Начало конца
После неудачного приземления на первом же прыжке, я понимаю — теперь у меня нет выбора. Либо я делаю этот чертов каскад во второй половине программы, либо с позором вылетаю с пьедестала. С этого дурацкого пьедестала, на этом идиотском этапе Гран-при во Франции.
Изо всех сил я пытаюсь карабкаться обратно на вершину, туда, где уже когда-то была и упивалась этим пьянящим на вкус чувством победы. Но сделать это оказывается слишком трудно, и все чаще мне кажется, что я больше никогда не повторю прежний успех.
Главный вопрос, который я задаю сама себе последние месяцы: действительно ли я хочу продолжать? Меня активно пытаются толкать в этом направлении, а я, кажется, наоборот, активно сопротивляюсь, скатываясь все ниже и ниже.
Еще ни с одним человеком я не делилась своими переживаниями, слишком боюсь повергнуть в шок близких людей. И теперь, оставшись один на один с этой недосказанностью, чувствую, как постепенно разваливаюсь на части.
С каждым разом мне все труднее оторвать себя от постели, чтобы пойти на тренировку. Каждый заход на прыжок сравним с лотереей, в которой я особо и не стремлюсь выиграть. Недовольные взгляды Этери Георгиевны теперь не воспринимаются как нечто страшное и мотивационное. Они больше не побуждают меня продолжать вгрызаться в лед, оттачивая каждое движение до идеала. Это в прошлом.
Ощущение, будто ты всегда любил одного человека, не представлял своей жизни без него, был готов на все, а теперь предлагаешь взять паузу в отношениях. Между вами больше нет притяжения. Без него тебе легче — легче дышится и живется.
Двенадцать лет своей жизни я провела на льду, выиграв все титулы в мировом фигурном катании. Могла ли предположить та маленькая Алина, что уже в 17 лет она достигнет таких высот? Сомневаюсь.
Видимо, остатки моей прежней силы воли не дают мне сдаться прямо сейчас. Я безошибочно откатываю оставшуюся часть программы, сохраняя за собой место на пьедестале.
Радости нет, есть натянутая улыбка и чувство опустошения. Есть Даниил Маркович, неизменно встречающий у бортиков. Он сканирует меня своим серьезным взглядом и что-то говорит, говорит, но все его слова пролетают мимо меня. Будто кто-то включил белый шум в моей голове, а у меня не получается выключить или заглушить его. На автомате я киваю головой, делая вид, что внимательно слушаю и учитываю все замечания тренера и, конечно же, в будущем исправлю ошибки.
Когда я сажусь в kiss and cry, окружающие звуки опять играют со мной в догонялки, изо всех сил я пытаюсь как можно естественнее улыбнуться и помахать в камеру. Но у меня не получается даже сконцентрироваться на одной точке, дышать становится невыносимо тяжело, будто кто-то наступил мне на горло. Не дослушав до конца оценки, я срываюсь с места, желая как можно скорее оказаться в полном одиночестве.
Но сразу вспоминаю, что впереди меня ожидает пекло из журналистов. Хорошо, мне всего лишь надо сказать парочку дежурных фраз о том, что я недовольна прокатом и буду работать дальше. Делаю глубокий вдох — и уверенно шагаю в микст-зону, где в это же мгновение десятки крайне заинтересованных глаз оборачиваются в мою сторону.
Ко мне обращено множество микрофонов, а объективы камер, словно снайперские винтовки, пристально следят за мной, стараясь уловить каждую эмоцию на моем лице.
— Алина, Алина, вы довольны своим прокатом? — мое внимание привлекает светловолосый парень в очках, который старается как можно ближе подобраться к линии ограждения. Я никак не могу разобрать надпись на его бейджике. Взгляд журналиста внимательно бегает по мне, и я замечаю в его глазах... сочувствие? Будто прямо сейчас он смог рассекретить меня и проникнуть в мою голову, отыскав там мой самый главный секрет.
Ненавижу жалость. Ну давай, Алина, как репетировали. Я вкладываю в свой ответ как можно больше уверенности, и очаровательно улыбаюсь парню, стараясь подобной уловкой сбить его с верного пути.
— Сегодня я не довольна своим прокатом, знаю свои ошибки и, естественно, в дальнейшем буду работать над ними. — Сейчас мне кажется, будто я кукла, которая может повторять лишь одну запрограммированную в ней фразу. Здесь я не могу позволить себе ни грамма искренности. Только наедине с собой, за плотно закрытыми дверями.
Стараюсь и дальше удерживать на своем лице непроницаемую маску равнодушия, вежливо и кратко отвечая на задаваемые вопросы. Когда я уже собираюсь уходить, почти развернувшись в сторону выхода, из толпы раздается громкий выкрик, заставляющий остатки моего самообладания с грохотом разбиться о каменный пол.
— Алина, прокомментируйте ваши отношения с Нейтаном Ченом! — замерев буквально на секунду, я делаю вид, будто не услышала вопрос и сильнее вцепившись в салфетницу, скрываюсь в коридоре.
Я знала, что рано или поздно это случится. Знала, что когда-нибудь особо наглые личности полезут напролом, минуя рамки спортивных вопросов, и будут пытаться забраться в мою частную жизнь. Наверное, нас все-таки видели сегодня с утра, когда я обнимала Нейтана, поздравляя с победой. Мне казалось, что в коридоре не было никого кроме его тренера, я старалась сделать эти объятия максимально похожими на дружеские. Ладно разберусь с этим потом.
Мысли о моем будущем смогли вытеснить даже Нейтана. Конечно, я была безумно счастлива увидеть его, и была не менее рада его победе — хотя, если честно, у него здесь не было конкурентов. Мало кто мог действительно противостоять ему, даже в начале сезона, когда он еще полностью не пришел в форму. Но сейчас мне настолько хочется побыть одной, что я в состоянии лишь набрать короткое сообщение.
Алина: Извини, я плохо себя чувствую, увидимся завтра перед показательными.
Ответ приходит моментально.
Нейтан: Все в порядке?
Нет, Нейтан, все ужасно, мне так плохо, я устала и, кажется, нахожусь на грани истерики, но прямо сейчас совру тебе.
Алина: Да, все хорошо.
Отключаю телефон, закидывая его под подушку, и с головой накрываюсь одеялом. Сон моментально захватывает мое измученное тело. Мне ничего не снится, вокруг лишь темнота, подарившая наконец-то мимолетное спокойствие.
На следующий день, пока я собираюсь на Гала-шоу, раздается стук в дверь. Я уже знаю, кто там. Быстро проникнув в мой номер, Нейтан медленно и внимательно рассматривает меня, будто пытаясь найти на мне какие-нибудь повреждения. Когда он прикладывает ладонь к моему лбу, я не выдерживаю и улыбаюсь — он слишком очарователен в этот момент.
— Ты точно не заболела? Может, откажешься от выступления? Это всего лишь шоу. — Он хмурится, а в голосе слышно беспокойство, его мягкий тон согревает меня, отгоняя тревогу. Не могу устоять и протягиваю ладони к Нейтану, разглаживая пальцами складку между его бровей.
— Все хорошо, я абсолютно здорова. — Его присутствие действует на меня как успокоительное. Я мгновенно расслабляюсь, когда он заключает меня в объятия, и оставляет легкий поцелуй где-то в районе виска. Его руки начинают нежно поглаживать мою спину, даря долгожданное умиротворение. Это словно морфий для неизлечимо больного, я забываю обо всем. В моих мыслях есть только он и его прикосновения.
Когда я поднимаю на него взгляд, игриво вскинув одну бровь, Нейтан разворачивает нас, и я оказываюсь прижата к стене. Наконец-то наши губы встречаются. Я стараюсь притянуть Нейтана еще ближе, руками зарываясь в его волосы, оставляя после себя полный беспорядок. В ответ он слегка прикусывает мою нижнюю губу, и эта невесомая боль такая приятная, что мне хочется еще.
Неожиданно Нейтан останавливается, и обхватив мое лицо руками, он заглядывает мне в глаза, будто пытаясь отыскать там тайну, сокрытую от него.
— Пожалуйста, Алина, если тебя что-то беспокоит расскажи мне. — Пожалуйста, Нейтан, можно не быть таким проницательным, мысленно отвечаю ему я.
За эти полгода уровень доверия между нами достиг уже какой-то немыслимой отметки, и делиться друг с другом своими переживаниями и проблемами стало абсолютно повседневным занятием. Но я не готова сейчас говорить об этом, даже с ним. Я боюсь.
— Нейтааан...– я намеренно растягиваю последнюю гласную, — давно ты стал таким мнительным? У меня вчера болела голова, но я выпила обезболивающее и легла спать. — сама удивляюсь тому, как же легко у меня получается врать любимому человеку.
Нейтан делает шаг назад и качает головой. Я вижу, что он не верит, но сейчас принимает мою ложь. Не хочет давить, позволяя мне самой сделать выбор.
После моего продолжительного молчания он вновь задает вопрос.
— Вчера в микст-зоне тебя спрашивали обо мне? — его беспокойный взгляд прикован к моему лицу. Волнение в его голосе настолько явное, что я удивляюсь. Неужели он так переживает за меня?
— Да... — почти шепотом произношу я, после вчерашнего шторма, мысли о дурацких журналистах отошли на самый дальний план, — но я проигнорировала вопрос, а тебя... — внезапное осознание окатывает меня словно ведро ледяной воды, я даже не задумалась о том, что Нейтана тоже могли атаковать подобными догадками.
— И меня, я думаю, что это был один и тот же журналист, — Нейт буквально выплевывает последнее слово, — судя по всему, он все-же не понял моих слов о запрете лезть в личную жизнь, раз решил попытать удачу с тобой. — я вижу, как ярость накрывает его с головой. Люди не понимают по-хорошему, они не понимают просьб не переходить границы дозволенного. Журналисты не просто переходят их, а с разбегу перепрыгивают, надеясь обнаружить новую сенсацию.
Мы прощаемся, договорившись встретиться уже после показательных выступлений. И я опять остаюсь наедине с собой. Без Нейтана эти три дня в Гренобле были бы просто невыносимы. Важная часть моей жизни безжалостно разрушается, но одно его присутствие рядом уже облегчает мое состояние. Я не могу поделиться с ним этими проблемами, но, возможно, еще не все потеряно? Сезон ведь только начался, и я сумею со всем справится.
Уже после ужина я решаю немного прогуляться в парке около отеля. Вечерний холод приятно бодрит тело, отвлекая его на внешние факторы. Присев на первую попавшуюся скамейку, я закрываю глаза. Завтра мы возвращаемся в Москву. Впереди меня ждет как всегда дружелюбная Япония. С Нейтаном мы сможем увидеться уже только на финале Гран-при. Если, конечно, я смогу на него отобраться, мысленно поправляю себя. А если нет, то...
— Ты не против, если я присяду? — рядом раздается бодрый голос, который резко вырывает меня из размышлений. Повернув голову, я вижу перед собой Мэрайю Белл. Я знаю, что она лучшая подруга Нейтана, но мы никогда с ней не общались, лишь взаимные кивки головой в знак приветствия. Убедившись, что я не против, она опускается рядом.
— Извини, но у тебя такой печальный вид, что я просто не смогла пройти мимо, — объясняет она свое неожиданное появление, — ты расстроена из-за второго места?
Вот так сходу. Видимо удивление на моем лице от её неожиданного вопроса читается столь явно, что она сразу добавляет.
— Прости, если лезу не в свое дело, просто порой нам легче делиться переживаниями с малознакомыми людьми. — она одаривает меня дружелюбной улыбкой, моментально располагая к себе. Наверное, в этом они похожи с Нейтаном. Её взгляд такой добрый и искренний, что мне хочется прямо сейчас разрыдаться у неё на плече.
— Нет, цвет медали для меня теперь не особо важен, — стоп, я пытаюсь остановить этот неожиданный поток откровений, но слова будто сами льются из меня, — думаю теперь проблема в самом участии в соревнованиях. — вот так просто и легко я раскрываю все карты.
Я закрываю руками лицо, делая глубокий вдох. То, что так я долго прятала внутри себя, непроизвольно вырвалось наружу. Чувствую, как на мое плечо опускается ладонь, мягко сжимая.
— Наверное, я не могу сказать, что понимаю тебя как никто другой, — я поднимаю взгляд на свою собеседницу, — ведь я никогда не была чемпионкой всего-всего, — она задорно подмигивает мне, и я чувствую, как уголки моих губ непроизвольно ползут наверх, — но, если твоя душа больше не тянется к фигурному катанию — не надо насильно заставлять себя. Возможно, стоит взять перерыв?
— Я так боюсь реакции окружающих...– не могу поверить, что я действительно говорю об этом.
— Алина, это твоя жизнь, только тебе решать в каком направлении двигаться дальше, — она делает паузу, — ты не говорила с ним? — конечно, мы обе понимаем, кого она имеет ввиду.
— Нет, если честно, ты первый человек с кем я смогла поделиться этим, — разговаривать с Мэрайей так легко, — пожалуйста, пусть это останется только между нами. — произношу я, и одновременно с этим поднимаюсь на ноги.
Она кивает и ободряюще улыбается мне. Я делаю шаг в сторону отеля, но останавливаюсь, последний раз оборачиваясь в её сторону.
— Спасибо. — единственное, что мне удается сказать.
Я человек, который всегда был предельно осторожен в вопросах доверия, сейчас беспрекословно верю ей, верю, что она сохранит мой секрет.