девятого января тысяча девятьсот сорок первом году. Являлась ведущим научным сотрудником НИИ солнечной и земной физики. Это было всего-то через две недели, вечером шестнадцатого декабря, после происшествия с мальчиком произошедшее первого декабря. Убийцы вооружились на этот раз складным перочинным ножом и молотком с металлическим ударником. Самое главное, и странное то, что деньги и драгоценности не были тронуты. Ануфриев и Лыткин сделали это там же, где убили Семёнова – в лесополосе Академгородка. В этот раз они ввели аудиозапись, где пятнадцать минут из них – хруст снега об обувь. Они всё же нашли свою жертву, увидев женщину.

– Давай. Вон она идёт. Бей, – в течение тридцати пяти секунд слышны крики, стоны и фразы. Оба хладнокровно били её.

– Всё, пойдём.

– Что? Куда?

– Вот и всё. Всего секунда. Круто мы её.

– Реально стоят, нас пасут. Как отключить?

– Там кнопочка.

– Здесь, поди, менты.

– Так пойдём.

– Куда пойдём?

– Там сейчас мужик выйдет.

– Где?

– Там. Блять. Стоило предполагать.

– Сколько время?

– Восемнадцать пятнадцать.

– О, свидетель.

– Стоило предполагать, что они там будут стоять.

– Выродки какие-то стоят. Думаю, они не будут палить нас. Хотя хуй их знает.

– Куда пойдём? Может, к тебе всё-таки?

– Ну давай.

– Может, послушаем запись?

– Послушаем.

– Сегодня записи больше не будем делать.

– Промазал, как ты прямо промазал. Но пальцы сломал, ништяк.

***

Двадцать девятого декабря две тысячи десятого года Ануфриев и Лыткин совершили два нападения – на Светлову Инессу Валентиновну, которой чудом удалось «отделаться» из грязных лап жалких и хладнокровных убийц. Они лишь забрали её сумку, но затем выбросили.

Через час после нападения, в девятнадцать часов вечера, парни шли в сторону частных секторов недалеко от Академгородка, где шла женщина – двадцатидвухлетняя Екатерина Карпова, будучи на двадцатой неделе беременности – тренер местной спортивной школы и её шестилетняя племянница Оля Аверина. Девушка разговаривала по мобильному телефону, поэтому даже и не заметила двух проходивших парней мимо них. 

Они переходят железную дорогу – тут и начинается нападение на них. Оля смогла сбежать, хоть и Лыткин успел её ударить в бок, а после этого у девочки диагностировали обширную гематому в районе печени. Екатерина кричала о том, что она беременна, но пытаясь защищать свой живот от ударов, ей переломали все пальцы и разбили голову.

Но машина была спасением для них – она неожиданно выехала из-за угла. Только благодаря этому Екатерина Карпова, Оля Аревина и ещё нерождённый ребёнок остались живы.

Светлова и Карпова встретились в приёмном покое больницы. Закономерность была в том, что травмы– схожи между собой.

***

Тридцать первое декабря буквально перевернуло жизнь девушки.

Состояние Соловьёвой совсем изменилось. Было такое ощущение, что её, будто бы, подменили. Повод для жизни вернулся. Она была более весела, чем обычно, но на то и были причины – Новый Год, а это означает то, что пора забыть старые неприятные воспоминания, связанные со слухами в школе, когда-то распространённые Лерой и Настей, да и в принципе окончившуюся дружбу вместе с ними.

***

Стоит забыть об измене отца, который был просто надоедливым сварливым стариком в его жизни, запрещавший абсолютно всё: от «А» до «Я». Арина до сих пор не может избавиться от его назойливого контроля, так как тот следит за ней любыми рабочими способами. Ляйсан Соловьеёва отсудила через суд у своего уже бывшего мужа квартиру, а так же тот обязан теперь выплачивать алименты, хоть иногда тот не делает это в сроки. Нужно, просто необходимо избавиться в своей жизни от Кирилла, не дающий ей покоя. Он просто как заноза в пальце – всё никак не может отцепиться от неё, лишь мешается под ногами! Нужно хоть на время забыть, что для неё, в её хоть малознакомом, но уже родном Академгородке завёлся хладнокровный убийца...одна мысль об этом не даёт ей покоя и умиротворения.

Этот день обещал быть тёплым и приятным на душе, как никогда. Новый Год для девушки всегда сопровождался лишь приятными воспоминаниями и событиями, происходящие каждый год, оставляющие за собой, греющую душу, тонкую нить ностальгии и сладких грёз.

Арина сидела в своём мягком стареньком компьютерном кресле, нежась в уютном свитере с новогодним рисунком, сделанный с душой, в качестве подарка от её матери и попивая свой горячий какао с маршмэллоу, которое она всем сердцем безумно обожала.

На компьютере, который работал на последнем издыхании, но ей хватало этого для учёбы и переписок, светились посты во «ВКонтакте». Она разглядывала, как её уже родной Иркутск с трепетом подготовился к такому большому, объединяющих всех, семейному празднику. На фотографиях красовались различные, по своему уникальные новогодние ёлки, украшенные каждой своей технологией и со вкусом. Повсюду были ледяные городки: фигурки со символами праздника, лабиринты и самое главное – горки: большие, средние и маленькие. Арина вспомнила, чуть усмехнувшись, как мама просила её встать около Дедушки Мороза и Снегурочки, чтобы сфотографировать её на память, так ещё и старательно подбирала красивый ракурс! Да и вообще, кого бы не встретила девушка, она у каждого видела подобную фотографию в соц-сетях у родителей знакомых.

Мама Арины уже всё подготовила к праздничному столу, опять же открыла камеру на своём телефоне и сделала на память снимок. На самом деле, Ляйсан очень аккуратно подходила к выбору столовых приборов и украшений для стола. Ей хотелось воссоздать всю зимнюю «сказку», какую ей бы хотелось подарить своей любимой дочери. Соловьёва очень постаралась и была готова увидеть восхищение в глазах Арины. Тут-то она и позвала её:

– Ариночка, идём за стол, дорогая! – с бескорыстной любовью и особым необъяснимым волнением, разливающееся будто бы внутри горячей жидкостью в груди, сказала Ляйсан, уже с нетерпением ожидая свою дочурку.

– Сейчас приду! – в ту же миллисекунду ответила девушка, так по доброму и ободряюще. Арина мигом напечатала сообщение Никите, нежно улыбаясь.

Арина Соловьёва:

«Никитааааа! Приветииик!:3»

«Пойдём сегодня встречать Новый Год вместе с Артёмом? Хочу погулять с вами:)»

Парень сразу же заходит в сеть без колебаний и быстро печатает, так как всегда старался без «опозданий» писать своей девушке.

Никита Лыткин:

«Привет-привет, любовь моя. Извини, но у меня не получится:(»

«Я со семьёй отмечаю, а ещё мне нужно готовиться к сессии, как и Артёму :c»

«Давай 1 января? Будет лучше, если вечером. Тебе будет удобно, котёночек?»

Арина Соловьёва:

«Без проблем! :>»

Никита Лыткин:

«Я зайду за тобой завтра :)»

Арина Соловьёва:

«Договорились =b»

Арина бежит в родительскую комнату, чтобы поскорее сесть рядом с мамой, обнять и поцеловать её, разговаривая с ней на абсолютно различные темы. Она могла завести беседу о чём угодно, потому что мама, будучи понимающим человеком, всегда поддержит её и начнёт тоже делиться о чём-нибудь грустном и плачевном, весёлом и подбадривающем духовно морально.

Ляйсан гладит свою родную, любимейшую дочь по голове, целуя в макушку и говоря, что она единственный человек, которым так безумно дорожит, боясь потерять. Арина понимает, на что мама намекает, но успокаивает её, зная, что ничего с ними не случится.

Она, почему-то, это точно знает и чувствует очень тонко и сильно.

Когда куранты бьют двенадцать, они чокаются вдвоём бокал о бокал, заставляя сухое белое шампанское плеснуться о стенки. Мама и дочь выпивают алкоголь, после чего обмениваются подарками и покрывают друг друга словами благодарности и любезности, обнимаясь и говоря слова приятных пожеланий.

Арина и Ляйсан выбегают на улицу, чтобы взглянуть на прекрасные, многократные, нескончаемые красочные салюты. Они чувствуют ту же самую нескончаемую родную любовь. Мама Арины нежно перебирает пряди волос дочки, смотря вдаль, в чёрное небо, на котором с каждой секундой разлетаются повсюду яркие пылкие огоньки, отражающиеся в глазах, как в зеркалах. Арина нежилась в тёплых материнских объятиях, чувствую поистине настоящую родительскую любовь.

***

Первое января две тысячи одиннадцатого года. Время около пяти часов утра.

Тёмный переулок дома под номером триста девятнадцать, улица Лермонтова, где стояли мусорные контейнеры, ещё теплилась человеческая жизнь. Ударили наповал: пинки и удары продолжались одним за другим. Сорок ударов деревянными киянками, вызвавшая черепно-мозговую травму, не была совместима с жизнью.

И снова отнятая человеческая жизнь. Никита держит в руках забрызганное кровью оружие, шумно дыша. Ануфриев толкает его в плечо, намекая на то, что им пора сматывать отсюда.

***

Проезжающая скорая помощь, мимо дома Арины, заставил её насторожиться и кусать ногти – это уже был как некий триггер для неё. Что-то очень ужасное случилось снова. Снова.

Арина Соловьёва:

«Никит..тут снова проезжали машины скорой помощи. Ты слышал? :"(»

Никита Лыткин:

«Да, слышал. Не переживай, тебе не о чем беспокоиться. Кстати, почему ты до сих пор не спишь, моя хорошая?»

Арина Соловьёва:

«Тот же вопрос к тебе! Но вообще, мне просто не спится, вот и всё»

«Так ещё и это...!»

Он читал её страх сквозь сообщения, чувствовал, как она переживает. Никита сглатывает по ту сторону экрана, оттягивая уставшее лицо то ли от позднего часа, то ли от морального истощения.

Никита Лыткин:

«Расслабься. Я с Артёмом вот решил чутка сыграть в одну игрушку, потому что он тоже не спал, неудивительно»

«Уже утро, а он так и не заснул перед подготовкой к сессии»

«Я собирался пойти спать, но наверное побуду с тобой»

«Не могу же я тебя бросить, верно?»

Девушка расплылась в сияющей, искренней улыбке.

***

Вечер первого января две тысячи одиннадцатого года.

Весёлый и беззаботный семейный праздник продолжал свой ход, будто бы никогда и не кончится, а только ближе к окончанию, таких желанных, новогодних каникул – для подростков и детей. Сверкающим тёплым жёлтым светом гирлянды, успокаивающе переливались искусственные зайчики, на тёмном чистом небе, как всемогущая чёрная дыра, где можно было утонуть с головы до ног. Снежинки падали одна за другой, создавая необъятный невозврат времени для людей, которые не хотели, чтобы этот момент кончался так быстро. Жизнерадостные периоды и события жизни всегда мимолётно проходят, мы даже не успеваем ощутить их полной грудью, от чего потом бывает тоскливо на душе, но воспоминания останутся с нами навсегда.

Пара подростков резвилась среди других, таких же, как и они. Таких же глупых и необдуманных, наполненные ребячеством – до самой макушки, настоящих «детей». Юношеские вопли были на весь парк, создавая то самое праздничное настроение. Тепло, сопровождаемое с любимым человеком, согревало так приятно изнутри грудь, от чего Арина даже и не замечала, как мимоходом идёт время. Оно так скоротечно, незаметно. Хотелось продлить его так, чтоб хватило по шею. Ляйсан Соловьёва догадывалась, что Арина пошла гулять с Никитой, но не хотела мешать своему чаду наслаждаться празднику. Самое главное, чтобы об этом не узнал её вечно негодующий отец, будто знающий так, как будет лучше Арине, хоть она и считала её уже взрослым и обдуманным человеком, вправе распоряжаться жизнью так, как захочет девочка. Отец так не считал. Мама не могла противостоять подростковому бунтарскому духу, вечно упрямищемуся, поэтому, ей просто оставалось набраться побольше терпению, пониманию и подбору правильных слов при деликатных разговорах с родным ребёнком.

Ляйсан особо-то и не была против компании Арины с Никитой и Артёмом, хоть и мало знала о них, но всегда помнила, что её любимая дочь никогда не свяжется с плохой компанией, так как очень доверяла ей. Девушка никогда бы ничего не утаивала от собственной мамы, их отношения были близкими и доверительными. Если бы она что-нибудь да и хранила в секрете, Арина всё равно бы рано или поздно рассказала самое сокровенное.

Может быть, мама уже и догадывалась об особой привязанности Арины к Никите, и наоборот. Она видела их из окна дома, гуляющих вдалеке, заходящих в лесной массив, где находились здания институтов. Переживание охватывало вверх, так как буквально недавно там произошло нападение, но Никита выглядел тем самым человеком, которому можно довериться.

До них доходит очередь на ледяной горке. Арина садится, пока её крепко держит Никита за руку. Он был особенно аккуратен с ней, старался, чтобы она случайно не подскользнулась на льду и не упала, получив болезненный синяк. Парень садится посзади неё, держа бережно за талию. Он толкает ногой вперёд, и они скатываются с огромной и высокой горки на бешеной скорости, смеясь и крича друг другу в плечо от накаливающих эмоций, чуть приподнимая ноги над льдом. Дети, скатывающиеся мимо них, оглядывались, но так же продолжали отдаваться Новому Году.

Они останавливаются в самом конце горки, где уже нету льда, лишь снег. Лыткин помогает встать Соловьёвой, а затем они забирают свою маленькую каталку, купленную только что у уличного торговца безделушками, около горки, на отложенные из копилки деньги парня.

– Мы должны сходить сюда ещё, ты же завтра сможешь, Никита? – Реснички, покрытые инеем, хлопали, пока из глаз искрились озорные огоньки. Арина взяла парня за руки, очень надеясь вернуться сюда ещё раз. На самом деле, на данный момент у него шла сессия, но он особо и не готовиля, предпочитая отдать своё время Арине. О том, что к нему нахаживают одногруппники, он молчал, а уж тем более не говорил девушке, чтобы она лишний раз не переживала.

– Да, обязательно, – улыбнулся, согревая руки девушки, ответил Никита. Его ненавязчивость во взгляде, голосе и манере расслабляла Арину, заставляя чувствовать её особенной и нужной для Лыткина.

Некая медлительность и уставший, потухший жизненно, из-за чего это иногда пугало, взгляд, предавали ему особую изюминку во внешности, от чего сердце девушки каждый раз билось с новой силой, вглядываясь в глубокие, тёмно-зелёные глаза, зависящие от освещения. На солнце они расцветали, а в темноте они обретали лишь меланхоличность.

Никита сунул руку в карман зимней куртки, чтобы достать знакомую пачку дешёвых сигарет, купленные ещё где-то пару месяцев назад. В сентябре, может быть. Потянувшись за зажигалкой в другом кармане, Арина недовольно «прочистила горло», намекая ему на то, что ему стоит отложить сигареты.

– Да ладно тебе, Арин. Я уже давно не курил, – жалобно сказал Никита, наблюдая за попытками отобрать у него сигарету и зажигалку из рук, но парень настойчиво держит их, – позволь уж, жадная что-ли? – усмехается он, потрепав девушку по шапке, зная, что так обычно раздражает её. Получив пару ударов по рукам, Лыткин начинает бегство от Соловьёвой по всему парку.

Парочка такими темпами начала закидывать друг друга снежками, бросаясь друг в друга комками снега, они бегали одна за другим. Естественно, первой такую бойню, начала Арина, никак иначе. Сначало, это было более в карательной мере, чтобы как следует отбить у Никиты желание покурить, но это перешло в глупую ребяческую игру. Они заливались смехом, шутили друг над другом и падали поочерёдно в сугроб. А когда совсем выдохлись, делали снежных ангелов, решив передохнуть прямо здесь, на белоснежной пелене пушистого снега.

Арина и вправду смогла отбить какое-либо желание у Никиты скурить сигарету, да и вообще, он где-то потерял эту пачку в сугробе, пока гонялись туда-сюда. Осталась лишь зажигалка. Целая и невредимая.

– Ну что, тебя ещё погонять, м? – Строго, но с особой заботой спросила девушка, толкая его в бок. Никита переводил дыхание, но когда она спросила у него это, он пытался утихомирить её пыл.

– Нет! – вскрикнул он, отпрянув от Арины. Они вдвоём засмеялись, после чего Лыткин спросил: – Не сильно обижаешься на меня за то, что заставил побегать тебя? – Шутливо спрашивает Никита у Арины, будто бы не знает, какой ответ получит, судя по такому же дыханию – сбитому. Осуждающий, чуть ли не убийственный взгляд пал на него, заставляя холодок пройтись по его спине.

– Сам как думаешь, дурак?! – ответила девушка, ударяя Лыткина по шапке, но удар этот был таким слабым, нарочитым. Переросло это в маленькую забавную драку, но сил было мало, поэтому они прекратили.

Руки у Арины были красными, потому что перчатки итак насквозь промокли, а тут ещё и Никита заставил побегать. Парень замечает недуг своей возлюбленной, поэтому достаёт несчастную зажигалку, держа надежды на то, что туда не попал снег, либо же там не закончился газ.

Замёрзшим и красными пальцами Лыткин зажигает спасательный огонёк. Соловьёва, счастливая, прижалась к парню, разогревая свои руки над маленьким огоньком, колышущийся на морозном ветру.

Шаги, приближающиеся сзади, ускоряли темп, но Никита и Арина, как-будто не замечали их. Это оказался Артём, шедший с вечерней пары из медицинского университета. Он подкрался к голубкам и напугал их, заставив «возненавидеть» себя ещё больше обычного. Они очень долго ждали его.

– Идём в кафе, а то вы скорее всего замёрзли, – говорит Ануфриев, помогая встать Арине с снега, а затем засовывая руки в карманы – за счёт Никиты, естественно, – Артём хитро ухмыльнулся, оголяя все свои тридцать два зуба и пихая его локтём в бок. Лыткин недовольно буркнул, а грозовая туча повисла над ним, ожидая шторма. Ануфриев взял Арину и Никиту себе под руки, обвивая их шеи, по-дружески прижимая к себе. Парню пришлось оставить своё недовольство при себе, а девушка утешительно глядела на него, зная, что последние деньги ушли на ледянку. – Ну ладно-ладно, Никитка. Не кипишуй, я заплачу, –  обнадеживающе сказал Артём, заставив того оживиться. Старший лишь посмеялся, оголяя свои, сверкающие на лунном свете, клыки.

***

Первое января две тысячи одиннадцатого года. Время десять часов вечера.

Каждый наслаждался своим напитком – горячим шоколадом с маршмэллоу и милым рисунком котика. Бариста, миловидная девушка, красиво украсила напитки каждого из них, с особым воодушевлением вкладываясь в свой творческий труд. Даже жалко было пить, но сибирский мороз, а уж тем более в январе, никого не щадил.

За окном уютного кафе, на улице, силуэты мелькали одним за другим. Маленькие дети, уже уставшие, но бодрые, умоляли своих родителей отвести их ещё немного поиграть с другими ребятами на горки, хоть и ноги уже подкашивались, запыхавшись после догонялок по ледяному лабиринту. Подростки толпами только вот-вот шли гулять – это было просто отличное время, чтобы провести новогоднюю ночь. Взрослые, в свою очередь, сдержанно наслаждались времяпровождением.

Арина держала худощавую руку, прижавшись к родному, мальчишьему плечу, засыпая на ходу, пока Артём и Никита бурно общались о чём-то, но Арина не вникала в разговор сквозь сон. Рука Лыткина нежно соприкасалась с её шелковистыми волосами, заставляя сопеть и прижиматься всё ближе и ближе.

Академгородок, как-будто, совсем забыл о страхе, придя в стабильность. Арине хотелось в это верить. Очень хотелось.