Глава 5: Пауза, которая громче сцены
В комнате было слишком тихо. Ни звука из коридора, ни привычного гула от кондиционера. Лия сидела на полу, прислонившись к стене напротив кровати, где только что стояла Аллен. Её запах — что-то между персиком и кофе — всё ещё витал в воздухе.
Разговор был коротким. Не эмоциональным, не драматичным. Но от этого — только хуже. Потому что тишина между репликами резала сильнее, чем любые упрёки. Аллен стояла на пороге, в нерешительности. Она что-то пыталась сказать, но, видимо, испугалась собственной честности.
— Я не уверена, чего ты от меня ждёшь, — прошептала она. — Я боюсь снова привязаться к тебе. А ещё больше — снова потерять.
Лия тогда промолчала. А сейчас пожалела. Потому что, может быть, этого одного признания хватило бы, чтобы всё поменять.
Она долго не вставала. Просто сидела, вжавшись спиной в холодную стену, глядя в ту самую точку, где раньше стояла Аллен. Пальцы нервно тёрли край рукава. Мысли — спутанные, рваные. Всё, что они не сказали друг другу раньше, теперь будто возвращалось эхом.
Позже, уже за полночь, она снова включила стрим Аллен. Та вышла в прямой эфир одна. В кадре — её комната, бокал сока, мягкая толстовка. Без грима. Без позы. Только она.
— Сегодня странный день, — сказала Аллен и посмотрела в камеру. — Бывают сцены, которые не можешь играть, потому что они слишком похожи на твою жизнь. И ты или проваливаешься в них — или признаёшь, что живёшь внутри дубля.
@я_этовидела: «ОНА ПРО ЛИЮ??»
@режь_сцены_но_не_нас: «Да они просто не выдерживают уже»
Лия смотрела и знала — каждое слово обращено к ней. Даже если Аллен не говорила имя. Даже если в голосе было только спокойствие. За этим спокойствием слышалось всё: усталость, тоска, нежелание снова играть в дистанцию.
Она не комментировала. Не писала в чат. Но рука дрожала, когда она потянулась выключить трансляцию.
На следующий день они должны были ехать на выездные съёмки — сцена на крыше старого дома. По сюжету героини должны были обняться. Просто. Почти случайно. Но, по мнению режиссёра, это должно было быть точкой напряжения, где всё «вот-вот сорвётся».
В машине по дороге на локацию они молчали. Водитель пытался включить радио, но Аллен жестом попросила тишину. Лия смотрела в окно. Города сменяли друг друга, улицы плыли мимо, и всё внутри неё было в каком-то подвешенном состоянии.
Когда они стояли на краю крыши, ветер путал волосы, а Лия вглядывалась в горизонт, она услышала рядом только один вдох. Тихий. Аллен подошла ближе. Очень близко.
— Я скучала, — выдохнула она. — Даже когда злилась. Даже когда притворялась, что не вспоминаю.
Лия повернула голову. В её взгляде было столько всего: осторожность, страх, но и что-то уязвимое, тёплое.
— Тогда давай не будем больше играть. Хотя бы в эти моменты.
Аллен молча кивнула и обняла её. Не как в сцене. Не по сценарию. Просто крепко, с замиранием, с почти незаметным дрожанием в пальцах.
— Я не знаю, куда мы идём, — прошептала она, уткнувшись носом в плечо Лии. — Но я больше не хочу идти туда одна.
Камера ловила силуэт на фоне заходящего солнца, будто всё происходящее было слишком красивым, чтобы быть настоящим. Но Лия впервые за всё это время чувствовала: всё, что они пережили — было не зря. Потому что они всё ещё здесь. Рядом. И больше не делают вид.
После дубля они остались на крыше. Не по плану. Не для кадра. Просто так.
— Знаешь, — сказала Лия, скользнув пальцами по карману джинсов, — когда ты сказала, что боишься снова привязаться, я хотела сказать тебе: я тоже боюсь. Но ещё сильнее я боюсь, что мы упустим этот шанс.
Аллен усмехнулась и прижалась лбом к её плечу:
— Тогда, может, просто начнём сначала? Без фильтра. Без сценария. Без камеры.
Иногда самые честные сцены — не те, что сняты. А те, что остались между дублями.