Глава 24: Руководство фотосъемкой.
Раб перед ним заставляет Хопкина чувствовать, что он не понимает его.
Крепкий орешек, с необыкновенной скоростью восстановления. Он похож на неваляшку, быстро отскакивающую назад, когда вы ударяете ее кончиком пальца снова и снова, слабо сопротивляясь силе, играющей с ней. Это немного смешно и мило.
Сначала он заинтересовался эмоцией отвращения, которую демонстрировал раб, затем его притянула его гибкость и стойкость. Даже испытывая мучения, боль и слабость, раб не прекращает бороться; какое бы жестокое обращение он ни получал, он выздоравливает на следующий день.
И все же он не какой-нибудь тупица без мозгов или невинный ягненок, который не может закалить свое сердце. Он умеет читать ситуацию и достаточно безжалостен, чтобы использовать свое собственное тело. Он может замаскировать свои собственные цели борьбой с болью, чтобы попытаться взглянуть на личность Хопкина.
Нервы Хопкина испытывают бесконечное возбуждение при одном воспоминании о его глазах.
Где же питательная среда, порождающая такое умственное сопротивление? Что дает ему его неуязвимую силу воли? Что же позволяет ему рассеять травму пытки?
Он не может вынести, если не будет продолжать расследование. Хопкин все больше и больше интересуется им с каждой секундой, так что он оказывается перед Брайтом уже на следующий день.
Брайт удивленно смотрит на него, поэтому фотограф тоже прекращает съемку.
Хопкин пришел в качестве тренера, поэтому он выхватывает камеру у фотографа, просматривая снимки, комментируя: "Слишком просто."
Фотограф не знает, кто он такой, поэтому ему не очень нравится: "Кто вы? Не мешайте нам работать", - кто-то толкает его сзади, напоминая остальным сотрудникам, чтобы они слушали Хопкина.
Брайт слегка смущен. Высоко ли ценятся в здешнем обществе тренеры? Или у него есть еще какое-то особые заслуги, помимо работы?
"Ты мастер на все руки", - он пытается прощупать его.
Хопкин прямо говорит: "Фотография, в конце концов — это просто вопрос освещения, поэтому техника не трудна. Главное — это чувство и вкус искусства." Этому фотографу явно не хватало в этих областях. У него даже не было способности анализировать предмет, пытаясь сфотографировать дикого зверя в качестве домашней кошки, что за грабеж.
Брайт не должен быть в рубашке, он не должен вставать с постели, и самое главное, ему не стоит расслабляться и бездельничать.
"Дайте мне военную форму", - приказывает Хопкин.
Эффектность на бумажных фотографиях — это таинственная, непредсказуемая сила. С добавлением и усилением этой силы вы можете преодолеть все физические законы природы, чтобы стать самым сексуальным Богом №1 во Вселенной, который обладает силой соблазнять, завлекать и истощать вас через экран.
Брайт явно владеет этой магической силой.
Мужчина одет в темно-зеленую военную форму. Каждая пуговица была тщательно застегнута, каждая прядь волос аккуратно причесана. На нем галстук, он может похвастаться медалью, а за поясом у него висит оружие. На его одежде нет ни единой морщинки. Все сделано с особой тщательностью, как если бы он был солдатом, готовящимся принять участие в церемонии награждения.
Военная форма плотно заключает в себе мужчину, полного мужской привлекательности. Мощные, широкие плечи, широкая, крепкая грудь и аппетитные мышцы живота - все это прекрасно растягивает одежду. Множество глаз впились в него, желая разорвать эту надоедливую ткань, укусить его за грудную клетку и прямую мышцу живота. О, и не говоря уже об этих великолепных, прямых и длинных ногах, идеально пропорциональных его верхней части тела, и еще более привлекательных, когда он находится в военных брюках.
Он стоит высокий и гордый, но отличается от настоящих солдат, поскольку он не получил профессиональной подготовки.
Хопкин наставляет его: "Напряги ягодицы, они выглядят слишком большими и похотливыми... Остановись. Я не просил тебя отклячиваться вперед."
На лице мужчины появляется непроницаемое выражение, в котором сквозит обида.
У Брайта голова идет кругом, так это моя вина, что у меня большая попа?
Фотографии Брайта, изображающие стояние по стойке смирно, сидение, ходьбу, стрельбу и драку, сделаны в соответствии с инструкцией. Это во много раз утомительнее, чем работа с предыдущим фотографом. Брайт чувствует усталость после того, как его так много перемещают.
Хопкин внимательно изучает свою работу с выражением удовлетворения и придирчивости. Брайт берет две бутылки воды и садится рядом с ним, одну для себя, а другую протягивает ему. Хопкин отказывается, не меняя выражения лица, и продолжает смотреть на экран. Брайт пожимает плечами, не обращая на это внимания.
"Как долго ты учишься?" - Спрашивает Брайт.
"Два часа."
"Тогда ты действительно гений."
Хопкин объясняет словно идиоту: "Фундаментальное образование — это всего лишь одна инъекция в Городе. Это делается за 3 секунды и стоит совсем не дорого, доступно даже для обычных семей. Среднее образование и профильные навыки стоят чуть дороже, - он делает паузу, - ой, чуть не забыл. Ты же не из Города. Сейчас еще не поздно сделать укол; тебе нужно вложить немного здравого смысла в свой пустой череп."
Это настолько революционно для мировоззрения Брайта, что он даже не замечает явного сарказма.
Детство без заучивания параграфов является неполным.
Получение знаний так легко сопряжено со многими неисчислимыми рисками.
"Я банкрот, я отдал свой бонус другим", - отвечает Брайт. Это его оправдание, потому что кто знает, какие странные вещества они могли бы ввести ему, копаясь в его мозгу. Затем он продолжает свою логику: "Тогда зачем тебе тратить время на обучение?"
Потому что ему скучно и нужно убить время. Кроме того, для него это так же легко, как есть и пить. Брайт назвал его "гением" и это, наконец, правильное описание.
Хопкин начинает вспоминать прошлое - редкий случай для него. Почему он учился фотографии, когда был моложе? Воспоминания настолько стары, что он почти не реагирует, пока погружен в них.
Внезапно снаружи студии раздается шум.
Сотрудники смотрят друг на друга в замешательстве: "Что происходит?"
"Я выйду и посмотрю", - кто-то выбегает на улицу. Через некоторое время он возвращается с новостями: "Какая-то группа защиты животных сумела пробраться внутрь, протестуя против шоу, в котором люди убивают животных для развлечения. Охрана разбирается с этим."
"..." Брайт не может согласиться с ними, разве здесь не убивают людей для развлечения? Почему нет никакой правозащитной группы для них?
Это похоже на запутанный судебный процесс, про который он слышал раньше. Отец заставил свою дочь совокупляться с их любимой собакой. Судья признал отца и дочь виновными в жестоком обращении с животными, потому что животное не в состоянии понять, что с ним произошло, и не в силах защитить себя.
Пока он ругается про себя, шум становится все громче и громче.
До тех пор, пока кто-то не закричал: "Бомба!"
Брайт подсознательно тащит ближайшего к себе человека и бежит, ища укрытия. Но тот, кого тащат, не желает сотрудничать и начинает яростно сопротивляться. Брайт использует все больше и больше силы, пока он крепко не закрепляет руки другого человека, полностью фиксируя его тело внутренней стороной своих рук, и сжимает его лицо на груди.
Как только они сумели спрятаться, стена взрывается. Грязь и деревянные панели летят, разбросанные повсюду. Брайт опускает свое тело так низко, как только может, лежа на полу.
Сверху раздается холодный механический голос: "Ликвидация цели завершена. Все люди должны ждать медицинской помощи именно там, где они находятся."
Прежде чем Брайт успевает отреагировать, Хопкин, наполовину подавленный им, внезапно с силой переворачивается. Их позы немедленно меняются местами. Другой человек молча смотрит на него, к тому же Брайт не может разглядеть выражение его лица сквозь дым.
Объявление повторяется несколько раз. Брайт пытается встать, но Хопкин не двигается.
"Хопкин, я не могу двигаться с тобой там", - говорит Брайт слегка смущенно. Просто так получилось, что Хопкин придавил Брайта возле его промежности. Его малыш все еще немного чувствителен от всего полученного ранее адреналина, поэтому у него есть реакция.
Он пытается относиться к этому непостижимо великолепному мужчине на равных. Ему нужен равноправный диалог, даже если это похоже на простое приветствие с незнакомцем. Не фасад спокойствия, скрывающий невысказанное напряжение между участниками, не невысказанные властные отношения хозяина-раба в шоу, и не ситуация одиночного заключения в виде монолога, когда один человек говорит - одна собака по кличке Латяо слушает. И Хопкин - лучшая цель, с которой он сталкивался до сих пор.
Когда он вспоминает об этом впоследствии, то, вероятно, именно это глубоко укоренившееся одиночество ослепило его глаза, не позволив увидеть Хопкина таким, каким он был на самом деле.
"Не прикасайся ко мне так небрежно", - голос Хопкина, кажется, что-то подавляет. Что-то вроде ненависти.
Брайт наконец-то понимает, почему этот великолепный парень не ведёт себя так же, как другие здесь. Похоже у него маниакальное стремление к чистоте, к тому же ему психологически трудно взаимодействовать с людьми того же пола.
Это заставляет его чувствовать себя в безопасности и сопереживать.
Когда взрыв закончился, студия была полностью в беспорядке. Брайт наконец-то может встать и видит, что в основном жертв нет, и все в сознании. В лучшем случае это царапины или легкие раны от удара чем-то.
"Эти чертовы группы защиты животных устраивают нечто подобное несколько раз в год."
У Брайта нет времени думать о чем-то еще. Сейчас ему действительно нужно сходить в туалет. Поскольку его военные брюки не были такими уж свободными, все складки заметно исчезли после того, как они были туго натянуты в определённом месте.
Он надеется, что с ним не станут обращаться как с извращенцем...