ПРИНЦ И НИЩИЙ.

Добравшись до дома, я едва стоял на ногах от усталости. Туфли полетели в сторону с обещанием обязательно привести их в порядок завтра. Наскоро приняв душ и выполнив сокращенный ритуал по уходу за кожей, я с невероятным блаженством растянулся в кровати, вспомнив, неизвестно к чему – хотя, что ж лукавить, я прекрасно понимал, к чему – огромный диван в квартирке Блейна, стоящий прямо посреди комнаты. Несмотря на накопившуюся за неделю усталость, образ кучерявого брюнета отозвался напряжением в паху. 

– Курт Хаммел, ты не можешь себе этого позволить. Это, как минимум, некрасиво заниматься "ручной работой", представляя парня, который может стать тебе другом, ну, на худой конец, просто хорошим знакомым. 

Голос разума попытался взять верх над природой, но, видимо, тщетно, потому что последнее, что я смутно помнил, проснувшись утром, завернутый в кокон из одеяла – это теплые успокаивающие объятия, биение его сердца под моей ладонью и невообразимую нежность. А затем губы... эти полные, жаркие, губы ... да, именно там, обхватывающие сначала головку, ласково, аккуратно, будто боясь задеть чувствительную кожу неосторожным прикосновением, взмах невообразимо длинных ресниц и глаза... глаза, смотрящие в этот момент так, будто я какая-то особая ценность, будто на то, что он сейчас делал со мной, необходимо разрешение, одобрение или, не знаю, что там ещё. Такому взгляду невозможно отказать, особенно, когда член при этом неистово просит разрядки.

Несмотря на очевидную мою заинтересованность объятиями во сне – и не только объятиями, о чем явно свидетельствовал болезненный стояк под одеялом – выспался я весьма и весьма неплохо. 

Субботний день начался как обычно, за исключением лишних пяти минут в душе, сами понимаете по какой причине. Рутина субботнего утра, так любимого мной: водные процедуры, полчаса йоги, завтрак , приготовленный собственноручно, легкая приборка гардероба после того, как будет выбран комплект на вечер и... 

И где Рейчел? На часах уже за полдень, а мисс Берри ещё не пришла и не позвонила. На неё не очень-то похоже.

– Ну что ж, мисс переплюну-Барбару-Стрейзанд, дам Вам ещё часок, с учетом Вашего страстного парня, – не успел я произнести нараспев эту фразу, по привычке разрабатывая голосовые связки, как раздался телефонный звонок.

– Куртси, пирожочек.

– Рейч, в чем дело, за таким обращением обычно не следует ничего хорошего, – прервал я подругу. – Сознавайся, какой старлетке подсыпала слабительное в кофе на этот раз?

Берри хихикнула и уверила меня, что ничего подобного ни разу в жизни не делала. 

– Да ладно, – хмыкнул я в ответ, – сделаю вид, что поверил.

– Курт, я тут приглашала тебя сегодня вечером в бар...

– Да, я же сказал, что пойду, можешь меня больше не донимать этим вопросом. Я уже и что одеть почти придумал. Как считаешь, к тёмно-баклажановым брюкам, тем, что мы с тобой прикупили в прошлый раз...

– Куууртси, – пропищала Рейч, – я поэтому и звоню. Понимаешь, сегодня вечером я познакомлюсь с его родителями. Кууурт, ты представляешь? Знакомство с родителями! 

Визг и прыжки подруги были мне не только слышны, но и, как ни странно, видны через трубку, что я предусмотрительно убрал подальше от уха. И поднес обратно только лишь тогда, когда вибрация пластика прекратилась и возвестила о миновавшей опасности оглохнуть.

– Милая, я безмерно рад за тебя. Только прошу, пожалуйста, никаких соло посреди чужой гостиной и твоих розовеньких платьишек с невообразимым количеством рюш из бабушкиного стратегического запаса. Умоляю!

– Если ты забыл, то мне уже не семнадцать, мы не в старшей школе, и я уже давно отдала право распоряжения своим гардеробом одному непризнанному гению в мире моды.

– Порция лести благосклонно принята за чистую монету. Ты прощена! – спаясничал я. – А серьезно, Рейч, я жду подробностей завтра же утром, ну, если вдруг вечером ты будешь.. м-м, как бы это сказать... занята, – хихикнул я, – в таком случае разрешаю для начала отоспаться.

– Была бы рада, если бы ты тоже был занят сегодня вечером, – вернула мне посланный сквозь волны сотовой связи румянец Берри. – Курт, не сиди дома, умоляю, сходи куда-нибудь, развейся, а в бар мы обязательно сходим на следующей неделе, а?

– Я найду, чем себя занять, – успокаивал я подругу, а сам уже инспектировал карманы собственного пальто на предмет поселившейся там вчера визитки. 

***

Вот уже больше года каждую субботу прямо с самого утра моё сердце пело. Почему, спросите вы? Да потому что вечером предстояло петь мне самому! На сцене. Перед публикой! И пусть сцена была всего лишь деревянным возвышением размером два метра на два и располагалась посреди небольшого ресторанчика, а публику составляли пришедшие, прежде всего, поужинать посетители, числом не больше тридцати человек, в эти вечера я чувствовал себя по-настоящему реализованным. 

В этом месте никто не знал о другой моей жизни, для всех здесь я был просто Блейн, весёлый парень, музыкант, неплохо разбирающийся в боксе, не прочь поболтать о футболе и с патологической страстью к Кэти Пэрри.

Впервые я набрёл на это заведение в один из отвратительнейших дней в моей жизни, это произошло на следующий день после того, как в моём многоквартирном доме умер один пожилой мужчина. Ну, ладно, не пожилой – старенький совсем, ему было за девяносто. Но суть не в этом, а в том, что жил он один, и о его смерти стало известно лишь через несколько дней, когда соседи по лестничной площадке почувствовали неприятный запах… Вот такая печальная история. Человек не подавал признаков жизни в течение десяти дней, а всем вокруг было безразлично! Меня это событие совершенно выбило из колеи. Особенно, учитывая, что я, в некоторой мере, отвечал за благополучие этих людей. Как домовладелец.

Да, я хозяин двадцатиквартирной пятиэтажки, на чердаке которой и проживаю с четверга по воскресенье. Из серии «у богатых свои причуды». Ещё в бытность мою студентом деньги меня, как бы сказать, забавляли. Мне нравилось ощущение власти, которое они давали. Не власти над кем-то, упаси Бог, а возможности не отказывать себе почти ни в чём. Видимо, мой отец разглядел эту порочную тенденцию и решил продемонстрировать иной аспект власти – ответственность. Да, примерно как в «Маленьком принце»: «Ты отвечаешь за тех, кого приручил». А поскольку лучшим способом обучения он всегда считал метод погружения, то и сделал мне такой вот не совсем обычный подарок. Дом. С жильцами. Двадцать семей, за жизнь которых я теперь нёс ответственность. 

И вот, в моём доме умер человек, а никто не заметил. Возможно, глупо, но я чувствовал себя за это ответственным. И мне было так тошно, что я вышел из дома и пошёл, даже не куда глаза глядят, потому что смотрел я ровно себе под ноги, не отрывая глаз от асфальта, а просто куда повезёт.

И мне действительно повезло! В какой-то момент я столкнулся с кем-то буквально лоб в лоб. Я пробормотал извинения даже не взглянув на человека перед собой, сделал шаг в сторону, чтобы пойти дальше, но… этот кто-то тоже сделал шаг в ту же сторону, и мы снова столкнулись лбами! Я повторил манёвр… он тоже. И заливисто рассмеялся приятным девичьим голосом. Подняв голову, я озадаченно уставился на высокую красивую блондинку с небесными глазами. 

– Если ты хотел потанцевать со мной, тебе следовало пригласить меня как положено! – воскликнула она весело. А потом заговорщически добавила: – Но вообще-то посреди улицы это не очень удобно, нас могут даже арестовать, знаешь? Пошли! – она решительно схватила меня за руку и повела как ребёнка за собой к приветливо открытым нараспашку дверям, над которыми красовалась вывеска с надписью «Parnell cafe» и изображённой под ней пальмовой веточкой.

Бриттани – так зовут девушку, с которой в прямом смысле столкнула меня судьба – работала в этом милом заведении официанткой. Она втащила меня внутрь и представила воззрившимся на нас с любопытством хозяину, повару и второму официанту:

– Смотрите, какого единорожка я вам привела! – и продолжила громким шёпотом: – У него что-то стряслось, надо помочь!

Как ни странно, над ней никто не посмеялся, а меня не выпроводили восвояси с моими проблемами. Меня похлопали по плечу, сказали: «Ничего, парень, всё наладится!», усадили за столик в глубине зала, вручили бокал свежего пива и, устроившись вокруг стола, устремили на меня выжидающие взгляды. Всё это так меня тронуло, что я и правда рассказал всё. Ну, или почти всё. Я опустил такие детали, как то, что дом является моей собственностью, что я юрист и что моя семья владеет несметными богатствами. Это ведь не так уж и существенно, правда? 

В тот день я стал на четыре друга богаче, а мои субботние вечера обрели смысл. 

Так вот, этим субботним вечером я, как обычно, как бы подрабатывал в ресторане. Почему как бы? Да потому, что денег, вырученных за эту работу, едва ли хватило бы даже на обновление струн на моей акустической подружке. 

Там я работал не за деньги, а за удовольствие, за возможность петь и играть на публике. И пусть эта публика преимущественно жевала, или отплясывала в перерывах между моим музицированием, а точнее это я играл в перерывах, чтобы публика могла передохнуть, отдышаться и заказать еще по бокалу спиртного. Но для меня и это была отдушина. За то время, что я работал в Parnell, я нашел несколько новых знакомых и с десяток постоянных клиентов, теперь уже моих слушателей. А деньги, гхм, частенько в смену Бриттани, я подсовывал их ей с запиской "от постоянного клиента", "спасибо за помощь с выбором блюда", "за вашу улыбку". Бритт лишь хлопала своими лисьими глазками и недоумевала, кому это она сегодня что-то советовала? Девушка была немного наивна, но настолько по-детски добра, что озадачивать её таким вот образом было не обидно ни для кого из нас. Бритт пожимала плечами и сразу по окончании смены бежала в ближайший цветочный магазин за букетом для своей девушки и сыром для фондю, которое, по её словам, обожал её же кот. Бритт с лёгкостью можно было обвести во всём, кроме, пожалуй, одного. К концу первого же моего рабочего вечера она в упор спросила меня: 

– Почему ты один? Не встретил ещё того самого? Не переживай, он обязательно найдётся, только не испытывай на прочность его чувства, - тогда я совершенно не придал значения второй части её фразы... а напрасно. Я был озадачен лишь тем, с какой лёгкостью Бриттани раскусила меня. 

Этим вечером посетителей обслуживала Бриттани. Посетителей, по её словам, сегодня много не ожидалось, как и вчера, позавчера и на протяжении уже недели. "Parnell", похоже, повальный грипп тоже не обошёл стороной. Но, тем не менее, несколько завсегдатаев были на своих местах. 

Я допил свой кофе у барной стойки, перекинулся парой дежурных фраз с барменом и направился к своему рабочему месту.

Я сидел на краю маленькой сцены и лениво перебирал струны, прижимаясь щекой к плавному изгибу корпуса моей акустической любимицы.

Два часа назад мне пришлось извиниться перед десятком завсегдатаев, приходивших сюда в субботу вечером специально послушать мой не совсем обычный для заросшего великовозрастного оболтуса репертуар, состоявший в основном из каверов Кэти Пэрри, Пинк и даже песенок из диснеевских мультиков. Да, оказалось, бывают на свете и такие чудаки! Но сегодня певец из меня был никакой: грудь заложило ещё сильнее, чем накануне, так что я старался даже дышать осторожно, чтобы не провоцировать долгие и утомительные приступы кашля, что уж говорить о пении… Преимущественно, моя публика продемонстрировала понимание и согласилась довольствоваться инструментальными композициями в моём исполнении.

– Бедняжка Блейни, – откликнулась с противоположного конца зала Бритт, - мы не оставим тебя в трудную минуту. Правда мальчики? – обратилась она к двум мужчинам солидного возраста, которые пришли сюда сегодня явно не меня слушать, а обсудить какие-то свои дела. Но разве можно было отказать Бриттани, когда она смотрела на вас своими небесно-голубыми и совершенно невинными глазками. 

– Да-да, конечно, – ответили мужчины, переглянувшись.

– А вы, леди? – обратилась она к стайке молоденьких девушек, оккупировавших самый большой стол в заведении и что-то праздновавших, судя по взрывам хохота, то и дело разносящего по залу. – Только учтите, сегодня этот красавчик мой, и если кому-то он нужен... – Бриттани кокетливо накрутила кончик белокурого хвостика на палец, – попробуйте-ка его у меня отбить.

Бритт шаловливо мне подмигнула.

– Вот как?! – возмутилась одна из девушек, – Тогда требуем вечер свободного микрофона!

– Желание клиента закон для нас, – откликнулся из-за своей стойки бармен, – дайте немного времени и всё будет.

С моего «рабочего места» прекрасно просматривалась входная дверь, от которой я не отрывал взгляда в течение всего вечера , подходившего уже к концу. Я ждал его. Я так надеялся, что он всё-таки придёт! Но Курт всё не появлялся, и каждый раз как в распахнувшуюся дверь входил не он, эта надежда уменьшалась, пока не растаяла совсем. Он не придёт. Да и с чего бы? Зачем ему бородатый очкарик, адвокат-неудачник, не в состоянии даже от кашля избавиться? Перед моим мысленным взором возник образ маленького печального лягушонка с застывшими в уголках глаз слезинками… При чём здесь лягушонок? Хм… дело в том, что давным-давно, в детстве, я обожал сказку о принцессе-лягушке и заставлял мою бедную маму перечитывать её до одури. Как она только не сожгла эту книжку на ритуальном костре?! И в какой-то момент я начал представлять себя этаким принцем-лягушкой… только наоборот. Будто родился я весёлым беззаботным лягушонком, а злой колдун превратил меня в печального принца, вынужденного ходить по струночке, учить на отлично скучные предметы, приглаживать непослушные кудряшки гелем и никогда-никогда не делать то, что хочется. И я ждал, когда же появится тот, кто расколдует меня.

Потом, с возрастом, я понял, что придётся взять дело в собственные руки, поскольку те, кто приближался к принцу, никогда не делали это с намерением расколдовать его и уж точно сбежали бы сломя голову при виде лягушонка! Так я самостоятельно разделил свою жизнь на две половинки: с воскресенья по среду – Дэвон Андерсон, принц, совладелец юридической фирмы «А&А», проживающий в роскошных апартаментах на Манхэттене, а с четверга по субботу – Блейн Андерсон, лягушонок, с недавних пор общественный защитник, подрабатывающий пением в ресторанчике «Parnell» и обустроивший под жильё чердак собственного многоквартирного дома. И я продолжал ждать, когда же появится мой кто-то. Тот, кто полюбит лягушонка. И, может, тогда печальный принц тоже улыбнётся.

Но до сих пор на моём горизонте возникали лишь те, кого привлекал красивый фасад и выгодное положение. Впрочем, как возникали, так и бесследно исчезали, поскольку я давно утратил юношескую наивность и отлично умел различать людей, заинтересованных только в моей маске, а не во мне самом. А в этом уже я был не заинтересован. 

Так продолжалось до недавнего времени, и я уже почти опустил руки, когда в мою жизнь вошёл Курт Хаммел. Сам о том не подозревая, этот удивительный парень перевернул с ног на голову, и без того неизвестно в каком положении находящуюся, мою жизнь, даже не присутствуя в ней и ровным счётом ничего для этого не предпринимая. Просто каждый раз, как что-то привлекало моё внимание, заставляло задуматься, улыбнуться или возмутиться, эти чувства и эмоции неизбежно сопровождались мыслью вроде: «Ух ты! Надо будет рассказать Курту!», «Интересно, а что бы подумал Курт?», «Курту бы это понравилось…», « Этого бы Курт точно не одобрил!» или «Боже мой, интонация этого парня в точности, как у Хаммела!»

Стоп. Всё так же, склонившись над гитарой, я застыл, прислушиваясь к происходящему у входа.

– Да, он здесь! – радостно воскликнула Бриттани, очевидно, отвечая кому-то.

– Замечательно! А не могли бы Вы сказать, где я могу его найти? – крайне вежливо произнёс до боли знакомый голос. Моё сердце восторженно взбрыкнуло, и я вскинул голову, ища глазами Бритт и её собеседника.

– Ну, конечно, вон он! – девушка ткнула пальчиком в моём направлении и добавила, обращаясь уже ко мне: – Эй, Фродо! Тебя тут Леголас спрашивает! – вот ведь паршивка! Я ей это ещё припомню! Однако, едва мой взгляд упал на – ладно, вынужден согласиться, он действительно выглядел сегодня как-то по-эльфийски – того, кем мои мысли были заняты всего мгновенье назад – как, впрочем, и большую часть дня – всё моё возмущение испарилось без следа. Я вскочил и сделал шаг к уверенно шагавшему мне навстречу великолепному созданию по имени Курт Хаммел.

– Ты всё-таки пришёл! – почти простонал я, когда он с застенчивой улыбкой на губах подошёл вплотную.

***

– Ты всё-таки пришёл! – если бы существовала гимнастика для сердечной мышцы, я непременно бы записался на курс, потому что одним своим приветствием Блейн почти довёл меня до инфаркта. Стараясь делать это как можно незаметнее, я на секунду прикрыл глаза и глубоко вдохнул, чтобы взять себя в руки… мои несчастные, нервно дрожащие руки с похолодевшими пальцами и мокрыми ладошками. На выдохе я уже практически пришёл в себя – чёрт возьми, я же лицедей, профессиональный притворщик! – и жизнерадостно улыбнулся ему.

– Точно! А тебя не проведёшь! – он хохотнул и смущённо отвёл глаза.

– А как же твои друзья и тот гипотетически сексуальный гей-сингл?

– У друзей внезапно появились срочные дела, и мне стало безумно любопытно, чем конкретно может заниматься в ресторане юрист. Ты ведь мне сказал только, что подрабатываешь здесь по субботам, а кем, не уточнил! – он прижал к груди шикарную акустическую гитару, что держал до этого в опущенной руке, и так уверенно взял несколько аккордов, что я рот раскрыл от изумления. Нет, я понял, что Блейн увлекается музыкой, когда обнаружил в его квартире уголок со всевозможными инструментами, записями и аппаратурой, но это… это звучало почти профессионально. Увидев мою реакцию, он довольно ухмыльнулся, совершенно неожиданно протянул руку и аккуратно вернул мою челюсть на место.

– Да, я тоже полон сюрпризов!

– Лучше и не скажешь! Так ты тут музицируешь или ещё и… – нет, пожалуйста… он не может быть настолько идеальным! Но, естественно, мои мольбы не были услышаны.

– Да… ещё и. Играю и пою. Но не сегодня… – слегка поник он. 

– Почему?.. – протянул я, даже не пытаясь скрыть огорчения.

– Да, всё этот проклятый кашель! Не желает оставлять меня в покое… Стоит вдохнуть поглубже или, не дай Бог, повысить голос – он тут как тут, а волшебные объятия Курта Хаммела, которые я лично, как юрист, советовал бы тебе запатентовать, доступны далеко не всегда… – хм, надо будет всё-таки запросить в Гугле что-нибудь вроде «профилактика сердечных приступов». Я постарался отогнать воспоминание о вчерашнем вечере и об этом самом «волшебном объятии»… а также о том, чем подобные воспоминания обернулись сегодня утром.

– Что, так плохо? Но ты пропил тот курс антибиотиков? – поинтересовался я сочувствующим тоном.

– Всё я пропил: и антибиотики, и витамины, и даже молочные бактерии! Ненавижу болеть и всегда стараюсь делать всё возможное, чтобы как можно скорее прийти в норму. Но на этот раз ничего не помогает! – воскликнул он чуть громче и, словно в доказательство собственных слов, зашёлся в долгом приступе кашля. Бедняга весь раскраснелся и никак не мог остановиться, пока я не сунул ему под нос стакан воды, помогая выпить несколько небольших глотков. Когда он, наконец, успокоился, я спросил для уверенности:

– Так ты точно не принимаешь сейчас никаких лекарств?

– Точно… – прошептал Блейн. – А что?

– Ну, тут такое дело… Знаю я одно средство! Средство верное, стопроцентно помогает, и быстро… то есть, если выживешь! – пошутил я. Хотя, какие уж тут шутки! Я лично лишь однажды прибег к этому способу, исключительно потому, что от работоспособности моего голоса на следующий день зависел результат выпускного экзамена. И больше я этого никогда не сделаю, даже если на кону будет стоять моя жизнь!

– Боже мой, правда?! Я готов рискнуть! – просипел он, воодушевлённо сверкнув глазами.

***

– Боже мой, правда?! Я готов рискнуть! – да я на что угодно был согласен, только бы не предстать в таком состоянии завтра вечером перед маман. Предстать мне придётся в любом случае – от благотворительного мероприятия можно улизнуть только в гробу – так что, оставалось сделать всё возможное, чтобы исправить состояние. Потому что, если она услышит эти хрипы, мне конец! Затащит к своему драгоценному доктору Картеру – да-да, как в "Скорой помощи"! – а уж тот не успокоится, пока не заставит меня сдать половину всей крови на анализы, да пропишет кучу какой-нибудь дряни, от которой мне потом придётся ещё год приходить в себя. Так что, да, я готов был рискнуть, средство Курта не могло быть хуже моих теперешних перспектив. Не могло ведь?

– Ох… ладно, так и быть, открою тебе это секретное средство! – неохотно начал Хаммел. Рядом со сценой послышалась какая-то возня и громкие разговоры. Я обернулся и понял, что моя временная неработоспособность вскорости обернётся чудовищным действом под названием «вечер свободного микрофона», когда на сцену может взобраться кто угодно и исполнить что угодно! Жуть, короче! Бриттани с энтузиазмом готовила аппаратуру, сама она любила и довольно неплохо умела петь, а танцевала и вовсе великолепно. Но, увы, нам предстояло услышать явно не одну её, понял я, тоскливо обведя взглядом почти полный зал. Я уже собрался утащить Курта в самый дальний уголок – вы не подумайте ничего непристойного, просто подальше от сцены – но вдруг у меня промелькнула мысль, что это может оказаться забавным. 

– Пойдём, присядем! Я ещё не успел поужинать, составишь мне компанию? – кивнул я на последний свободный столик неподалёку.

– Да, с удовольствием!

Мы уселись рядом с камином. Здесь было так уютно, а Курт выглядел так очаровательно, что я невольно на секундочку выпал из реальности, воображая, что он мой парень, и это наше свидание… Но тут Бритт подскочила с парой меню, и волшебство рассеялось. 

Пока я диктовал мой заказ, глаза Курта становились всё больше, а когда они достигли своего максимального размера, он приоткрыл рот от изумления и… возмущения, похоже. Упс… что я такого сделал? Это мой обычный заказ!

Когда я закончил, он монотонным голосом попросил принести ему салат без заправки, порцию вяленной говядины и парочку тостов. Едва Бритт упорхнула на кухню, он перегнулся через стол и прошипел:

– Скажи мне, что тебе сегодня по какой-то загадочной причине необходимо запастись калориями на месяц вперёд! – я испуганно помотал головой. – Это что… ты так постоянно питаешься?! – я ещё более испуганно кивнул. – Картофель фри, двойная порция… макси-гамбургер с майонезом и кетчупом, сладкая газировка и… – он с отвращением поморщился, – порция торта Захер*?!!! Да ты издеваешься? Чтобы поглощать всё это ежедневно и оставаться в такой форме, ты должен работать не юристом, а… я не знаю… лесорубом! В Сибири!

– Ну, я бегаю через день. И боксирую пару раз в неделю, – попытался оправдаться я. Со стороны сцены послышалась музыка, и первый исполнитель – точнее, исполнительница – вступила, подвывая, под душераздирающие ноты Адель. – Так что насчёт того секретного рецепта? – спросил я, отчасти потому, что действительно был заинтересован в скорейшем излечении, отчасти, чтобы сменить тему.

***

– Так что насчёт того секретного рецепта? – я пару раз растерянно моргнул от такой резкой смены темы, однако, быстро сообразил, о чём он спрашивал. Точно, рецепт от кашля!

– А, ну да! Это действительно очень сильное и быстродействующее средство, но от него столь же действительно мощно ломает, так что, к рецепту прилагается не менее важное своеобразное руководство пользователя. Запомнишь, или тебе записать?

– Запомню, – прошептал он, видимо, не желая больше рисковать.

– Ладно. Значит так, первым делом тебе нужно будет должным образом подготовить «лежбище», а именно, оставить рядом с кроватью, на расстоянии вытянутой руки, сменное бельё и чистые полотенца, – Блейн недоверчиво улыбнулся. – Я не шучу! Когда ты примешь это… лекарство, – я непроизвольно поморщился, – тебе моментально захочется принять горизонтальное положение, так что лучше вообще глотать его – залпом! – уже сидя в постели. Ты сразу же отключишься, и поверь мне, проснувшись, ты будешь несказанно рад стопочке полотенец и сухому белью поблизости! Запомнил? Чудно! А рецепт я тебе всё-таки напишу, он несложный, но пропорции важны, – я нацарапал на салфетке рецепт, который узнал несколько лет назад от Рэйчел, а та от своей мамы. Как только я успел вручить «драгоценный пергамент» Блейну, к нашему столику подскочила искрящая энтузиазмом давешняя официантка, Бриттани, приземлилась на колени к Блейну и радостно объявила, что по правилам караоке-вечера, столик очередного исполнителя выбирает следующую жертву, а также песню. 

– Ваша очередь, мальчики! – провозгласила она, театрально разведя руки и даже слегка склонившись от усердия. Девушка вручила Блейну листок с названием песни, смачно чмокнула в щеку и убежала к окликнувшему её клиенту. Тот взглянул на бумажку и с усмешкой передал её мне.

– Потянешь? Я – пас, сам понимаешь! Разве что, моральную поддержку могу предложить!

Я прочитал название: Boy in a Rock And Roll Band*. Прикрыв глаза, я прокрутил в памяти текст песни и довольно ухмыльнулся, она была даже в тему, за исключением, пожалуй, последнего куплета, где я не отказался бы от поддержки Бритт. Мне не очень хотелось самому петь строчки, гласящие: «Перебрав вина, я забываю, что я леди.» Только один человек на свете имел право – в долгих словесных баталиях заслуженное – называть меня леди, и я предпочитал, чтобы это оставалось между мной и Смайтом.

– Да, вполне, – ответил я уверенно, – только мне бы с твоей очаровательной подружкой пошептаться. Это ведь не против правил, если она споёт пару строчек?

***

– … мне бы с твоей очаровательной подружкой пошептаться. Это ведь не против правил, если она споёт пару строчек? – похоже, он слишком всерьёз подходит к вопросу соблюдения правил, нужно запомнить. И потом – что?! Серьёзно, Курт? – моя подружка… Бриттани? Он записал меня в натуралы, здорово!

– Нет, конечно же, нет, это всего лишь вынужденный вечер караоке! – я поманил пальчиком Бритт. Моя «подружка», естественно, с восторгом согласилась поучаствовать в выступлении, и они с Куртом удалились готовиться к номеру.

Через несколько минут зазвучало вступление, и Хаммел вышел на середину сцены с микрофоном в руке. Боже, он был просто рождён для того, чтобы выступать перед публикой, это было его место! 

Курт нашёл меня глазами, лукаво улыбнулся и запел. А я забыл, как дышать.

***

Я нашёл его глазами и на секундочку забыл, как дышать. Но известно, шоу должно продолжаться, так что, я быстро привёл все жизненно важные функции моего в организма в рабочее состояние и запел**:

How deep is your ocean?/

Насколько глубок твой океан?

How high is your sky?/

Насколько высоки твои небеса?

I'd love to put our love into motion/

Я хочу, чтобы между нами вспыхнула любовь,

But I'd have to ask myself why/

Но мне пришлось бы задать себе вопрос: "Зачем?"

Well, I can't tell ya how to live your life/

Я не могу учить тебя, как жить,

But I know how to live mine/

Но я знаю, как жить мне,

I take home pretty things that I like/

Я люблю красивые вещички,

And baby, you are so fine/

А ты, детка, такой милый,

Я подмигнул ему, плевать, сейчас я на сцене, пусть считается, что я в роли! Потом, припомнив «волшебные объятия», я одной рукой обхватил себя, а другую демонстративно прижал к груди и спел, глядя ему прямо в глаза:

Yeah, I could give you everything you need/

Я могу дать тебе всё, что ты захочешь,

With just one touch of my hand/

Одним прикосновением руки,

But I swore I would never fall in love/

Но, клянусь, я никогда не влюблюсь

With a boy in a rock & roll band/

В парня из рок-н-ролл-группы.

Бриттани взошла на это крошечное возвышение, которое они осмеливались называть сценой и начала пританцовывать вокруг меня.

Следующие строчки, как нельзя лучше передавали моё недоумение собственным реакциям на этого чудаковатого парня:

Why do I adore you?/

Почему я обожаю тебя?

We've only just met...

Мы ведь только встретились…

I feel I would do anything for you/

Я могу сделать для тебя всё,

But baby, sometimes I forget/

Но, милый, иногда я просто забываю.

Я допел свою часть и уступил место у микрофона девушке, которая – должен признать правоту Блейна – оказалась действительно на редкость пластична. А едва она раскрыла рот, я понял, что не прогадал, она отлично звучала!

Well, I forget I'm a lady/

Перебрав вина,

I've had too much wine/

Я забываю, что я леди,

I'd love it if you would call me your baby/

И было бы чудесно, если бы ты назвал меня своей малышкой,

Cause baby, you are so fine/

Потому что ты такой милый.

Она взяла меня за руку и кивнула на микрофон, приглашая закончить вместе.

How deep is your ocean?/

Насколько глубок твой океан?

How high is your sky?/

Насколько высоки твои небеса?

I'd love to put our love into motion/

Я хочу, чтобы между нами вспыхнула любовь,

But I'd have to ask myself why/

Но мне пришлось бы задать себе вопрос: "Зачем?" 

***

Сказать, что я был поражён исполнением Курта – ничего не сказать! Я чувствовал себя, словно рыба, выброшенная на берег. И даже когда он окончил петь и вернулся за столик, я всё ещё продолжал хлопать глазами, раскрывать и закрывать рот, так и не произнеся ни звука, и лишь разводил руками.

– Немного не моя тональность, – поморщился Курт.

– Если посетители начнут так петь, то меня выпрут с работы! – нашёлся, наконец-то, я.

И будто в подтверждение моих слов, принесшая наш ужин Бриттани присела рядом с Куртом, по-хозяйски стащила палочку картофеля из моей тарелки и заявила:

– Те дамочки, – она кивнула в сторону стайки шумных девиц, – усвоив, наконец, что я тебя им не уступлю, решили угостить красавчика бокалом самого лучшего вина, что имеется в нашем погребке и передать, буквально: «Если этому великолепному соловью наскучит бородач, мы будем рады ему за своим столиком!». Нет, я, конечно, сказала им, что он единорожек, но они, похоже, не поняли.

– Я кто?– переспросил Курт.

– Единорожек, – в унисон засмеялись мы с Бритт. Девушка, стащив еще одну палочку картофеля, чмокнула Курта, оставив на мгновенно вспыхнувшей щеке след из блесток и упорхнула в зал.

– Курт, это же Бритт, у неё несколько… свой взгляд на вещи, – немного потешаясь над его недоумевающим видом, попытался объяснить я.

– Я понял, что она Бритт, у неё это на бейдже написано. И всё-таки, что она имела в виду про единорогов?

– Не про единорогов, а про единорожка, – уточнил я. Годы учёбы на юрфаке, а затем, и практики в конторе превратили меня в настоящего зануду в том, что касается точности терминологии, поскольку там малейший смысловой оттенок может стоить кому-то если не жизни, то нескольких её лет или кучи денег. – Она так называет геев и, кстати, это не обидно совсем. Просто у неё в мозг встроен самый точный в мире гей-радар, а вот фильтр между мозгом и языком барахлит. Почти всегда, – только сейчас я сообразил: а ведь Бритт раскусила меня гораздо раньше, чем я думал, практически, с первого взгляда! «Смотрите, какого единорожка я вам привела!» – вспомнилось мне. Просто тогда я ещё ничего не знал про единорогов…

– Ой, да ладно, со мной никакие радары не нужны, достаточно не быть слепым, на мне ведь даже не надпись, а нечто вроде дорожного знака, даже неграмотному понятно! – засмеялся Курт.

– Это да, но даже если бы ты отрастил бороду, растрепал волосы и натянул клетчатую рубашку с поношенными джинсами, – описал я вкратце собственный образ, – она раскусила бы тебя в считанные секунды! Гарантировано!

– Похоже, она очень особенная? – спросил Курт, слабо улыбнувшись.

– Да, Бритт – особенная! – согласился я, озадаченный немного погрустневшим выражением его лица.

Курт засмеялся и, скомкав салфетку, которой в это время вытирал блёстки, оставленные на его лице Бриттани, бросил её на середину стола. Курт немного не рассчитал силу броска, и салфетка приземлилась рядом с моей тарелкой.

***

– Да, Бритт – особенная! – его глаза светились такой нежностью, когда он говорил об этой девушке… эх, забудь надежду, всяк, сюда входящий! Да и то, как он уточнил единственное число единорогов, очевидно не желая оставлять сомнений насчёт своей натуральности, окончательно добило жалкие остатки надежды, что ещё продолжали теплиться у меня в сердце. Что ж, придётся смириться, будем дружить семьями. Если у меня когда-нибудь будет семья… Я вздохнул, пододвинул к себе тарелку, а бокал вина, столь щедро предложенный «соперницами», отодвинул, напротив, подальше. Во избежание неприятных инцидентов.

– Не любишь красное вино? Оно здесь действительно очень неплохое! – удивился Блейн, выронив из набитого рта кусочек картошки. Ох уж эти натуралы… никаких манер!

– Тут дело не в любви, мы просто не созданы друг для друга. Проверено экспериментальным путём! Я и алкоголь – несовместимы, – Блейн проглотил, наконец, то, что напихал себе в рот – язык не поворачивается назвать это едой! – и с любопытством уставился на меня.

– А что такое? Начинаешь буянить? Или приставать к окружающим с непристойными предложениями? Чертовски любопытно! – для полноты картины не хватало ещё только, чтобы он ручки потёр от избытка энтузиазма. Жалко будет его разочаровывать.

– Нет, увы, ничего столь интересного…

– И всё-таки?..

– Поскольку мы за столом, Блейн, и кушаем, скажу только, если уж тебе так не терпится узнать, что когда я выпью, моя компания становится небезопасной для туфелек окружающих дам, – сформулировал я, по возможности, элегантно. Он зажмурился, явно пытаясь визуализировать. Что через несколько секунд ему удалось, судя по тому, как он прыснул со смеху. 

– Ладно, раз всё так плохо, я, пожалуй, уничтожу его за тебя, не пропадать же добру! – он уже собирался глотнуть, как я встрял:

– Не советую, если не хочешь назавтра встать со страшным похмельем!

– Почему? С одного-то бокала?

– Вечером тебе предстоит проглотить горячего пива. Специалисты не советуют понижать градус! – и знакомство с Пакерманом может кое-чему научить.

– Точно! – он с сожалением отставил вино и вернулся к своей… ну, к тому, что было у него в тарелке. 

***

Мы уже покончили с ужином – то есть, Курт покончил и теперь с ужасом наблюдал за тем, как приличная порция шоколадного торта, кусочек за кусочком, исчезает у меня во рту – когда Бриттани выскочила на сцену и, предварительно прокашлявшись в микрофон, чтобы привлечь всеобщее внимание, жизнерадостно объявила о сокрушительной победе Курта. Я на радостях чмокнул его в щёку, перегнувшись через стол так быстро, что бедолага не успел увернуться. 

– Блейн! – возмущённо закричал мой эльф, стирая следы моего торта с лица. – Вы с Бритт два сапога – пара! Только и знаете, что пачкать меня… одна – помадой, другой – шоколадом… – закончил он на ворчливой, но уже не слишком сердитой нотке.

– Поздравляю! Победитель получает бонус на бесплатный ужин в Парнелл, так что, надеюсь, ты ещё вернёшься к нам. И, может, ещё споёшь?

– Может, и вернусь, если обещаешь больше не мазать меня шоколадом… я ведь тоже живой! Думаешь, мне шоколадного тортика не хочется! – я тут же пододвинул тарелку с остатками десерта к нему, но он решительно отвернулся.

– Нет, мне это обернётся лишним часом тренажёрного зала, а я ленивый! А если хочешь послушать моё настоящее пение, а не это баловство, приходи завтра на благотворительный вечер, я там буду выступать с весьма достойным репертуаром. Могу оставить тебе входной билет… – вот чёрт! Позвонить что ли маман, прикинуться трупом, а самому слинять посмотреть на выступление Курта? Мне ужасно хотелось. Но я понимал, что Вивьен Андерсон не проведёшь.

– Кууурт… мне оооочень хочется, правда! Но, видишь ли, вообще в воскресенье вечером мы с братом пожизненно ангажированы на всевозможные семейные мероприятия, а завтра мамочка устраивает особо крупную вечеринку, и наше отсутствие можно было бы оправдать только смертью! – он слегка поник, но всё равно улыбнулся… ангелок! – Но я непременно как-нибудь в ближайшем будущем приду посмотреть на тебя в театре, ладно? – я заискивающе заглянул ему в глаза.

***

– Но я непременно как-нибудь в ближайшем будущем приду посмотреть на тебя в театре, ладно? – его щенячьему взгляду нельзя было отказать, и я немедленно растаял.

Было поздно, я расплатился – он попытался заплатить за меня, но я не позволяю такого друзьям, с чего бы, это же не свидание! – и мы вышли на улицу. Нам повезло, сразу перед заведением остановилось такси, высаживая пассажира. Блейн уже залез в салон, но тут я вспомнил кое-что важное, попросил водителя подождать и вернулся бегом в ресторан. Вышел я оттуда с бутылкой пива для чудодейственного напитка от кашля.

***

Добравшись до квартиры, я в очередной раз удивил портье своим внешним видом. Бедолага, впрочем, как и его сменщик, всё никак не мог взять в толк, какая надобность у приличного жильца ходить пешком и носить то потёртый бушлат, то странного вида шорты и мокасины на босу ногу. Ну, что ж, пусть и дальше теряется в своих догадках, а я с бумажным пакетом, отнюдь не скрывающим очертаний пивной бутылки, нажал кнопку лифта.

Квартира встретила меня идеальной чистотой, абсолютной тишиной и полным отсутствием даже намека на что-то живое внутри. Каждый раз, приходя сюда, я ощущал себя скорее уж оставленным в спешке картонным стаканчиком из-под кофе на выставке дизайна интерьера, чем единственным реальным жильцом этих апартаментов. Серый холл, черно-белая кухня-столовая, кипельно-белая спальня и такая же бесцветная ванная. Единственное цветовое пятно было спрятано от случайных посторонних глаз за огромного размера зеркалом-дверью: внутри гардероба был внушительный стеллаж моего практически фетиша – галстуков бабочек. Скупал я их везде и всюду, словно коллекционер в погоне за единственным оставшимся экземпляром, только вот носить так и не осмеливался. Да и куда? В "А&А" Купер ввёл строжайший для всех дресс-код, и не столько в дань моде, или по настоянию отца, а, скорее, по собственным соображениям. В Парнелле своих пристрастий я не афишировал, а на многочисленных встречах, которые едва ли мог признать за попытку свидания, мои спутники умудрялись спросить что-то вроде "Неужели ты не можешь позволить себе нормальный галстук?" Этим дурням, охотникам за семейными деньгами, и невдомёк было, что многие экземпляры в моей коллекции стоили подороже заказанных за мой же счёт устриц в их тарелке! Я набрал в лёгкие воздуха с намерением испустить очередной вздох сожаления, как снова зашёлся в приступе кашля. Курта с его волшебным прикосновением рядом на этот раз не оказалось, и успокоиться я смог лишь тогда, когда в моих глазах от недостатка кислорода и перегрузок полетели белые мухи. Я сполз по стене, за которую держался всё это время, вниз и попытался остановить собственную комнату куда-то уплывающую от меня в последние мгновения.

Немного придя в себя, я решил не игнорировать рецепт от кашля подруги Курта. В конце-то концов, пока ничего даже мельком похожего на негатив я от него не видел. Так почему бы и нет? Курс антибиотиков я закончил еще вчера, так что бутылка пива, а точнее, как советовал Курт, чашка, уж точно не убьёт меня. Итак, по рекомендации моего волшебного доктора, сначала мне предстояло припасти сменное постельное бельё. Ну, с этим проблем не существовало, горничная с завидной регулярностью, будто сказочный гном, следов пребывания которого не заметишь, опустошала бак с бельём, а в шкафу на следующий день появлялось чистое. Далее следовало приготовить всё необходимое для "зелья", а именно: столовую ложку мёда, ёмкость, в которой можно разогревать на плите, м-да, а вот тут мне предстояло немного напрячься. Дело в том, что за всё то время, что я являлся владельцем кухонной плиты, я ни разу её не включал. Оказалось, что плита у меня электрическая и включается касанием панели после того, как на неё будет поставлена ёмкость, пусть даже и пустая. Кстати, сама подходящая ёмкость нашлась тут же неподалёку, в соседнем шкафу. Последним пунктом в моём задании был согревающий душ. Туда я и направился. Подставив тело под не слишком горячие струи, я понемногу начал прибавлять температуру воды, пока не почувствовал, что лёгкие постепенно набираются влаги, будто бы даже тяжелеют. Дышать становилось всё труднее и, наконец, о чём и предупреждал Курт, стало до отвращения неприятно от всё повышающейся температуры вокруг и количества пара. Закутанный в махровый халат, я взялся за приготовление средства от кашля. С трудом, но мне удалось размешать ложку мёда в небольшом количестве пива, затем, я отмерил чашку хмельного напитка, влил в найденный ранее ковш и поставил на диск плиты. Курт говорил подогреть пиво до хорошо тёплого. Но где заканчивается хорошо тёплое и начинается горячее? Рассудив, что пить кипяток я не смогу, я начал проверять температуру нагрева пальцем. Окунув в очередной раз палец в ковш, я счел температуру жидкости более чем достаточной. Как я понял позднее, я не учёл одного – нагреваемое пиво необходимо было помешивать, потому как температура на дне ковша была прилично выше температуры на поверхности. Перелив горячую жидкость с подозрительной белой пеной сверху в стакан с разведенным мёдом я с недоверием взглянул на это нечто, но воспоминания о покалывании в голове и белых мухах перед глазами пересилили. Решившись, я втянул в лёгкие побольше воздуха и, зажав пальцами нос, принялся большими глотками запихивать в себя чудодейственное средство. Вот тут-то я по достоинству оценил предостережение моего знахаря: "Постарайся выпить всё это залпом". Куда там залпом, тут бы хоть глоток этой гадости умудриться в себя запихнуть! Но не встречалось еще горячее пиво с наследным упрямством Андерсонов. Громко звякнув о столешницу, стакан вновь принял вертикальное положение. Чего нельзя было сказать обо мне. Я хватал воздух, словно загнанная лошадь, а поняв, что лёгкие компенсировали недостаток кислорода, обнаружил ещё одну проблему. Меня мутило. И не просто мутило, а откровенно тошнило. Вот об этом, Хаммел, ты меня не предупредил. Вот это-то я тебе ещё припомню! Начинал закипать мой разум. Но тошнота ушла так же неожиданно, как и накатила. Огласив кухню громким звуком отрыжки, я смутился, и хоть прекрасно понимал, что никого поблизости нет, всё же оглянулся вокруг. Голова зашумела, и в глазах поплыло. Так вот почему Курт велел приготовить постель заранее! Я решил лечь, не снимая халата. Последнее, что я запомнил тем вечером, было ощущение мягкого обволакивающего тепла. 

Мягкие и тёплые руки Курта оглаживали мою грудь. Сначала тягуче медлительно, едва касаясь подушечками пальцев кожи. Затем, немного увеличивая скорость движения и нажим в прикосновениях, стали распространять своё тепло всё глубже, разливаясь по телу свободой, сладкой расслабленностью и невероятной лёгкостью. Вокруг меня начали кружить в вальсе цветущие вишни, и тёплое весеннее солнце ласкало щёки. Курт смотрел на меня с полуулыбкой, одновременно шепча что-то нежное. Больше интуитивно, нежели тактильно, я ощущал его губы на моём виске, чувствовал, как он горячо дышит мне в шею, когда мои руки обнимали его, бродили по спине, спускались ниже и вновь возвращались к чуть выпиравшим лопаткам. Я не знал, в какой момент мы оба оказались обнажены, но тонко прочувствовал тот полномасштабный контакт собственного тела с его. Это был незабываемый момент, как то, к чему стремишься долгое время, чего желаешь до дрожи в коленях, до лёгкого головокружения. Я вдыхал полной грудью аромат цветущей вишни. Не популярной сейчас японской сакуры, а настоящей вишни, смешанный с прогретым ярким солнцем взглядом глаз цвета небесной лазури. Я вдыхал аромат свободы и счастья, разделённых с человеком, который был мне близок, как никто другой на земле. Мои руки опустились на его бедра, я жадно облизнул пересохшие губы и аккуратно вобрал в себя головку его члена с капелькой смазки, призывно блестевшей на самой дырочке. Покружив языком по самой вершине головки и слизав чуть солоноватую на вкус каплю, я принялся играть языком с крайней плотью, отодвигая её всё ниже, пока, наконец, не задел уздечку, отчего член Курта чуть дрогнул. Для меня такой отклик послужил призывом двигаться дальше, и я, создав некоторое давление, опустился ниже. Я посасывал, щекотал, сжимал губами, вновь и вновь опускался и поднимался, то раздувая щёки и нагнетая давление, то всасывая их и создавая некоторое подобие вакуума. Мой собственный член уже изнемогал от желания, я готов был вот-вот взорваться, мне требовалась срочная разрядка, но Курт почему-то удерживал мои руки и не давал не то что прикоснуться к себе, даже приблизиться к источнику скорее мучения, чем наслаждения на данный момент. Мне стало тесно в собственном теле, душно, некомфортно в объятиях желанного человека, я задыхался и начинал тонуть, во рту всё так же был член Курта. Что я делаю? У меня не дышит нос, я же задохнусь сейчас, нет, утону, ведь вокруг меня вода, мне нужно вынырнуть, я не могу умереть вот так! Быстрее на поверхность! Туда где прохлада, а не горячая вода! Туда где воздух. Я начал интенсивнее грести руками, которые наконец-то высвободил из щупалец, пихать ногами это странное нечто, вот только недавно бывшее Куртом. Курт! Где же Курт?! 

–Курт! Курт! Курт!

Я резко проснулся от собственного крика, открыл глаза и обнаружил себя в собственной кровати среди ночи, невообразимо мокрого от пота, запутавшегося в банном халате – ни за что больше не лягу спать в халате – и одеяле, всё ещё шептавшего имя парня. 

– Приснится же такое! – произнёс я в пустоту. – Цветущая вишня, ласки Курта, и вдруг щупальца, удушье и ощущение, будто тебя живьем варят в кипятке. М-да, Би, тебе не простуду, а голову лечить надо, – резюмировал я собственный рассказ. Коснувшись тыльной стороной ладони лба, будто бы пытаясь прогнать последствия этого сна, я понял, почему тонул. Я вспотел так сильно, что с волос, казалось, можно было стряхивать капельки. Я быстро встал, скинул с себя мокрую одежду вплоть до трусов, протёр тело припасённым вместе со сменным бельём полотенцем, перевернул мокрую подушку и, поленившись менять простыни, просто завалился на другую половину кровати. Вновь проваливаясь в сон, на грани сознательного и бессознательного, я отметил одно – проснувшись, я глубоко и быстро дышал, ощущения заложенности носа не было, приступов кашля тоже, и мокрота в лёгких куда-то пропала. Меня не покидало лишь чувство незавершённости чего-то очень важного.

Расслабленный, обнаженный, едва прикрытый легкой шёлковой тканью, Курт мирно спал на моей кровати. Я неслышно приблизился к нему, присел рядом, полюбовался немного на это ангельское создание в лучах восходящего солнца, от которого кожа моего мальчика становилась немного прозрачной, словно восковой. Не касаясь, будто боясь нарушить его покой, я провёл рукой в непосредственной близости от спины парня, ощутив мягкое тепло тела и, всё же не выдержав, принялся выцеловывать замысловатые созвездия неведомых ещё нам вселенных рыжих родинок. Мой мальчик лениво потянулся, спрятав руки под подушку, чуть прогнулся в пояснице, слегка повернул голову и расплылся в нежной улыбке. Я замер. Курт, возмущенный отсутствием ласки слегка качнул бёдрами. Я опустил взгляд на источник движения... сползший в сторону шёлк обнажил округлые упругие ягодицы парня, которые он медленно, но, замечу, весьма эффектно, сжимал и расслаблял. Других намёков мне требовалось. Я прилёг на него сверху, удерживая собственный вес на руках. Поцеловал чувствительное местечко за ухом, столь любезно предоставленное мне с максимальным доступом, чуть прижал губами мочку, вырвав одобрительное "Мффф…", перенес собственный вес на левый локоть и начал поглаживать очаровательную попку. Курт тут же отозвался на ласку, нетерпеливо задвигав бёдрами. Я не стал больше медлить. Облизав собственный палец, нащупал уже пульсирующую дырочку и, хоть этого и не требовалось, учитывая моё недавнее там присутствие, начал нежно массировать её, медленно проникая глубже. И вот уже пальцы сменила головка моего члена, преступно медленно входящая в это тепло. Курт толкается мне навстречу, жадно хватает ртом воздух, ищет мои губы, что не очень-то и удобно, когда я вот так сзади, тяжело дышит, вскрикивает, сокращаясь интенсивнее, делая мой собственный оргазм в сотни тысяч раз ярче и чувственнее одним только тем, что это Курт. Мой Курт. Я кончаю. Бурно, громко... мокро. 

Открываю глаза. Солнце сквозь панорамное окно во всю стену освещает уже дверь в спальню, а значит далеко не раннее утро. Удивительно, как это мама ещё не звонила, ведь сегодня воскресенье? Раз я проснулся на Манхеттене. И тут мой мозг начинает рисовать картину, предшествовавшую пробуждению. О-го! Голова моя лежит прямо на простыни и, судя по затёкшей шее, без подушки, шевелиться, тем не менее, лень, тело охвачено сладкой истомой. Ой! Я всё же решился и запустил руку туда. О, Боже! Мокро потому, что я, как подросток, кончил в штаны. И ладно, если бы просто в штаны. Я все-таки собрался с духом и сел. Я был абсолютно гол, и под моими бёдрами лежала подушка. Вся в... гм. Хорошо, что сменное постельное белье лежит рядом, а подушка... ну, что ж, оставлю горничной записку с просьбой купить новые подушки. Просто так, без причины. Ну, мало ли какая блажь на меня нашла!

Мой мозг, пока не окончательно проснувшийся, пронзила одна мысль – Курт! А как же Курт? Как мне теперь смотреть ему в глаза, ведь... Стоп, Андерсон! Наши сны, к счастью, остаются лишь снами и никак не отражаются на твоей бритой – или нет – физиономии. Тем более, что Курта ты увидишь только через пять дней, в пятницу вечером. А за это время твоя борода после сегодняшнего тщательного бритья отрастёт вновь и скроет тот невольный румянец, который наверняка появится на щеках. Кстати, о бритье. Пора заняться приведением себя в порядок, ведь вечером мне предстоит отбывать самое натуральное наказание. Иначе мой разум отказывается воспринимать светские рауты собственной маман. 

– А вот и она, легка на помине, – произнёс я уже вслух, глядя на заливающийся трелью телефон.

– Доброе утро, мама. Да-да, уже встал. Конечно же, помню. Обязательно буду и без опозданий на этот раз... 

___________________________________________________________________

*Захер - «За́хер» (нем. Sachertorte) — шоколадный торт, изобретение австрийского кондитера Франца Захера. Торт является типичным десертом венской кухни и вместе с тем одним из самых популярных тортов в мире. 

**Boy in a Rock And Roll Band (оригинал The Pierces) http://www.youtube.com/watch?v=PRvnq9AUeVA