Часть 13
Время летело незаметно, дни сменялись ночами, а жизнь у жителей Энканто текла своим чередом, кроме, пожалуй, семьи Мадригаль. Новоиспеченная пара почти всё время была вместе, Мирабель давала им совместные поручения в городе и доме, потому что была счастлива за них обоих и давала им возможность всюду неразлучно быть вдвоем. Не только хранительница, вся семья была рада видеть счастливых влюбленных, Камило и до этого был энергичным и улыбчивым, но теперь широкая улыбка почти не сползала с его лица, Аксель стала ещё более открытой и жизнерадостной, чем до этого, хотя всё же и была в отношениях тем самым более спокойным партнером, и все списывали это на её истинную личность, которая так или иначе влияла на поведение девушки.
Когда они были вдвоём, юноша просто не мог от неё отлипнуть. Камило ещё с детства был очень тактильным, при любой возможности обнимал возлюбленную, держал её за руку, вдыхал носом запах её волос, затаскивал в какое-нибудь, насколько это было возможно, укромное место, прижимал к себе и утягивал в поцелуй. Аксель это и смешило и смущало, ей в какой-то степени льстило то, что парень так жаждал её внимания, она и сама обожала его, от его поцелуев и прикосновений у неё иногда чуть ли не подкашивались ноги, но и в то же время ей было слегка неловко от того, что их может заметить кто-то из семьи, она немного стеснялась, хотя Камило и объяснил ей, что в их общине выражение своих теплых чувств к кому-то не было чем-то предосудительным.
Теперь все развлечения были не просто совместными, но и наполненными нежностью и любовью. Когда город вернулся в прежний ритм жизни после праздника, Камило сводил девушку в гончарную мастерскую, чтобы они сделали друг для друга парные кружки. Они сидели в просторной, залитой солнцем, комнате, заставленной деревянными шкафами, полки которых были заполнены вазами, кружками, горшочками, глубокими мисками и прочей посудой, которую изготавливали Матиас и Энрике Круз, они уже много лет были вместе и обожали то, чем занимались, это было любимым делом всей их жизни. Юноша очень ловко управлялся с глиной, сидя перед гончарным кругом в бежевом холщовом фартуке, в отличие от возлюбленной, у которой руки буквально по локоть были в глине, которая никак не хотела принимать нужную форму, и когда Камило закончил свою кружку, он сел к девушке вплотную и накрыл её руки своими, чтобы помочь. Смеясь, дурачась, и вымазав друг другу щёки и носы глиной, пара с горем пополам сумела закончить практически идентичные по форме кружки, и отдали их гончарам на обжиг, пообещав вернуться, чтобы раскрасить их.
В один из дней Камило несколько часов провел на кухне, готовя свои лучшие блюда и десерты, которые любила девушка. Она всё спрашивала, что за повод, но парень лишь хитро улыбался и уходил от ответа, чтобы, мол, не испортить сюрприз. Уложив еду, большой плед и несколько свечей в большую плетеную корзину с ручкой, юноша попросил Аксель понести его гитару, чтобы он мог держать её за руку, и повел за черту города, в цветущие сады. По дороге горожане улыбались им, желали приятного вечера, а девушка понятия не имела, о чем речь. Когда Камило привёл её в сады, солнце уже почти село, легкий ветерок ласкал кожу, земля ещё хранила в себе дневное тепло, которое ему отдало солнце. Юноша расстелил на траве плед, расставил зажжённые свечи и тарелки с едой, положил рядом гитару и протянул возлюбленной руку, мягко улыбаясь. Они вдвоем уютно устроились среди пышных цветочных кустов и пальм, чувствуя себя так, будто весь мир принадлежит только им двоим. Камило взял чуррос, посыпанный сахарной пудрой, и поднес его к губам девушки, она издала тихий смешок, приоткрыла рот и откусила кусочек.
— Нравится?
— Конечно, их ведь сделал ты, — жуя, ответила Аксель, на её губах осталось немного белой сахарной пудры, которую заметил парень и хитро улыбнулся.
— Я тоже хочу сладенького.
— Так ешь, — удивленно произнесла девушка, кивая на тарелку с десертом.
Юноша дождался, когда Аксель дожуёт, отложил надкушенный чуррос обратно на тарелку и мягко надавил ладонью на затылок девушки, прижимаясь к её губам своими.
Девушка удивлённо похлопала глазами, но всё же закрыла их, накрывая ладонью запястье возлюбленного. Когда они оторвались друг от друга, небо уже сменилось с красновато-фиолетового на темно-синее с россыпью белых мерцающих звёзд.
— Ты вкуснее любого десерта, — почти что промурлыкал Камило, облизывая губы, на которых растаяла сахарная пудра.
— А ты несносный романтик, — усмехнулась Аксель.
— Знаю, ми чурри*, — произнес парень, довольный собой, и потянулся обратно к еде.
Когда тарелки были уже наполовину пустые, юноша взял гитару, уложил её на своих длинных скрещенных ногах, и начал играть для возлюбленной спокойные нежные мелодии. Девушка сидела, уложив голову на плечо возлюбленного и с упоением слушала музыку, которую он играл специально для неё, в какой-то момент он начал тихо петь, Аксель запомнила припев и даже подпела ему, а парень похлопал в ладоши, заставив девушку смущенно улыбнуться. Они сидели там, пока не догорели свечи, вернее, сидела только девушка, Камило же уложил голову ей на колени и наслаждался тем, как она ласково перебирала пальцами его кудряшки. Когда ночная прохлада заставила кожу покрываться мурашками, юноша собрал вещи обратно в корзину, чтобы отправиться домой, снял своё пончо и надел его на возлюбленную, хотя она возражала, ей нравилась ночь, нравился холодный ветер, дневную жару она едва переносила, но парень был непреклонен. Вернувшись домой, Аксель ходила в его пончо до самого отхода ко сну, и поняла, что оно не только очень удобное и приятно теплое, но еще и пахнет, как её возлюбленный, так что она приняла решение иногда заимствовать его у него, на что Камило, по правде говоря, и сам надеялся, пончо было ей велико и смотрелось очень мило, в нем она не будет мерзнуть во время ночных прогулок, и частичка него самого сможет быть с ней в любой момент.
В другой день пара наведалась в конюшню, принадлежавшую Раулю Наварро, высокому крепко сложенному мужчине, что иногда играл в баре вместе с остальными музыкантами, и его семье. Аксель была в восторге от лошадей, кормила их дольками яблок, гладила их шеи и мордочки, расчесывала им гриву и заплетала её в тонкие косички. У Камило же с лошадьми были слегка натянутые отношения, он не понимал, в чем была причина, но он им будто не особо нравился, за исключением одного белого молодого жеребца, который вырос у юноши на глазах. Заметив, что одна из лошадей, графитовая кобыла по имени Гроза, особенно дружелюбна по отношению к девушке, мужчина предложил Аксель на ней прокатиться. Выведя лошадь в просторный загон, Рауль помог девушке забраться в седло, показал, как нужно сидеть и держать поводья. Лошадь рысью бежала вдоль забора, кудряшки Аксель подпрыгивали от каждого шага животного, она улыбалась и на удивление уверенно держалась в седле, и Камило сделал вывод, что она явно делает это не впервые, возможно, она научилась ездить на лошади на родине, и даже путешествовала верхом.
Поскольку Аксель «переехала» в комнату возлюбленного, они каждую ночь проводили вместе. Слегка утомленные дневными заботами и вкусным ужином, они подолгу лежали в постели, это уже было практически ритуалом, ведь вдали от посторонних глаз они могли позволить себе капельку больше, чем на людях, и каждый из них по-своему в этом нуждался, Камило даже немного больше. В одну из таких ночей они лежали в объятиях друг друга, медленно и глубоко дыша после очередного страстного поцелуя, и тут девушка сказала, что «чувствует себя странно». Когда Аксель объяснила возлюбленному свои ощущения, он отчего-то раскраснелся, как спелый томат, хотя и чувствовал всё то же самое, причем уже не в первый раз, просто молчал об этом. И после этого у них состоялся весьма неловкий, больше для него, чем для неё, разговор на уровне подросткового сексуального образования, девушка задавала вопросы один за другим, а юноша старался максимально понятно ей всё объяснить. Парень понимал, что однажды дело должно было дойти до секса, но вообще не представлял, как это будет, ведь Аксель буквально не помнила и, соответственно, не знала, что это вообще такое, и в связи с этим Камило ни в коем случае не собирался на неё давить и заставлять, смиренно справляясь со своими проблемами, когда возлюбленная уходила принять ванну. К удивлению юноши, девушка с энтузиазмом приняла всё услышанное и сама предложила «попробовать». Камило несколько раз спросил её, точно ли она поняла то, что он рассказал, и действительно ли она этого хочет, на что она ответила утвердительно. Та ночь, наполненная нежностью и трепетом, объятиями и тихими стонами, прошла незабываемо для них обоих. Парень был невероятно бережен и делал всё, чтобы доставить Аксель удовольствие и расслабить её настолько, насколько это было возможно. Каждое движение объятых жаром тел было медленным и чувственным, это был не просто секс, а именно занятие любовью, от которого по всему телу пробегала волна теплых мурашек, превращаясь в целый фейерверк неповторимых ощущений и эмоций.
Камило, помимо прочего, был романтиком до мозга костей, он унаследовал это от отца, видя, как бережно и с любовью он обращается с его матерью. Перед сном он каждый раз снимал с девушки туфли, а утром помогал их надеть, подавал возлюбленной руку, когда она спускалась с лестницы, придерживал для неё двери, носил вместо неё тяжелые вещи, хотя она и сопротивлялась, но одним из его самых излюбленных проявлений внимания были цветы. Каждый божий день он приставал к Исабеле с просьбой создать букет для Аксель, каждый раз просил разные. Кузина не возражала, она отлично понимала его одержимость сделать девушке приятно, и создать букет-другой для неё было не сложнее, чем, к примеру, расчесать утром волосы, более того, нужно было лишь одно движение руки. И, таким образом, вскоре комната парня почти что превратилась в оранжерею, в каждом свободном углу стояла ваза с очередным пышным букетом, которые он дарил возлюбленной, а она с радостью их принимала.
В конце недели утро было слегка пасмурным и прохладным: Пепу попросили о дожде для урожая, к счастью, она уже могла вызвать его независимо от того, какое у неё было настроение. Аксель и Камило были на кухне, девушка варила кофе для семьи, а юноша стоял рядом и обнимал её одной рукой, уложив подбородок ей на макушку. Внезапно, из холла донёсся голос Мирабель:
— Аксель, ты где?
— Я тут, — громко произнесла девушка, поворачиваясь к арке, отделявшую кухню от столовой.
— Я тебе кое-что принесла, — хранительница вошла в кухню с бумажным свертком в руках, — Оно уже давно готово, но было столько дел, что я совсем забыла его забрать, — положив сверток на столешницу, Мирабель развернула его, и в её руках оказалось то самое бежевое платье-рубашка, в котором Аксель нашли у реки три недели назад, — Я попросила его отстирать и починить, подумала, вдруг оно тебе дорого.
Аксель пару секунд смотрела на элемент одежды в руках подруги, улыбнулась уголком губ, потянулась к платью и взяла его в руки. Как только пальцы девушки сжали лёгкую гладкую ткань, боль, как удар молнии, пронзила её голову. Но это была не только боль, воспоминание короткой вспышкой пронеслось в голове: она будто лежала на спине в каком-то помещении, а над ней склонился человек, лица которого она не разглядела, и он протягивал руку к её лицу. Аксель издала короткий болезненный стон и выронила платье, схватившись ладонями за голову и зажмурившись, сделала шаг назад и ударилась поясницей о столешницу.
— Боже мой, Аксель, ты в порядке? — Мирабель испуганно подскочила к девушке.
— Кариньо, что случилось? — Камило осторожно накрыл ладони возлюбленной своими.
— Ничего, всё нормально, — Аксель сделала глубокий вдох, боль прошла почти так же мгновенно, как и появилась, — Просто голова резко заболела, из-за погоды, наверное, — девушка соврала, опустив руки и слегка улыбнувшись, она не хотела, чтобы о ней лишний раз волновались.
— Съешь что-нибудь из того, что приготовила мама, чтобы предотвратить мигрень, в дождь она у многих бывает, — хранительница подняла с пола платье и положила его обратно в свёрток, что остался на столешнице.
— Ты точно в порядке? — обеспокоено спросил Камило, обхватывая лицо девушки ладонями.
— Да, не волнуйся, — Аксель улыбнулась и посмотрела на подругу, — Спасибо, что принесла его мне.
Мирабель кивнула, улыбнувшись уголком губ, и ушла по своим утренним делам, оставив пару одних. Девушка развернулась обратно к плите, взяла ложку с длинной ручкой и принялась помешивать кофе в пузатой турке. По её лицу нельзя было этого понять, но она была глубоко в своих мыслях, прокручивая внезапное воспоминание в голове. В Аксель зрела необъяснимая уверенность, что человек, которого она видела, причастен к потере её воспоминаний, возможно, он напал на неё и забрал их силой, если такое вообще было возможно. Девушка уже и думать забыла о том, чтобы вернуть свою память, это начало казаться неважным, ведь она была счастлива и без них, но она чувствовала, что пока не узнает, что с ней произошло, спать спокойно она не сможет. И она знала человека, который мог бы помочь ей прояснить хоть что-то, хоть он и был последним, к кому она хотела бы обратиться в своё затруднительном положении, но Аксель понимала, что это её последняя надежда.
*Моя сладкая/детка (испанский).