Бумажная принцесса

В поместье я возвращаюсь с Тэхёном на заднем сидении, потому что Чонгук всё бубнил, что не доверяет мне ехать одной. Мне хочется возразить, что я прекрасно добралась до верфи в полном одиночестве, но пока лучше промолчать. Чонгук явно не в настроении, чтобы с ним спорить.
После Каннингхэма он дрался с еще двумя парнями и победил обоих. По пути домой Тэхён посчитал выигранные деньги: получилось восемь тысяч. Это кажется каплей в море по сравнению с тем состоянием, которым они обладают, но Тэхён сообщает мне, что деньги, заработанные собственной кровью, куда милее сердцу.
Но на Чонгуке ни царапинки. Думаю, у него не останется даже синяков. Настолько яростными и мощными были сегодня его удары.
Остановившись на подъездной дорожке, я глушу мотор, но остаюсь в машине, потому что Чонгук остается в своей. Тэхён не задерживается - засунув деньги в карман, он выпрыгивает из внедорожника и идет в сторону черного входа, ни разу не оглянувшись.
Когда Чонгук наконец вылезает из джипа, я делаю то же самое. Мы стоим в десяти шагах друг от друга, и наши взгляды встречаются. Ненависть в глазах Чонгука, его стиснутые челюсти - глядя на него, я ощущаю смертельную усталость. Я устала, но не потому что сейчас почти два часа ночи, а я встала в семь.
Я устала от ненависти, которая исходит от Чонгука каждый раз, когда он видит меня. Я устала бороться с ним. Я устала от игр, напряжения и нескончаемой вражды.
Я делаю шаг к нему.
Парень поворачивается ко мне спиной и исчезает за углом дома.
Ну нет. Только не сейчас. Он не сможет убежать от меня. Я не позволю.
Я бегу за ним и благодарю Бога за то, что вокруг дома загораются лампы с датчиком движения. Они ведут меня на задний двор и дальше, на тропинку, которая спускается к берегу.
У Чонгука фора в шесть метров и преимущество в том, что он прожил здесь всю свою жизнь. Ему с легкостью удается обходить валуны, разбросанные по пляжу, и вот он уже у кромки океана.
Я все еще бреду по гальке вперемешку с песком, а Чонгук уже скидывает обувь, стягивает носки и входит в воду. Похоже, ему плевать, что штанины промокнут.
Ночь поздняя, но не темная. Луна освещает красивое лицо Чонгука. Его плечи опущены, и он проводит руками по волосам, когда я, наконец, встаю рядом с ним.
- Разве мы сегодня не достаточно мучили друг друга? - В его голосе слышится усталость.
Я тяжело вздыхаю.
- Насыщенный был денек, да?
- Ты привязала меня к креслу, - сердито напоминает мне он.
- Ты это заслужил.
Какое-то время мы просто стоим в тишине. Я тоже сбрасываю кроссовки, шагаю вперед и тут же взвизгиваю, когда ледяная вода касается моих ног. Чонгук усмехается.
- Атлантический океан всегда такой холодный? - Вопрос сам срывается с языка.
- Да.
Я смотрю на воду и слушаю, как волны бьются о берег. Снова вздыхаю.
- Чонгук, это больше не может продолжаться.
Он молчит.
- Я серьезно. - Схватив за руку, я разворачиваю парня лицом к себе. Его синие глаза смотрят на меня без всякого выражения, но уж лучше так, чем с обычным презрением. - Я больше не хочу бороться. Я устала от этой вражды.
- Тогда уезжай.
- Я уже говорила тебе, я здесь, чтобы остаться. Чтобы учиться в школе, закончить ее и поступить в колледж.
- Так я тебе и поверил!
Я раздраженно рычу.
- Ты хочешь услышать от меня что-то другое? Отлично, мне есть что сказать. Я не спала с твоим отцом, Чонгук. И никогда не собиралась, потому что, во-первых, это мерзко, а во-вторых, это мерзко. Он мой опекун, и я ценю все, что он для меня сделал. Так есть. И так будет.
Гук, засунув руки в карманы, продолжает молчать.
- Сегодня на яхте мы с Хосоком только разговаривали. Он рассказал мне о моем отце, и если честно, я по-прежнему не могу разобраться в своих чувствах. Я никогда не встречала Намджуна , но услышав о нем столько всего, даже не знаю, понравился бы он мне. Но я не могу изменить тот факт, что он мой отец, понимаешь? И ты не можешь продолжать использовать это против меня. Я не просила Намджуна переспать с моей мамой, чтобы она забеременела, и я не просила твоего отца врываться в мою жизнь и привозить меня сюда.
Чонгук язвительно усмехается.
- Ты хочешь сказать, что предпочла бы по-прежнему снимать с себя одежду за деньги?
- Прямо сейчас? Да, - признаюсь я. - По крайней мере, я знала, чего ждать от жизни. Я знала, кому доверять, а от кого держаться подальше. Можешь говорить что хочешь о стриптизе, но никто, ни одна живая душа за все мое время работы в клубе не назвала меня шлюхой или проституткой.
Чонгук закатывает глаза.
- Ну да, это же такая уважаемая профессия.
- Это средство заработка, - парирую я. - А когда тебе пятнадцать и тебе нужно оплачивать медицинские счета твоей умирающей матери, это способ выживания. Ты не знаешь меня. Ты не знаешь ничего обо мне, и ты даже не пытался узнать, так что не тебе меня судить. Не тебе поливать дерьмом то, о чем ты понятия не имеешь.
Его фигура снова напоминает каменное изваяние. Он делает шаг вперед, и вода ударяется о мои голые лодыжки.
- Ты не знаешь меня, - повторяю я.
Парень мрачно смотрит на меня.
- Я знаю достаточно.
- Я девственница, это ты знаешь? - Слова слетают с языка прежде, чем я успеваю остановить их, и Чонгук изумленно вздрагивает.
Но тут же приходит в себя, на лице снова застыло циничное выражение.
- Конечно, Лиса. Ты девственница.
- Это правда. - От стыда мои щеки краснеют, хотя я сама не понимаю, чего стыжусь. - Ты можешь и дальше продолжать считать меня шлюхой, но это ошибка. Мама заболела, когда мне было пятнадцать - откуда, черт возьми, у меня было время, чтобы спать с парнями?
Он хрипло смеется.
- А теперь ты скажешь мне, что ни разу не целовалась, да?
- Нет, целовалась. Я делала... еще кое-что. - Теперь все мое лицо пылает огнем. - Но ничего по-настоящему серьезного. Ничего из того, в чем ты меня все время обвиняешь.
- И сейчас наступает момент, когда ты попросишь, чтобы я сделал тебя женщиной?
Мне обидно до боли.
- Знаешь, иногда ты ведешь себя как настоящий подонок!
Чонгук хмурится.
- Я рассказываю тебе все это лишь потому, что хочу, чтобы ты понял, как несправедлив ко мне, - шепчу я. - Я понимаю, у тебя свои проблемы. Ты ненавидишь своего отца, скучаешь по своей маме, тебе по приколу избивать других людей. Ты долбанутый на всю голову, это же очевидно. Я не жду, что мы станем друзьями. Я вообще ничего от тебя не жду. Но я хочу, чтобы ты знал, что я устала от этой... этой вражды между нами. Прости, что так вела себя с тобой. Прости, что привязала тебя к креслу и позволила думать, что между мной и Хосоком что-то есть. Но с этого момента я больше не буду бороться с тобой. Можешь говорить все что хочешь, думать обо мне что хочешь, продолжать вести себя как последний козел, мне плевать. Я больше не собираюсь играть в эти игры. С меня хватит.
Он стоит и молчит, и я выхожу из воды и направляюсь в сторону дома. Я сказала что хотела и была честна с ним. Увидев сегодня, как Чонгук со всей дури колотит других людей, я многое переосмыслила.
Братья Чоны еще более сломленные, чем я. Им больно, им нужно выплеснуть свою злость, а тут появляюсь я. Но мой отпор лишь только все усложнил. И еще больше подогрел их ненависть ко мне. Я отказываюсь продолжать это.
- Лиса. - Голос Чонгука застает меня на верхней террасе.
Я останавливаюсь у бассейна и тяжело сглатываю, когда замечаю раскаяние в его глазах.
Парень протягивает мне руку.
- Я... - начинает он хриплым голосом.
- И что вы, детки, так поздно здесь делаете? - произносит заплетающимся языком женский голос.
Я подавляю раздражение, когда в дверях, ведущих на террасу, появляется Миён. Она одета в белый шелковый халат, ее светлые волосы каскадом спадают на одно плечо. В правой руке она держит бутылку красного вина.
Я замечаю, как морщится Чонгук от звука ее голоса.
- Мы заняты. Иди спать, - с холодным безразличием говорит он ей.
- Ты же знаешь, я не могу уснуть, когда твоего отца нет рядом.
Миён умудряется спуститься по лестнице, ни разу не споткнувшись. Она подходит к нам, и я вздыхаю, увидев ее остекленевшие от алкоголя глаза. Хосок - настоящий профессионал по части выпивки, но Миён я вижу пьяной впервые.
- Где Хосок? - Я беру ее за руку, чтобы она не упала.
- Уехал в офис, - начинает хныкать девушка. - В воскресную ночь! Сказал, там какое-то чрезвычайное происшествие, которое требует его вмешательства.
Я не могу не сочувствовать ей. Секрета нет: Хосок совсем не уделяет должного внимания их отношениям с Миён, как очевидно и то, насколько сильно ей хочется, чтобы он любил ее. Мне становится жалко Миён.
- Не знал, что секс с секретаршей стал считаться чрезвычайным происшествием, - язвительно говорит Чонгук.
Взгляд Миён мог бы испепелить его. Я делаю шаг в его сторону, желая защитить.
- Давай я отведу тебя в дом, - говорю я Миён. - В гостиную. Дам тебе покрывало...
Она вырывает руку.
- Ты у нас теперь хозяйка дома? - Ее голос повышается до визга. - Тогда ты дурочка, если считаешь, что значишь что-то для этих Чонов. А ты... - С лихорадочным огнем в глазах, девушка поворачивается к Чонгуку, - лучше бы тебе перестать разговаривать со мной в таком тоне.
Я была уверена, что Чонгук что-нибудь возразит в ответ, но он молчит. Я вопросительно смотрю на него, но момент упущен. Его лицо почти ничего не выражает, в глазах пустота.
- Когда-нибудь я стану твоей матерью. Тебе стоит поучиться быть вежливым со мной. -Миён, пошатываясь, шагает в его сторону и проводит своими длинными ногтями по его щеке.
Отшатнувшись, Чонгук убирает от себя ее руку.
- Да я скорее сдохну.
Он проходит мимо нее и направляется к дверям. Я бегу за ним, оставив девушку Хосока на террасе.
В этот раз я окликаю его.
- Чонгук.
Он останавливается перед лестницей в кухне.
- Что?
- Что... что ты собирался сказать мне до того, как нам помешала Миён?
Его голова поворачивается в мою сторону. Синие глаза полны злости.
- Ничего, - тихо говорит он. - Абсолютно ничего.
За моей спиной раздается грохот. Как бы ни хотелось мне побежать сейчас за Чонгуком , я не могу бросить пьяную Миён одну у бассейна.
Когда я бегом возвращаюсь к ней, она, покачиваясь, стоит почти у самого края воды.
- Пойдем, Миён. - Я тяну ее за руку. В этот раз она покорно следует за мной, слегка привалившись ко мне.
- Они все ужасные, - плачет Миён. - Держись подальше от них ради собственной безопасности.
- Все будет хорошо. Ты хочешь подняться наверх или останешься в гостиной?
- Где на меня будет пялиться призрак Су Джин ? - Ее передергивает. - Она здесь. Всегда здесь. Когда я стану тут хозяйкой, мы переедем. Сравняем этот дом с землей и избавимся от Су Джин раз и навсегда.
Это вряд ли. Я веду ее, или скорее тащу на себе, до гостиной, где над камином висит портрет Су Джин. Когда мы проходим мимо, она поднимает пальцы в форме креста.
Я едва сдерживаю смех, настолько это нелепо. На самом деле гостиная представляет собой длинное помещение, расположенное вдоль передней части дома. Здесь две зоны, и я тащу Миён в ту, что ближе к окну и дальше от портрета Су Джин.
Она с благодарностью опускается на диван, поджимает колени и складывает ладони под щекой. Из-за слез ее макияж расплылся, и Миён похожа на трагическую куклу, как одна из стриптизерш, которая была твердо уверена в том, что богатей, оставивший ей сто долларов чаевых, вернется за ней и заберет с собой. Конечно же, он не вернулся. Он просто использовал ее.
- Миён, почему ты остаешься, если Хосок так обижает тебя?
- Ты действительно думаешь, что есть мужчины, которые никогда тебя не обидят? В этом вся их мужская сущность, Лиса. Они причиняют боль. - Ее рука взлетает и сжимается вокруг моего запястья. - Тебе нужно убираться отсюда. Эти Чоны погубят тебя...
- Может, я хочу, чтобы меня погубили, - небрежно отвечаю я.
Она отпускает меня, прижимает руку к себе, словно хочет спрятаться.
- Никому не хочется, чтобы их губили. Мы все хотим, чтобы нас спасли.
- Хотя бы один порядочный парень здесь должен быть.
Мои слова вызывают у нее смех. Истерический. Она все смеется и смеется.
Я оставляю ее и поднимаюсь наверх, звук ее смеха щекочет мне спину. Эта женщина действительно не верит в то, что сможет найти мужчину, который не причинит ей боль.
Почему у меня тогда такое чувство, будто она провела ножом вдоль моего позвоночника, я не знаю.