Одержимые

Я проснулась от яркого солнца, дикой головной боли и жажды.

—И как я добралась домой? — Не открывая глаз, прохрипела.

—А ты и не добралась, — услышала в ответ, что заставила резко открыть глаза, что усилило болевые ощущения.

Комната незнакомая, в синих тонах, богатая, около панорамного окна стоял человек, которого я ненавидела, в пижамных штанах, и как бы я его ненавидела, выглядел он потрясающе, даже в таком состоянии, я это признавала.

—Не может быть, — неуверенно, по слогам произнесла я, опуская глаза вниз, я в белье.

—Может, ты была неукротимой, откуда такой опыт? — Язвил он.

—Ты мерзок, — прикрываясь, краснею, попыталась встать, зная, что он блефует.

—Сказала официантка в моей постели, не переживай, если бы что-то было, ты бы такое точно не забыла.

Я чувствовала этот обжигающий взгляд на себе, он заставлял забиться в угол. Это молчание напрягало, а гул в моей голове усиливался.

—Почему я раздета? — Буркнула на него.

—Там душ, полотенце чистое тоже есть, в ящичке найдешь зубную щетку, как приведешь себя в порядок, выйдешь, поговорим о твоем дальнейшем будущем, — сказал он властно, что ввело меня в ступор..

—Что это значит?! — Запротестовала я, вскакивая и спотыкаясь о простынь, пыталась остановить его, и попыталась схватить за руку, но так как мое состояние желало лучшего, схватила за штаны и стянула их ниже.
О божечки, еще больше его прекрасного тела, сглотнула остаток слюны по пересохшему горлу, и подняла вверх голову.

—Если ты хочешь прямо сейчас заняться сексом, то только скажи, — блеснул глазами парень, сделав шаг мне навстречу.

—Нет, спасибо, — покрасневшая, как свекла развернулась и побежала в ванную комнату.

Во что я вляпалась опять-то?

Огромная ванна, в голубых тонах, с большой душевой, шкафом для белья. Стоя под прохладным душем, думала, стоит ли мне выходить к нему, хотя выбора у меня не было.
Одевшись, вышла на встречу своим проблемам, но по взгляду этого хищника, поняла, что меня ждет, что-то серьезное.

Как человек в двадцать четыре года может быть таким? Самодовольный эгоист, живущий ради себя, своего удовольствия за чужой счет. Папочка его балует, большая просторная квартира, с шикарным ремонтом в центре города, мечта любого. Практически на мысках я прошла на кухню, хотя это была кухня-студия, зал соединен с кухней, барная стойка, все в черных тонах, никаких лишних деталей, слишком уж просто. Сам Ли Феликс готовил завтрак, футболку так и не одел, и что за привычка расхаживать полуголым, наверно поднимает свою самооценку, хотя выше уже некуда.

—Присаживайся, — показал мне на место за барной стойкой и поставил стакан воды и таблетку, не церемонясь, быстро проглотила её, осушив стакан воды, все это время он наблюдал, за моими действиями, и усмехался.

—Знаешь, ты первая девушка, которой я готовлю завтрак, — отвернулся он, накладывая, что-то на тарелку.

—Не стоит, я не хочу, — буркнула я, рассматривая его спину, как под кожей гуляли мышцы.

—Стоит, легче будет, — ответил и поставил передо мной тарелку с жареным беконом, яичницу и большой стакан воды.

—Что ты хочешь от меня? — Вырвалось как-то неожиданно, не может быть эта доброта спроста.

—Сразу к делу, мне нравится, — томно произнес он, садясь напротив меня, с такой же тарелкой.

—Ешь, — приказал он, и я послушалась, насадив на вилку кусочек бекона, и отправила в рот, наслаждаясь вкусом. Несколько минут молча ели, кидая друг на друга пустые взгляды, мне даже показалось, что он не такой говнюк, но всем своим нутром чувствовала подвох, не может быть все так. Доев все, взяла тарелку и пошла к раковине, чем привлекла его взгляд.

—Что ты делаешь?

—Мою посуду, — отвечаю, трясущимися руками включаю воду, напряжение от неизвестности нарастало.

—Пока ещё ты моя гостья, я сам, — слышу над своим ухом.

Волк выключает воду, берет меня за руку, и ведет обратно на стул, сажусь и смотрю на свою руку, где он только что держал, кожа горела. Он сидит, и смотрит на меня, положив подбородок на руки, изучая внимательно лицо, как и я его. Красивые черты придают парню свое очарование, какую-то силу, скольжу взглядом по его телу, и сильным рукам в тату, не замечая, как начинаю откровенно пялиться, а когда прихожу в себя, замечаю, что он все видел, лицо заливает краской, и я прячу его в ладони.

—Интересно, — произносит он, продолжая смотреть, испытывая мое терпение.

—Что за повод-то был вчера, напиться?

—Уволили, — бурчу, отворачиваясь от него.

—Ах да, это я знаю, моих рук дело, — кидаю взгляд на него, и понимаю, что вот он подвох, внутри все сворачивает, и я готова высказать все, но продолжаю держать себя в руках, и кусаю губу, сильно, лишь бы удержаться.

—И теперь ты будешь работать на меня. Извиниться ты отказалась, нахамила, ударила меня, унизила, а еще я вчера спас тебя от беспорядочной половой связи, — расплылся в злорадной усмешке он.

—-Я не буду работать на тебя, и могу повторить все снова! — Вскакиваю со стула, и ищу глазами входную дверь, как сюда попала, не помнила.

—Будешь, я уже постарался, никуда тебя не возьмут больше, только у меня, моей личной рабыней, да и зарплатой не обижу, — самодовольно улыбался он, ликуя.

—Нет, — рявкую на него.

—Полгода отработаешь, а дальше сможешь устроиться куда захочешь, и моя обида забудется. Если честно, сначала думал сделать из тебя танцовщицу, но подумал и решил, что хочу видеть лично, как ты будешь извиняться.

—-Где тут выход? — Металась, как загнанный зверек по клетке, сердце бешено выстукивало в груди, готовое выпрыгнуть в любую минуту.

—Даю тебе три дня, думаю знаешь где меня найти.

—Я не приду! — Кричу на него, смотря на его пустые глаза, в которых нет эмоций, что пугало больше всего.

—Вон дверь, внизу ждет такси, все оплачено, куда скажешь, туда отвезет, — ровным тоном произносит он.

—Да пошел ты! — И вихрем несусь к двери, не чувствуя ног, все мое нутро колотит сильной дрожью. Когда сажусь в такси, на глазах наворачиваются слезы безысходности и боли.
Целые сутки я пыталась найти работу, но как только слышали мое имя, сразу же отказывали. Этот урод меня поймал на крючок, отчаянье начинало меня топить в себе, работать личной прислугой было выше моих сил, но кажется, деваться некуда, и мой личный ад начнется через два дня, от осознания бедственного положения, слезы потекли по щекам переходя в истерику, сводя с ума крупицы разума.