Глава 7
19. Письмо Джона Адамса
Нет, это решительно не научная поездка!!! Здоровья тебе, мой дорогой свояк. Ах, и моей младшей (на пару минуточек) сестрице, конечно же, тоже.
Ты не представляешь, во что выливается наше так хорошо спланированное плавание. Это же цирк, да и только. Увеселительная прогулка. Нет, хуже, выгул глупых детишек, возомнивших себя великими первооткрывателями.
Но всё по порядку.
Беды начались уже сразу после отплытия из порта в Плимуте. Нет, я, конечно, догадывался, что не всё пойдёт гладко. Но чтобы вот так!
Стоило нам выйти из порта и отдалиться достаточно, чтобы некоторые юные барышни возомнили, что мы уже в открытом море... и конечно же, начали изнывать от морской болезни. В море. Открытом. Ха-ха!!! Какое тут море, если вон он - берег? Мои надежды на хорошее настроение начали исчезать так же стремительно, как и учащались походы в каюту мисс Эмили корабельного доктора. Ну да пусть её. Мисс Эмили. Я уже понял, что ничего путного из всего этого, с позволения сказать, приключения, не выйдет. Алекс сутками напролёт отирается вокруг каюты своей, как я уже понял... хотя, не только я, все пассажиры флагмана мило улыбаются на эту тему и обсуждают за столами в ресторанах, похоже, только развитие отношений между известным молодым исследователем и неизвестной молодой особой, находящейся в свите знаменитого Эдмунда Поттера - укротителя драконов. Будь я проклят, если «Лондонский Вестник» не опубликует на первой полосе весть о его скорой помолвке, и смотри, как бы не свадьбе, прямо на первой полосе... как только мы войдём в первый же порт. И местные журналисты сойдут на берег, чтобы телеграфировать свежайшие вести. Какое счастье, что это чудовище, этот русский медведь телеграф не стоит здесь, на борту «Короля Вильгельма Четвёртого».
К слову сказать, это далеко не единственная новость, которую смакуют сейчас эти вороны-крючкотворы. И конечно же, далеко не единственное, что довело меня до того состояния, в котором я вынужден писать это письмо.
Наберись немного терпения. Дай мне запахнуть халат и сесть в рабочее кресло.
Так вот. Не знаю, помнишь ли ты старого виконта Меллвила, тот ещё был бабник и любитель выпивки. Истинный шотландец. Рыжий, что твой йорк. Не поверишь, в общем, кого я тут на корабле встретил. Хотя нет, не так. Это он сам к нам с сэром Джоном Уолшем сам решил присоединиться. Да-да-да. Я как наяву вижу, что ты сейчас закатил глаза. Но как же в уважаемой экспедиции без толкового энтомолога? Тем более, когда мы едем за самими драконами? Я опять отвлёкся. Так вот, стоило ему лишь подойти к столу, как я воскликнул: «Будь проклят тот день, когда я впервые вышел в море, если передо мной не стоит виконт Меллвил». И как оказалось, почти угадал. Нет, я в курсе, конечно, что старый скряга так и не сделал себе наследника. Точнее, сделал, да не успел вывести в свет. Но чтобы встретиться вот так нос к носу с его бастардом в экспедиции, да ещё и плыть, по сути, в одну сторону? Что-то верится с трудом, что наша встреча так уж и случайна. Особенно, с учётом того, что этот рыжий шельмец знаком не только с мисс Грейс, но, не поверишь, и с её невоспитанной вечно что-то жующей или бесстыдно храпящей тумбочкой, которую барышня совершенно искренне считает собакой.
Да. Это - вторая причина моего негодования. Уж слишком много вопросов возникает у снующих вокруг журналистов. И слишком много сплетен разносится по палубе. При чём, не только флагмана. Но и остальной эскадры.
Я постоянно вижу посыльных с записочками, деловито носящихся по палубам. А так же, курсирующих в шлюпках между судами. Балаган. Немыслимый балаган! Может, мои суждения преждевременны, но что-то я сомневаюсь в том, что не прав в своих выводах.
Не суть. У мисс Грейс есть отец. У мисс Эмили - дядюшка. Сам пускай разбирается во всём этом цирке, устроенном его детьми. И перед братом тоже сам пускай отчитывается.
Меня же сейчас куда больше волнует вынужденная остановка в Фивах. Не поверишь, но мистер Поттер решил остановить экспедицию на два-три дня. Может, больше. Чтобы любимая племянница могла походить по нормальной земле и прийти в себя. Нет слов. Просто нет слов. Но он платит. Придётся подстраиваться под домашние причуды Поттеров.
Искренне надеюсь, что эти два-три дня не растянутся на неделю. И уж тем более, на две. А так же, не менее искренне уповаю на то, что нам будет чем заняться в этой странной Греции. Кроме того, чтобы наблюдать за жизнью островных народов с их вечными рыбалкой и оливами.
Что-то я записался. Пора заканчивать. Отправляю письмо немедленно. Голубей у меня осталось всего пятеро. Джон.
20. Письмо Грейс
Дорогая миссис Уилкинз!
Через пару часов наш корабль сделает вторую остановку в порте Танжер, а завтра мы войдем в Гибралтар. В прошлый раз мне не удалось сойти на берег - Эмили было совсем плохо, но сегодня я намерена вместе с мистером Крузом отправиться на рынок, а так же отослать вам все написанные за это время письма. Со вчерашнего вечера мое отношение к нему сильно изменилось. И тому есть причина.
Я уже писала, что в последнее время мистер Адамс стал слишком экзальтированным. Я все списывала на возраст и дурной характер, но ошибалась. Сперва он говорил о драконьих феях, спрайтах, которых и в природе не существует, а вчера... Ладно, по порядку.
День выдался очень жарким - солнце грело, как в Африке. Даже в каютах было невозможно находиться, не говоря уже о палубе, где любит отдыхать мистер Адамс. На ужин я опоздала - Эмили хотела присоединиться к нам, но, когда мы почти были готовы, ей снова стало не хорошо, и мне пришлось помочь ей раздеться. Поэтому в столовую я пришла ближе к концу вечера.
За нашим столом были трое - мистер Адамс, Алекс и мистер Паттерсон. Отец из-за духоты (приближалась гроза), решил пропустить ужин. По лицам Алекса и мистера Паттерсона я поняла - что-то происходит. Доктор сидел весь красный и возбужденно нес какую-то чепуху. Для начала он все время обращался к мистеру Паттерсону "виконт". Тот пытался его поправить, но мистер Адамс точно не слышал его. Вскоре я поняла - он путает Реджинальда с его отцом. Дальше больше.
- Когда корабль зайдет в Фивы, - прошептал он, - я куплю сорок ярдов ситца. Ситец сейчас очень поднялся в цене. Скоро он станет дороже драгоценных камней. Только тсс, пресса не должна узнать. Она и так преследует меня.
- Что? - изумился Алекс.
- Репортеры. Они увидели нас вместе. Великого укротителя драконов и выдающегося, нет, великого натуралиста. И вас, виконт. Так и шныряют по судну.
Мы трое переглянулись. На ужин подавали рыбу, и мистер Адамс сильно налегал на вино. Должно быть жара вкупе с духотой сделали свое дело, решила я, а спиртное довершило начатое.
- Здесь никого нет, - мягко возразила я, - никакой прессы. И отец не укротитель драконов, помните? Это была шутка. Да, Алекс?
Тот поддержал меня кивком.
Но мистер Адамс точно не слышал нас.
- Да, ситец из Фив и в Афины. За драконами.
Мисс Уилкинз, поясню - Фивы находятся в центре Египта, а не как не возле канала, а Афины с их мраморными храмами - столица Греции.
- Мистер Адамс, - произнес мистер Паттерсон, - мы, кажется, уже обо всем договорились. Поттеры сойдут в Александрии, а мы с вами отправимся в Хайдарабат.
- Молчите, виконт, - непочтительно отмахнулся он. - Вы хотите, чтобы я забыл о ситце и вы сами скупили его.
Брови мистера Паттерсона едва заметно приподнялись, и он промолчал.
До конца ужина мистер Адамс нес какую-то галиматью. Не буду утомлять вас лишними подробностями, но досталось решительно всем. Последней каплей стало обвинение мистера Паттерсона в попытке сбить меня с толку и воспользоваться моей наивностью. После такого Алекс решительно поднялся и, несмотря на все протесты дядюшки, увел его в каюту.
Мне было ужасно неловко находиться в обществе мистера Паттерсона после всего произошедшего. Разговор у нас не клеился, и я отправилась к Эмили. Бедняжка уже заснула, а потому я вернулась в свою каюту. Пару часов все было хорошо, а потом началась гроза. Корабль страшно раскачивало, то там то здесь раздавались раскаты грома. Мне было страшно, Пэгги громко и протяжно скулила, и это еще более подогревало мой страх. В какой-то момент мне почудилось, что в дверь кто-то стучит. Я открыла, но никого не было. Воспользовавшись этим, Пэгги стрелой выскочила в коридор и исчезла. Ох, как я на нее разозлилась!
Мне пришлось снова одеваться и отправляться на ее поиски. Слава богу, проходя мимо курительного салона, я встретила Алекса и мистера Паттерсона. Они вызвались помочь и, разделившись, мы принялись за поиски. Пэгги все никак не желала отозваться. Мне кажется, прошло минут двадцать, прежде чем я вышла на залитую дождем нижнюю палубу и в ужасе замерла.
Мистер Адамс стоял возле лееров и на вытянутых руках держал перед собой Пэгги. Она отчаянно вырывалась и скулила, но он не обращал на это внимание.
- Тише, мисс Поттер, - сказал он мне. - Это мой последний голубь. Не спугните - я отсылаю важное сообщение.
И тут с противоположной стороны на палубу вышли мистер Паттерсон и Алекс. Они тоже замерли, не понимая, что происходит. От ужаса я не могла пошевелиться. Если бы в этот момент мистер Адамс выпустил Пэгги, она упала бы за борт и утонула.
И здесь Алекс показал себя героем. Пользуясь тем, что внимание мистера Адамса приковано ко мне, он, ни минуты не колеблясь, бросился к своему дяде и потянул его на себя. Мистер Адамс потерял равновесие и отпустил Пэгги, ее тотчас подхватил поспешивший на помощь мистер Паттерсон. Мистер Адамс и Алекс рухнули на палубу, завязалась потасовка.
- Возьмите, - мистер Паттерсон протянул мне Пэгги, а сам бросился к дерущимся. Вместе с подоспевшими офицерами они смогли скрутить мистера Адамса и его отконвоировали в каюту.
Нет, мисс Уилкинз, он не сошел с ума. Мистер Паттерсон первым обо всем догадался. По его настоянию к мистеру Адамсу прислали доктора и подозрение подтвердилось. Мистер Адамс вот уже несколько недель принимает опиум. Все дело в старой ране, оставшейся с Крымской войны. Незадолго до нашего отплытия она снова открылась, а упрямец отказался прибегать к врачебной помощи, решив что перевязки и опиум в качестве болеутоляющего смогут решить эту проблему. Жара, духота, опиум и вино стали причиной его нездорового поведения. Страшно подумать, что бы было, если не реакция Алекса и прозорливость Реджинальда. Слава богу, не случился удар!
Мистеру Адамсу понадобится курс пенициллина и он поправится. Сейчас он сидит под навесом палубы и грустно смотрит в даль. Ему очень стыдно за случившееся.
С надеждой на все хорошее, ваша Грейс.
21. Письмо Эмили
Дорогая матушка!
Как и обещала, пишу вам при первой же возможности. Конечно, я должна была написать раньше, но вы уж меня простите – все это время я пролежала в постели. Нет, не беспокойтесь, я не подхватила тропическую лихорадку, чахотку или чем вы там еще стращали меня перед отъездом. Просто оказывается, я не переношу плавания. Даже не представляю, как буду путешествовать дальше, ведь пока что это первый день, когда я хоть как-то сносно могу писать. У меня все еще немного дрожат руки, так что не удивляйтесь и не пугайтесь почерку. До этого я и головы от подушки оторвать не могла. Но теперь я просто не могу не написать вам, потому что кажется, мистер Адамс все же успел отправить папеньке письмо и боюсь, оно очень сильно его напугает.
Но все по порядку. Я, как вы уже поняли, не была свидетельницей последних событий воочию, но мне все в подробностях и красках рассказывала Грейс, а у меня нет причин не верить ей. Поначалу все шло тихо и мирно, если не считать того, что некий военный, с которым Грейс совершенно случайно познакомилась еще по пути от тетушки Мейбл, мистер Паттерсон, оказался вовсе не простым шотландским офицером. Зовут его Реджинальд Эймс-Паттерсон, и он младший, незаконнорожденный, сын виконта Мелвилла. Отца он не знал, тот скончался. Сперва Реджинальд проживал с матерью в Эдинбурге, а затем, благодаря заботам нового виконта Мелвилла, поступил в Итон, блестяще его окончил, а по окончанию уехал в Вест-Индию. Так вышло, что и новый виконт Мелвилл вскоре скончался, и мистер Паттерсон вернулся в Шотландию разобраться с делами, и теперь возвращается обратно на службу. Он является атташе при генерал-губернаторе Хайдабарата.
Конечно, он уговаривает Грейс и всех нас ехать в Индию, но кузина упорно сопротивляется и стоит на своем – вы ведь помните, что мы собирались посетить Египет: Саккару, древние захоронения и гробницы. А еще ведь есть моя мечта попасть на Крит и в Грецию, увидеть их открытые храмы и великолепные мраморные статуи...
Насколько я поняла, бедная Грейс каждый день во время трапезы выдерживает бой, одна среди мужской части нашей экспедиции, если не считать Пэгги. А я ничем не могу ей помочь.
Единственный, кто готов ехать куда угодно, лишь бы я поскорее поправилась – это мой милый Алекс. Он каждый день передает мне записки, полные беспокойства и надежды, что я скоро снова смогу наслаждаться свежим воздухом и нашей веселой компанией. Ах, я сама очень на это надеюсь. И доктор услышал от одного пассажира, что в местных портах продают снадобья, способные унять морскую болезнь. Я слезно просила его купить мне это лекарство. Кажется, он не очень доверяет местной медицине, но, видя, что от его лечения лучше мне не становится, обещал постараться найти на местном рынке что-то «более-менее подходящее для европейской мисс», как он выразился. Ох, матушка, мне так плохо, что я, кажется, готова даже на обряд Вуду, лишь бы уже выйти из каюты, подставить лицо солнцу, посидеть под навесом на палубе и вздохнуть чистый морской воздух.
И все же, вернусь к мистеру Адамсу. С недавних пор он стал вести себя странно, а потом и вовсе его поведение было больше похоже на помешательство. Не буду расписывать в красках, как это пересказывала мне кузина, но он вначале начал заговариваться, нес полный бред о каком-то ситце и драгоценных камнях, а после и вовсе чуть не утопил Пэгги, решив, что это его последний почтовый голубь. Именно поэтому я и не знаю, отправил ли он свое последнее письмо перед тем, как напугать Грейс и чуть не отправить Пэгги за борт. Кажется, он сам не помнит толком, когда, кому и что писал.
Все дело в том, что у мистера Адамса открылась старая рана, оставшаяся с Крымской войны. А вы же знаете, как он ненавидит обращаться к врачам. И дорогой наш мистер Адамс решил заняться самолечением. В чем оно заключалось? Все просто – он сам себе делал перевязки и принимал опиум. А жара и вино завершили начатое им дело. Но не волнуйтесь, он сейчас под надежным присмотром врача, принимает курс пенициллина. Грейс говорит, что он почти все время сидит под навесом на палубе и смотрит в синюю даль, не желая ни с кем обсуждать случившееся. Думаю, ему ужасно стыдно за свое поведение.
Что вам еще рассказать? Кузина говорит, что кормят тут отменно, но очень часто подают рыбу. Я бы с удовольствием все попробовала, но мне становится плохо при одном только упоминании о еде, любой. Я едва нахожу в себе силы съесть что-то легкое.
Каюты тут обставлены со вкусом, без излишеств, но вполне прилично. И главное – очень удобно, особенно для дальних путешествий. Я так и не успела осмотреть весь корабль, но Грейс утверждает, что он замечательный. Очень надеюсь, что в ближайшем порту мне все же приобретут лекарство, что оно мне поможет, и я смогу, наконец, осмотреть наше судно сверху донизу.
Ах, матушка, это так обидно – болеть и не иметь возможности выйти из каюты, когда вокруг столько неизвестного, а интересные события происходят буквально каждый день. Клянусь, когда я сойду на берег, то не буду знать усталости, пока не удовлетворю свое любопытство и не обойду все ближайшие интересные места, все рынки, все храмы и раскопки, все музеи и древности! Но когда еще это будет?
Матушка, кажется, следующая наша длительная остановка должна быть в Александрии. Я не уверена, но вы можете отправить мне ответное письмо туда. Если вдруг что-то изменится в маршруте и мы поплывем не туда, то из ближайшего порта я пришлю вам весточку с новостями, а письмо мы попросим переслать.
Напишите мне все подробно: как поживает папенька (обязательно поцелуйте его за меня), как ваше здоровье и как там наш Люциус. Не скучает без меня? Я ужасно по нему соскучилась. Все же, как бы ни было интересно путешествовать, а дом и родных ничто и никто не может заменить. Мне стоило уехать из дому надолго, чтобы понять такую простую истину.
С любовью, ваша Эмили.