Если бы не ты...

— Дочь, проснись, у тебя урок через 15 минут... — будил Джиён милый голос мамы.

Яркий солнечный свет был направлен прямо в лицо девушки, которое было закрыто кудрявыми волосами.

— Что..? — сонно буркнула девушка. —Мама?
— Ну да, а кто ещё? Вставай и иди умываться, — убрала мама с лица дочери кудри и дернула за руку, чтобы та встала.
— Что я тут делаю..? Я же сбежала...в Сеул...— пробормотала себе под нос, открыла глаза девушка и оглянулась. Джиён ничего не могла понять. Мама смотрела на её недоуменное лицо.
—Дорогая, какое «сбежала»? Какой Сеул? Ну ты и сказочница! Тебе, видимо, опять что-то приснилось, — рассмеялась мама.
— А теперь иди умываться, — встала женщина и хлопнула дверью.

«Не верю, нет! Неужели, это всё было сном?» — Джиён хотела расплакаться.
«Даже пластырей нет...» — девушка с ужасом посмотрела на свои ободранные руки, на тот самый шрам на мизинце, слёзы уже хотели потечь из глаз, в голове смешались воспоминания: хорошие, плохие, замечательные и просто ужасные.

«Как мне не хватает того пластыря с собачками...и Феликса, который хотел защитить меня. Я такая наивная...неужели я правда думала, что сбегу? Звучит смешно даже» — Джиён отчаянно усмехнулась, вытерла запястьем наступающие слёзы, встала с кровати и пошла в ванную. Голова немного кружилась, было странное ощущение её тяжести.

«Что это?» — Джиён заглянула в зеркало и увидела на лбу каракулю, похожу на подпись.
«Подпись Джисона?» — она не поверила своим глазам и протерла их — подпись пропала.
«Боже мой, померещится же. Видимо, спала слишком крепко» — она подняла челку, наклонилась поближе к зеркалу и убедилась, что подписи точно нет.

Джиён умылась, расчесала свои кудри и попыталась размять плечи, уж больно они тяжелыми кажутся.
«Ах, почему плечи такие тяжёлые? Затекли чтоли? Ох» — Джиён пошла на кухню в надежде получить хоть грамм еды:
— Мам, есть что-нибудь поесть? — уже в привычку спросила девушка, зная, что будет отрицательный ответ.
— Да, есть, садись. Лапша с курицей, будешь? — неестественно улыбнулась мама и положила лапшу в тарелку.
«Чего?»
— А... да, буду, — Джиён неуверенно уселась за стол.
— Приятного аппетита! — хихикнула мама, поставила тарелку перед дочкой и ушла с кухни.

«Что-то тут явно нечисто. Мама какая-то больно счастливая, еда для меня есть, ещё и плечи так болят...» — тяжесть в плечах не покидала её, будто кто-то лежит на них или сдавливает чем-то тяжелым и тёплым. Что же это? Джиён недоверчиво захватила палочками немного лапши и запихнула себе в рот:
«Ничего не чувствую... никакого вкуса. Что происходит?!» — Джиён доела всю порцию с большой скоростью, но так ничего и не почувствовала, ни одной перчинки от соуса, даже той самой приятной тяжести в животе.
«Вообще ничего! Ни вкуса лапши, ни курицы, ни острого соуса...» — беззвучно паниковала Джиён, раскрыв очи на максимум, как услышала крики отца.
«Хоть что-то не поменялось, я уже испугалась»

Отец опять кричал и ворчал из-за какой-то мелочи, как это обычно и бывает. После чего отец пришёл на кухню и увидел Джиён, которая сидела за столом у пустой тарелки.
— А ты что тут делаешь?! Жрёшь?! — крикнул отец и подошел к дочери. — И что у тебя на лбу?! Что за детские каракули?!
«Что? Каракули?»
— А-ну иди сюда! — отец подошел к своей дочке и схватил за волосы, та даже не успела опомниться. — Имеешь наглость жрать в одну харю, так ещё и что-то на лбу рисуешь, художница, чёрт бы тебя подрал! Бесстыдница! — отец начал бить голову Джиён о подоконник. На это раз уже было невыносимо больно, девушка начала плакать и душераздеюще кричать.
— Никакой совести нет, тварь! — а он всё бил и бил, беспощадно бил.
— Можешь уже проснуться?! — орал отец, пачкая белый подоконник кровью дочери.
«Что?! Проснуться?» — тяжесть в плечах резко пропала, но теперь наступило сильное головокружение, в мокрых от слёз и крови со лба глазах всё плыло и тряслось.
— Проснись!
«Ничего не понимаю...» — головокружение всё усиливается, всё тело трясет непонятно от чего.
— Проснись! — бил Дэ Хюн девушку.
«Что происходит?!»
— Джиён, проснись! — голос отца поменялся, он стал немного знакомым.
— Прошу, проснись! — Джиён услышала голос Феликса.
«Феликс?»
— Ну Джиён! — в этот раз Джиён услышала хныкающий голос Джисона, который отдавался длинным эхом.
«Джисон?» — шум в ушах, головокружение всё усиливается, будто катаешься на американских горках с резкими перепадами высоты, всё смешалось в кучу: крики парней, крики отца, стекающая кровь со лба, запачкавшая всё от её лица до бóльшей части подоконника, звуки ударов головы и невыносимая боль, слёзы текут реками, в заплаканных глазах всё плывёт.

Темнота. Резкая тишина. Глубокий вдох. Джиён открыла глаза и увидела перед собой Феликса с Джисоном, сидящих перед ней.
— О боже, ты проснулась! Тебе снился кошмар и мы не могли тебя разбудить... —Джисон вытер пальцем слезу Джиён. Она, схватившись за лоб, сидела с округленными глазами, смотря на парней и пытаясь осознать, где она находится. Обеспокоенные мальчики напуганно смотрели на Джиён, та выдохнула и накинулась на парней с объятиями, ничего не говоря. Троица чуть не упала с кровати.
— Ты в порядке? — поинтересовался обеспокоенный Феликс.
— Теперь да, — Джиён, обнимая парней двумя руками, уткнулась в плечо Джисона со слезами. Феликс отстранился и увидел это:
— Что тебе опять снилось? — сел Феликс поудобнее.
— Да ужас какой-то... — Джиён отстранилась от Джисона и села, оперевшись о стену. — Приснилось, что меня разбудила мама и сказала, что у меня урок через 15 минут... — Джиён опустила голову и посмотрела на свои заклеенные пластырями ладони. — Что это всё — было просто моим очередным сном, — девушка выпрямила руки, показав ладони парням и села в свою привычную позу: прижала колени к себе, обняла их и уткнулась в них носом. — Во сне мне мама впервые за очень долгое время дала еду, но я ничего не чувствовала, вообще ничего, — говорила Джиён себе в колени. — Но потом... — девушка расплакалась.
— Ну не плачь...не хочешь — не говори... — Джисон, как в первую встречу, лёг на согнутую спину Джиён с объятиями, Феликс последовал его примеру.
— Да, тебе необязательно говорить то, что тебе неприятно... — обнимал Феликс девушку. Джиён сделала долгую паузу и пробормотала себе в колени:
— Отец увидел, что я ем, подошел и начал бить мою голову о подоконник... — парни подняли головы и испуганно переглянулись. — И кричал что-то...потом начал кричать: «Проснись! Проснись!» — Джиён поставила подбородок на колени и усмехнулась сквозь слёзы. Парни с поджатыми губами отстранились от неё. —На самом деле, такая ситуация с подоконником была пару лет назад, оттуда и такая же гематома, как у Джисона, — повисло неловкое молчание.

— Кстати, как твой лоб? — поинтересовалась Джиён у Джисона, разрушив неловкость и грустный момент.
— А? Мой лоб? — Джисон показал пальцем на свой лоб, Джиён кивнула. — Нормально почти уже, только вот, как мне выступать с такой штукой на лбу? У нас концерт послезавтра.
— Можешь повязку одеть. Тем более, тебя накрасят, — почесал затылок Феликс.
— Да, накрасят, но эта штука выпуклая и косметикой её не скроешь. Так я её одеть могу, но у нас повязка не подходит под концепт выступления, мы же будет такие типа деловые.
— Тебе скорее всего челку зачешут. Да и к тому времени шишка будет меньше, — Джиён разбирала чёлку Джисона и рассматривала образование на лбу, которое было уже не настолько большим и ярким, нежели вчера.
— Ох, меня осветлят перед выступлением... — Феликс посмотрел на свои тёмные волосы.
— Йоо, будешь как раньше! — Джисон взъерошил волосы Феликса.
— Я не хочу! — хныкающее протянул парень и зажмурился.
— Почему? — также протянул Хан, передразнивая Феликса.
— Волосам конец... — свёл брови и улыбнулся вниз Феликс.
— Надо бы запечатлеть тебя с тёмным цветом напоследок, — рассматривала Джиён волосы Феликса, после чего ушла в гостиную, где лежал её рюкзак.
Джисон вопросительно посмотрел на Феликса, тот пожал плечами.

Джиён прибежала к дивану и достала с его спинки рюкзак, открыла и нашла свой скетчбук, одиноко лежащий на его дне, также она увидела свой ноут, на котором занималась с учителями.
«Может, написать учителям, что я заболела? Если они мне писали, конечно» — девушка открыла ноутбук и ужаснулась, ведь он был в ужасном состоянии: экран был разбит просто вдребезги, несколько клавиш были отколоты, весь ноутбук был покрыт трещинами и царапинами.
«Это ж надо было так...» — лицо девушки сразу же скривилось от неприятной картины, у Джиён в голове сразу вспыли воспоминания о дне побега, как её повалил на спину тот мужик, видимо, из-за этого ноутбуку и пришел конец.

«Тише-тише...совсем скоро ты будешь дома...» — вспоминала слова мужика девушка. Ту вновь перекорёжило.

Она закинула ноутбук обратно, взяла скетчбук и пару простых карандашей с ластиком, после чего вернулась к парням и залезла на кровать.
— Ты серьёзно? — воодушевился Джисон, надул щеки и пододвинулся к девушке.
— Серьёзней некуда, — Джиён рассматривала Феликса, высунув язык, параллельно намечая черты лица парня. — Не двигайся, — в ответ Феликс сел немного поудобнее, усмехнувшись.
— Не двигайся, говорю, — в шутку грозно посмотрела девушка на Феликса.
— Ладно-ладно! — Феликс поправил волосы и замер, прямо как на фотоссесии. Джисон улёгся на живот головой к скетчбуку, оперев свой острый подбородок на руки, и начал наблюдать за процессом.

Спустя какое-то время набросок был почти готов: были видны очертания лица, кругловатого носика, покрытого веснушками, немного припухших и сонных карих глаз, милые и пухлые губки, острый подбородок и темный маллет на голове.

Пока Джиён рисовала, она вспомнила ту ночь, когда Феликс её нашел, как она на улице сидела и рисовала его — своего спасителя:

— Э-эй...— прошептал парень низким голосом. — Ты чего тут?

Будто это было только вчера. Стоп. Это же и было вчера. Но ощущение, что прошла уже целая вечность, что Джиён всегда жила тут, будто и не было всего многолетнего семейного кошмара, будто рисовать парня с натуры — обыденная вещь, хотя, она и раньше рисовала с натуры, просто эта «натура» была в её голове, настолько реальная, настолько живая.

— Набросок почти готов... — пробормотала сама себе девушка, параллельно грызя карандаш.
— Ну ты даёшь... — Джисон опять восхищался её работой, а ведь этот быстрый набросок был действительно красив.
— Ты погоди, это ещё набросок, — ткнула карандашом в нос Джисона Джиён.
— Покажи! — попытался заглянуть в листок Феликс.
— А ты сиди! — прижала она скетчбук к себе.
— Ну Зенийа... — с сильным корейским акцентом произнес русское имя Джиён Феликс, изображая драму, девушке хотелось рассмеяться.
— Кто? — недоуменно посмотрел Джисон на Феликса.
— Ну... — растерялся Феликс, подумав, что сказал что-то лишнее, и посмотрел на Джиён, та взглядом показала, что всё в порядке:
— Женя. Это моё русское имя.
— Чо... — удивлено протянул Джисон.
— Я наполовину русская, — слегка усмехнулась с реакции Джисона Джиён. Хан сел на колени и начал рассматривать Джиён, в шутку подозрительно прищурив глаза:
— Ничо себе...
Он лёг обратно, а Джиён продолжила рисовать.

— Ну что, вы проснулись? — зашёл в комнату сонный Чан, потерев глаза. — Что делаете? — Чан подсел на кровать рядом с лежащим Джисоном.
— Джиён Феликса рисует, — показал пальцем на девушку Хан.
— Покажи, — воодушевленно ахнул Чан, хихикнув. Джиён показала рисунок так, чтобы не увидел Феликс, Чан распахнул рот и очи, ведь почти готовый рисунок был очень неплохим:
— О... очень красиво! Ликс, ты видел?
— Нет! — опять начал изображать драму Феликс. Джиён улыбнулась Чану и продолжила наводить последние штрихи.
— Кстати, куда Чанбин лёг? А то мы его кровать заняли... — поинтересовался Джисон у Чана.
— На твою кровать, он до сих пор спит.

Голос Чана немного притих, как телефон завибрировал в его кармане, менеджер звонит:
— Ало? Да-да, я слушаю, — Чан начал слушать менеджера. — Не волнуйтесь, Вы не рано звоните, что случилось? — услышал он обеспокоенный голос абонента. — Что? Через два часа? — Чан немного прибыл в шок от услышанного. — И что мы будем делать? — все немного насторожились от того, как Чан реагировал на слова менеджера. — Ага...ага... — "внимательно" слушал Чан. — Я понял. Да не извиняйтесь Вы, всё хорошо...До встречи! — менеджер сбросила трубку, а удивленный Чан положил телефон обратно в карман.
— Что случилось? — начал уже двигаться Феликс, он немного испугался.
— Боже мой, через два часа приедет стафф и устроит трансляцию...а там человек десять! Они будут ходить по всему общежитию, чёрт... — Чан уже схватился за голову. — Будем готовить! — с сарказмом весело улыбнулся Чан.
— Что?! — вскочил Джисон.
— Только не это... — Феликс тоже схватился за голову.
—- Это всё... — Джиён, выпучив глаза, медленно отложила скетчбук и карандаш.
— Есть очень тупая идея, — начал Чан, — спрятать тебя в шкаф, в шкафы же они не будут заглядывать...только главное, чтобы ты не задохнулась там.
— Идея-то может и тупая, но нам ничего не остаётся, — грустно выдохнул Ликс.
— Ага... — отчаянно огляделся Джисон на всех.
— Тогда нужно всех разбудить и сказать им, чтобы все хоть в порядок себя привели, — скомандовал Чан, как самый настоящий лидер.

Вся четверка встала и разошлась будить остальных, Феликс пошёл будить Чанбина, Джисон — Минхо и Чонина, а Джиён и Чан пошли будить самых больших любителей поспать — Сынмина и Хёнджина.
— Пора вставать, — прошептала Джиён Хёнджину и потрясла его за плечо. Тот никак не реагировал, тогда она повторила фразу, но уже погромче, и потрясла его плечо уже сильнее. Длинные осветленные волосы совсем упали Джину на лицо, Джиён убрала их ему за ухо и на ухо сказала уже довольно громко:
— Подъем! — но светловолосый лишь повернулся на другой бок.
«Живой хотя бы...» — подумала Джиён и посмотрела на Чана, который уже разбудил Сынмина, тот сонный сидел на кровати и зевал.
— Что, не встаёт? — Чан подошел к кровати Хёнджина.
— Как видишь.
— Смотри, — Чан наклонился к уху Джина и наигранно сказал:
— Хёнджин, а что Кками делает у нас в общежитии?
— Кками?! — вскочил Хёнджин с подушки, еле раскрыв свои припухшие глаза.

Чан рассмеялся, ведь эта фраза всегда будила самого большого любителя поспать всех времен и народов.
— Очень смешно! — Хёнджин поправил свои волосы и расправил мятую футболку, потому что она задралась слишком высоко.
— Кками? — посмотрела девушка на Чана.
-Это его чихуахуа, -махнул головой в сторону светловолосого Чан.
— Да... — грустно шмыгнул носом Джин и улегся обратно, укрывшись одеялом.
— Так, ты куда опять улёгся? — Чан схватил Хёнджина за правое предплечье. — Возьми его за вторую руку, — прошептал он Джиён, та выполнила его просьбу. — Тянем! — и они потянули Хёнджина за руки на пол.
— Эй, вы что творите?! — светловолосый не успел опомниться, как уже лежал на полу.
— Пора вставать, через два часа стафф придет! — Чан сел на корточки к лежащему Джину и потряс его за плечи.
— Что?! — вскочил Хёнджин. — Всё, я встал! -он хныкающе топнул ногой, будто  маленький ребёнок.
— Отлично... — Чан встал с корточек и ушел на кухню, Джиён последовала за ним.

На кухне собрались практически все, кроме двух любителей поспать, они только пытаются очнуться после крепкого сна. Джиён села между Джисоном и Феликсом, а Чан встал перед общим столом, чтобы рассказать новости:
— Короче, собираемся в темпе, потому что стафф через два часа будет тут.
— Почему мы об этом только сейчас узнали? — недовольно спросил сонный Минхо.
— Менеджер позвонила только пару минут назад.
— Понятно, — ворчливо прокряхтел Хо и глотнул свой кофе.
— Лино-хён, не ворчи! — лёг Джисон на плечо своего хёна, тот чуть не пролил кофе прямо на него.
— Я ещё не ворчу...
— Что мы хоть делать будем? — лениво зевнул Чонин, потянувшись.
— На трансляции будем готовить завтрак для стэй, заодно надо про концерт напомнить. Мы ещё после этого с этими блюдами должны будем снять тикток, сфоткаться в инстаграмм и баббл.
Джиён не поняла половину сказанного. Тикток? Инстаграмм? Баббл? Такие понятия были ей далеко незнакомы, она чувствовала себя неловко, чувствовала себя тёмной, какой-то не такой, отчего она отвела взгляд в сторону, мол «это её не касается», и почесала затылок.
— У нас хоть продукты есть? — вышел Хёнджин из комнаты, услышав новости.
— А разве стафф не принесет? — задумался Чан.
— А если нет? Позвони лучше, — Хёнджин лениво сел к Феликсу.
— Ладно... — Чан вновь достал телефон из кармана и набрал менеджера:
— Ало? — раздался милый женский голос менеджера.
— Ало, здравствуйте ещё раз. Скажите, пожалуйста, а нужны ли продукты?
— О Боже, да! — по голосу было понятно, что девушка совсем забыла сказать об этом ранее. — Я совсем забыла сказать, что мы не успеем купить продукты! Прошу меня простить, и спасибо, что позаботились об этом...
— Всё в порядке...что нужно купить?
— А...-задумалась менеджер, — что-то на ваше усмотрение, вы же готовить будете.
— Хорошо, до свидания! — мило распрощался Чан и сбросил трубку. — Ты был прав...

Чан ушел в свою комнату собираться в магазин, даже не позавтракав.
— Он решил сейчас в магазин пойти? — вышел сонный Сынмин из комнаты, по дороге увидев Чана.
— Походу да, — усмехнулся Минхо и опять глотнул свой кофе.
— Что будешь есть на завтрак? — внезапно спросил Феликс у Джиён своим низким голосом.
— А... — растерялась Джиён, — да не знаю... — такого вопроса ей давно не задавали, она опустила голову и снова почесала затылок в знак стеснения.
— Да не стесняйся! — Феликс улыбнулся и слегка дёрнул её за плечо, но Джиён молчала. — Ладно... — выдохнул Феликс, — Я тебе сам что-нибудь сделаю! — он направился к холодильнику. Джиён стало приятно, что Феликс её понял. Улыбнувшись, она подняла голову и посмотрела на Феликса, который открыл холодильник. В холодильнике она увидела пару яиц, молоко и растительное масло, после огляделась по всей кухне и увидела в прозрачных шкафчиках мешочек муки, пакетик сахара и соли, что-то знакомое...ингредиенты для блинов? Вдруг в голове Джиён всплыло очень яркое воспоминание:

3 февраля 2012, седьмой день рождения Джиён.
— С днем рождения тебя! — тихо напевала мама. — С днём рождения тебя! — девочка проснулась от песен мамы. -С днём рождения, наша Джиён, с днём рождения тебя! — дочка обняла маму и встала с кровати. — Сегодня для нашей изменницы особенный завтрак, пошли на кухню, — мама взяла Джиён за руку и повела на кухню по большому дому.
«Родная Австралия...» — подумала Джиён сквозь воспоминания.
«Родной большой дом...Как давно я там была?»

Они пришли на кухню, на столе стояла тарелка со стопкой тонких блинчиков, рядом стояли сок и вишневый сироп.
У плиты небрежно лежали бутылка от молока, пакет с мукой, бутылочка растительного масла, сахар, соль и грязная миска от теста, а на плите стояла горячая сковородка.
— Мам, а ты из этого готовила блины? — ткнула маленькая девочка пальцем в сторону плиты.
Мама рассказывала рецепт блинов, русских тонких блинов, почему Джиён вспомнила об этом только сейчас?

Воспоминания капнули глубже.

— Возьми кексы и угости ребят во дворе, — мама поставила коробку кексов перед Джиён и потрепала её волосы.
— Хорошо! — смеясь Джиён побежала в свою комнату и переоделась в розовое платье, которое так берегла для своего праздника, одела белые сандали, которые просто сверкали благодаря стразам и блесткам, расчесала свои кудрявые волосы, одела голубой ободок.
— Мама, я ушла! — она взяла коробку кексов и открыла дверь.
— Давай, только аккуратнее!

«Раньше было так хорошо...до этого переезда в Пусан...»

Джиён топала маленькими ножками по улице в сторону детской площадки, февральское австралийское солнце ярко светило и пекло, оно будто улыбалось имениннице, на ярко-голубом небе ни облачка, где-то у моря кричат чайки.

Джиён не спеша дошла до пустующей площадки, которая обычно наполнена детьми её возраста.
— Никого? — огляделась девочка вокруг. Она села на скамью и положила рядом кексы, как увидела вдалеке большую бродячую собаку, которая приближалась к ней. Джиён, будучи маленькой и не очень смышленой, не спешила уйти. А собака всё приближалась. В какой-то момент собака подошла слишком близко и бесцеремонно набросилась на ребёнка, девочка закричала, моля о помощи, пока собака кусала её руку, но улицы были пусты. Джиён кричала до последнего, надеясь на помощь, но спустя пару минут уже смирилась, как вдруг...
— Эй, псина! — Джиён услышала голос какого-то мальчика, тот подбежал к собаке и ударил её палкой. — Отстань от неё! — мальчик лет одиннадцати пытался помочь, собака отстала от Джиён, но хотела переключиться на мальчика, но малой перевёл внимание собаки на палку и бросил палку в сторону — собака беззаботно убежала.
— Давай, вставай! — темноволосый мальчик с веснушками на лице протянул девочке руку, та аккуратно встала с земли и села на скамью. — Ты как? Не ушиблась?
— Да вроде нет...Слава богу не до крови собака укусила... — девочка посмотрела на свою руку, крови и вправду не было, были только красные, вспухшие следы зубов.
— Спасибо, что помог...это тебе! — она протянула темноволосому коробку кексов. В знак благодарности сильно тактичный мальчик внезапно обнял её, широко улыбнувшись, эти объятия Джиён запомнила на всю жизнь.
— Как тебя зовут? — улыбнулся мальчик ещё шире, могло показаться, что его веснушки тоже улыбнулись.
— Джиён, а тебя? — девочка тоже улыбнулась. Мальчик откусил кусочек кекса и сказал:

— А меня... — воспоминание оборвалось, точнее, его оборвал Феликс:

— Джиён, ты тут? — Джиён долго сидела и смотрела в одну точку. — Я решил рамён сделать, будешь? — он увидел, что девушка очнулась. Джиён посмотрела на Феликса и в голове сразу вспыл мальчик с палкой, у них было что-то общее. (?)
— Слушай, может я блины сделаю? — неожиданно для самой себя и Феликса выдала Джиён, что вызвало неловкое секундное молчание, от этого Джиён неровно усмехнулась.
— Что? — от такой приятной неожиданности Феликс тоже усмехнулся. —Блины?
— Русские блины, — подчеркнула Джиён, подняв указательный палец и подмигнув.
— Ну попробуй, — Феликс широко улыбнулся. Эта улыбка...такая тёплая, чем-то знакомая и родная, солнечная, до жути приятная. От этой улыбки самому хотелось улыбаться, даже если у тебя в жизни не всё идёт по белой полосе, эта улыбка действительно грела, заставляла забыть о всём плохом, ей просто хотелось любоваться, греться этим теплом, просто наслаждаться моментом, когда этот человек искренне улыбается.
— Ты умеешь?
— Мама когда-то давно готовила, вроде помню...просто, почему бы и нет? — девушка неловко улыбнулась. Джиён сама не могла оправдать такую неожиданную и навязчивую идею, Феликса ничего не смутило, у него самого бывали такие внезапные решения, которые он не мог объяснить.

Девушка подошла к плите и достала все ингредиенты.
— Чем это она занимается? — оторвался Чанбин от своего утреннего чая.
— Она решила блины приготовить, — махнул головой в сторону девушки Ликс. — Русские, — поднял указательный палец Феликс, прямо как Джиён.

«Теперь перемешай и добавь молока...» — вспоминала Джиён слова мамы, погруженная в некий транс. Она будто под гипнозом выполняла все указания мамы, которая была в её голове. Она ничего и никого не слышала, лишь голос мамы, который мило нашептывал действия. Слеза сама стекла по щеке девушки, она сильно скучает по маме, даже в какой-то степени она скучала по дому, хоть здесь ей гораздо лучше.

— Русские? — вскочил Джисон с плеча Минхо, тот опять чуть не пролил кофе. — Помню ел их пару лет назад, когда мы в Россию ездили, такая вкуснятина! — Хан облокотился на спинку дивана, подложив руки под голову, вспоминая тот самый мировой тур, в который включалась Россия. После этого он зачитал пару строчек из песни «Matryoshka» — 3RACHA.

— Ну как у тебя тут дела? — подошел Феликс посмотреть на процесс готовки, но Джиён молчала.
«Давай, вот так...молодец!» — голос мамы полностью овладел Джиён, потекла ещё одна слёза, губы и брови опустились вниз, глаза немного округлились.
— Ты слышишь? — Феликс пытался до неё достучаться, но Джиён в трансе продолжала молча мешать жидкое тесто.
— Эй... — он опять дернул её за плечо.
— А? — Джиён резко повернула голову на Феликса, тот увидел её слезу, эти опущенные брови с губками, округленные глаза, увидел лицо запуганного ребёнка, которому не хватило родительского тепла, особенно отцовского, в этот момент этому ребёнку хотелось отдать всё это тепло, всю заботу и ласку. Он смотрел на неё как на бездомного кота, такого милого, тёплого и пушистого, который при виде тебя трётся о ноги и сладко мурчит, который заслуживает любви, тепла и ласки, но ему просто не повезло оказаться на улице, его хочется положить под куртку, отнести домой, откормить и пригреть, оставить жить его у себя дома навсегда.

— Ты чего? — Джиён вытерла слезу запястьем и ткнула Феликсу в нос пальцем, который был в муке, на носу осталась мучная точка.
— Да ничего... — у Феликса почему-то хотели потечь слёзы, слёзы жалости? Он грустно шмыгнул носом, прогнав эти непонятные ощущения. — Хотел спросить, как у тебя дела тут? Может, помочь как-то? — Феликс решил пойти на неожиданный для него самого и очень ответственный шаг — отдать ей всю заботу, зная, что через пару дней они уже могут расстаться, не разобьет ли это им обоим сердце? С самого начала, как только он увидел её, эту заботу хочется отдать, будто он обязан это сделать, как ангел-хранитель или просто человек, который должен быть рядом.
«Зачем мне это? Отдавать свою заботу?..» — не понимал Феликс самого себя, слушая Джиён.
— Если не сложно, мне с жаркой блинов надо помочь, а то я немного огня побаиваюсь... — вновь отвела взгляд Джиён.
«Серьёзно?» — без насмешки подумал темноволосый.
— Помогу, конечно, — тот улыбнулся, повернувшись к плите.
«Почему я делаю это? Помогаю, забочусь, поддерживаю, обнимаю её...она же просто...даже не знаю» — впервые за эти пару дней задумался об этом Феликс, стоя у плиты.

— Помочь? — подскочил Чонин, тем самым отвлек Феликса от раздумий. — Я хочу подкинуть блины-ы-ы... — милым тоном протянул Чонин, будто маленький мальчик.
— Я должен это заснять! — подпрыгнул Джисон, вскочил с дивана с телефоном в руках и подбежал к ним, уже наводя камеру.
— Джиён только не снимай, — встал Чонин перед Джиён, закрыв её собой.
— Это никуда не пойдёт, расслабься, — махнул рукой щекастый, уже начав съемку. Чонин начал кривляться, передразнивая Хана.

Джиён налила тесто тонким слоем на сковородку, а Феликс зажег газ, спустя пару мгновений одна сторона блинчика была уже готова:
— Ну давай, подкидывай, — сказала Джиён Чонину, тот подошел и взял сковородку в руки.
— Давай, малыш Йена, ты сможешь! — Джисон подошел к плите и начал махать камерой, снимая Чонина, имитируя ртом барабанную дробь.
— Я смогу? — крикнул Чонин.
— Конечно! — поддержала Джиён Чонина.
Чонин подбросил блинчик, тот благополучно прилип к вытяжке над плитой, это было настолько смешно и нелепо, что никто не удержался: ни эти четверо, ни остальные сидящие на кухне, ни сам Чонин, он грустно опустил губы, но продолжил сквозь них смеяться. После этого он изобразил детский плач и пошёл в объятья Джиён:
— Мама, они надо мной смеются!
— Ну, сынок, не плачь! Они дураки! — поглаживала Джиён Чонина по головушке, после они, как мать и сын, обнялись и начали покачиваться из стороны в сторону. Джисон снимал их сверху с камерой в 0,5х.
— Я с ними больше не дружу! — продолжал плакаться Чонин.
— И не надо! Сынуля, пошли отсюда! — она увела Чонина за ручку на диван, гладила его по осветленным волосам, тот уткнулся носом в её плечо. Джисон, всё снимая, пошёл за ними. Он на 0,5х снимал сначала плачущего Чонина, потом успокаивающую его Джиён, так и вертел камерой туда-сюда.
— Мне нужно успокоить ребёнка, где его отец?! — Джиён решила вжиться в роль окончательно. Феликс выключил газ и подбежал к дивану:
— Дорогая, что случилось?
— Дорогая?! Ты кто такой?! — кричал Джисон из-за кадра, наводя камеру на Феликса. — Вообще-то я отец ребёнка! Милая, ты что, мне изменяешь?! — он повернул камеру на себя, пока говорил, после повернул камеру на девушку:
— Дорогой, это не то, о чём ты подумал! — выпучила глаза девушка.
— Дорогой?! Ханни, ты что, мне изменяешь и у тебя есть ребёнок?! — сидящий рядом Минхо влез в кадр.
— Ой, Лино-хён! О чём ты? Какой ребёнок?
-А вот этот ребёнок! — Хо шлёпнул Чонина по заднице.
— Как Вы смеете бить моего сына?! — обняла Джиён Чонина покрепче, Чонин заплакал громче.
— И моего внука! — стукнул Сынмин по столу.
— Папа? Ты нашёлся! — радостно открыла рот Джиён, Джисон не успевал наводить камеру на всех.
— Брат?.. — показал Феликс на Сынмина пальцем.
— Брат! Ты что, любовник моей дочери?! — Сынмин с кулаками подошел к Феликсу.
— Дорогой, не бей его! — Хёнджин подбежал к Сынмину.
-Мама?! — показал пальцем Минхо на Хёнджина. — Ты что, мама любовницы моего Ханни и бабушка его внуков?! — он повернул голову на Джиён. — Сестра?!
— Брат?! -Джиён и Минхо начали играть в «ладушки».
— Это какое-то безумие... — Чанбин с выпученными глазами пил чай.
-Согласен, — Джисон навел камеру на себя.

Спустя пару секунд весь этот абсурд закончился заливным смехом каждого, кто в нём участвовал. Джисон прекратил съёмку. От смеха Хо и Джиён стукнулись лбами, но Минхо не начал возмущаться, а просто продолжил светить своей улыбкой.
Феликс подсел к Джиён:
— Даже если ребёнок не мой, я тебя всё равно люблю! — похоже, Феликсу не надоело.
— Ты всё равно мой любимый муж! Я тоже тебя люблю, даже если ты мой дядя! — они взялись за ручки.
— А как же я... — опустил глаза Джисон.

«Я тоже тебя люблю» — прогонял Феликс эти слова Джиён в голове, хоть это всего лишь шутка, но эти слова чем-то грели его сердце, почему так?
— Может, уже нормально блины пожарим? Есть охота... — предложил Феликс. — Чонина к плите больше не пускать.
— Эй! — вскочил Чонин с Джиён.

Спустя некоторое время у плиты уже стояла целая стопка румяных блинов. Джиён наливала остатки теста, а через несколько секунд Феликс переворачивал блин лопаткой. Чонин просто наблюдал за процессом, потому что близко к плите его не пускали.

Тесто закончилось — значит и стопка блинов тоже. Феликс решил убрать сковородку, ещё не выключив газ. Джиён увидела ярко-сине-оранжевый огонь, он засверкал в её голубых глазах, воспоминания опять капнули вглубь:

Обычное утро, сны со спасителем опять  снились всю ночь. Одиннадцатилетняя Джиён опять проснулась с мыслями о нём, после села и нарисовала свой первый портрет: кругловатая голова, кривоватый нос, волосы, карие глаза, которые совсем не получились, пухлые губы и веснушки — просто нелепые точки. Нарисовано не из лучших, первый портрет всё-таки, но от работы исходило тепло и старания маленькой девочки.

«Мой первый рисунок...» — размышляла Джиён сквозь воспоминания.

На этом воспоминание обрывается, но проявляется другое:

Отец нашел небольшую папку с рисунками двенадцатилетней дочки и попросту сжег на её глазах.
— Чтоб ещё раз увидел, что страдаешь такой чушью! — сжигал отец очередной рисунок своей зажигалкой, которой обычно зажигал свои сигареты.
— Почему?! Мне это нравится! — плача, впервые возмутилась на отца Джиён.
— Ах, нравится? — улыбнулся отец. — Посмотрим, что ещё тебе понравится, — он взял сигарету, зажёг и закурил. — Хочешь вырасти бедной художницей-алкоголичкой? — комок дыма прилетел девочке в лицо. — Я не позволю своей дочери и наследнице тратить время на такие бесполезные вещи, — он взял сигарету, после схватил Джиён за правую руку и потушил сигарету о её запястье. Она заплакала, горькие слёзы капали на пол. Дэ Хюн повторил эти действия несколько раз, оставив кровоточащие точки по всей руке, после молча откинул её руку, будто это мусор. Девочка упала на колени от невыносимой боли, схватившись за руку. Рассмотрев руку, она заплакала ещё сильней, соленые слёзы стекли прямо на раны, от этого стало ещё больней.
С тех пор Джиён и прятала своё творчество.

Джиён стояла и смотрела на огонь, слеза от воспоминаний вновь стекла по её щеке, огонь потушил Феликс и опять вернул её в реальный мир:
— Эй, ты чего? — он снова дёрнул её плечо, та резко повернулась и Феликс увидел её слезу, так уже второй раз. Второй раз воспоминания доводят её до слёз, третий раз за день приходят к ней и оставляют свой осадок.

«О чём она всё время думает? Я не могу смотреть на её слёзы...» — посмотрел Феликс на девушку.
«Почему не могу..?» — задумался парень.

— Пойдём? — Джиён кивнула и посмотрела на свою руку: маленькие, почти незаметные шрамчики, которые не были заклеены милыми пластырями, давали о себе знать.