Смерть рядом, а мама толкает

Мама подтолкнула его вперёд — резко, почти грубо, заставляя приблизиться к деревянному гробу. Да, именно к гробу — не в переносном, а в самом буквальном смысле. Это место, где тебя оставляют навсегда.

— Давай, он хочет, чтобы ты ему что-то сказал… напоследок… и поцеловал.

Она говорила грубо, как всегда — сурово и отрывисто. Её учили не показывать слабость, особенно на людях. Но сейчас плечи то и дело предательски дрожали.

Казалось, она сама не верит в то, что говорит. Или не знает, как говорить по-другому.

Говоря «он», мама имела в виду лежащего внутри бледного, аккуратно одетого дедушку. Побритый, причёсанный... только вот сам гроб выглядел так, будто его делали в спешке.

Но как он может что-то хотеть? Откуда мама знает, чего хочет мёртвый? Может, он вообще хочет встать и уйти отсюда!

Если вы думаете, что подобные мысли у девятилетнего мальчика невозможны — нет, это не его мысли. Это мысли автора, который просто рассуждает вместе с вами.

А он — стоит и смотрит. Не знает, как реагировать. Что сказать? Что сделать? Почему дед лежит, почему все плачут? Зачем целовать? Что за странный ритуал?

Нет. Он не хочет прощаться. И не будет.

Он не хочет верить, что кто-то может «уйти навсегда». Как это — навсегда? Почему вообще нужно уходить навсегда? Кто это придумал?

Он не собирается с этим мириться. Он будет выше этого, сильнее. Храбрее.

И только сейчас осознаёт, что уже несколько минут как бежит. Где-то далеко слышны крики родственников, а плечи болят — его кто-то пытался схватить.

Темп снижается. Ноги болят, дыхание сбивается, и в голове начинают снова появляться мысли. Странные, цепляющиеся.

«Ушёл навсегда...»
— Ну да, конечно. Как такое вообще возможно?

«Бред. Все ведь возвращаются. Верно?..»
Смешно. Конечно возвращаются.

Чтобы не думать об этом, он бежит ещё быстрее. Слёзы мешают видеть. Плечи жгут. Голова раскалывается.

Он не хочет, чтобы слёзы текли рекой. Не хочет боли. Не хочет неправильных мыслей. Не хочет терять.

Бег, конечно, не спасает от самого себя. Но вы это и так знаете, правда? Вы же взрослые. Я ведь, наверное, не для детей это пишу. Наверное. Это "наверное" утомляет, да? Просто я хочу, чтобы вы сами решили — стоит ли это читать вместе с ребёнком. Хотя вслух я так не скажу. Ох... уже сказала. Ну что ж, теперь это тут навсегда.

Это мы с вами сняли напряжение. Мы — но не он. Он всё ещё бежит, и мысли его не отпускают. А вот тело — да. Он падает. Позволяет себе упасть.

Теперь слёзы льются рекой. В глазах плывёт зелёное пятно, во рту — вкус соли и соплей. Не могу описать их вкус, не пробовала.

На нём — новая одежда, которую мать так долго выбирала на рынке специально для этого мероприятия. Он знал, что испортит её, но остановиться не мог — слёзы не проходили.

Руки сами сжимались в кулаки, рвали траву, топтали цветы. Всё, что можно было выдрать с корнем — он выдрал. Землю разбрасывал, как будто пытался вытащить из неё хоть какой-то ответ.

Пчела, опылявшая один из цветов, попалась под горячую руку. Он её не заметил, просто… раздавил, не думая. И продолжил раскидывать грязь.

Спустя какое-то время он остановился. Глубоко выдохнул. Посмотрел вниз. Пчела. Маленькое, мёртвое тело.

Он замер.

С детства он боялся пчёл. Как и многие дети, больше любил бабочек — их можно поймать в ладошку, без страха. Пчёлы же — жужжат, жалят, пугают.

Дед тогда сказал:
— Бояться можно. Главное — не делать из страха привычку. Пчёлы не злы. Они просто защищаются.

Но человеческий мозг странный. Страх — он первый приходит, так что сейчас он не трогал. Даже не дышал. Как будто боялся, что если пошевелится — она ужалит. Хотя уже не может.

Он сидит. Смотрит. Возможно... надеется, что она проснётся

Минуты идут. Он смотрит на уходящее солнце и ждет, что она встанет.
Подбородок уже болит от укусов. Почему именно он, а не губа?
А губа давно уже была во рту — он настолько её съел, что дошёл до подбородка и начал грызть его.

Пчела не встаёт. И дед не встаёт.
Слёзы хлынули снова, он вскочил и побежал дальше. Это был единственный способ избавиться от всего — бежать. И ему бы это удалось, если бы не бедная пчёлка.

Он нёсся через могилы, кусты, ветки. Пока страх не сменился другим страхом.

Где он? Куда забежал? Как давно не слышит маму?

Очень давно. Он заблудился. Вокруг — деревья. Но страшнее — могилы. Сотни, тысячи. Почему они пугают?

Он не знал. Это и было страшно.

Он заполз в кусты. Не помнил, какие — только что колючие. Но не вылезал. Может, колючки защитят. А может, накажут.

Он сидит там — один. Маленькая душа. Потерянная. Надеюсь, вы эмпат. Вы почувствуете. А для остальных я объясню:

Темно. Потом глаза привыкают, но легче не становится. В груди — еж. Он мешает дышать, но не даёт сидеть спокойно. Мальчик не думает — только боится. Плакать больше не может — все слёзы вышли. Горло пересохло. Каждое дыхание — как по стеклу.

Он дышит тяжело, быстро. Сердце гремит в ушах.

вдруг — вдыхает насекомое. Оно слишком маленькое, чтобы его заметить. Но он подавился. Схватился за горло, пытался выплюнуть. Стало легче, но горло болело.

Он заскулил. Просто тихо скулил, как щенок. Слёз не было, но голос остался.

Комары кружили. Сначала он отмахивался — колючки царапали руки. Потом сдался, сжался в комок, обнял колени и просто сидел.

Наступило утро. Он слышал собак, шаги, но не мог пошевелиться. Боялся.

Тело болело. Каждая мышца кричала: «встань!». Но он только сильнее прижимал к себе ноги.

Прошло два дня. Живот урчал, горло пересохло до хруста.

Но не волнуйтесь. Это история с нейтральным концом. Его нашли.
Первый голос был чужим. Но назвал его по имени. Это испугало. Фонарик резанул по глазам, он вздрогнул, но не смог вылезти — колючки держали.

Его достали. Несколько сильных мужчин оттащили его к остальным.

Он выжил и первым делом посмотрел на солнце сквозь ветви, тогда понял — оно встаёт каждый день,

Но знаете, почему это не "счастливый финал"? Потому что теперь — ему с этим жить.