Только не просыпаться
Марьяна
Я смотрю на своё отражение в зеркале. Тёмные круги под глазами, волосы собраны кое-как, руки сжаты в судорогах — в одной пакет, в другой сумка. Моя жизнь теперь официально вмещается в пару пакетов из ближайшего супермаркета. Символично, чёрт возьми.
Мельком поглядываю на Элли — она лежит на своей подстилке, сжавшись в комочек. Поскуливает едва слышно, но не двигается с места. Умная, понимает: что-то не так. Подхожу, провожу рукой по её ушам, шепчу:
— Всё нормально, малышка. Ты остаёшься здесь. Пока.
Выхожу. Дверь закрываю ногой — громко, резко. Подхожу к машине, открываю багажник и, не церемонясь, закидываю вещи внутрь. Они падают с глухим стуком.
Возвращаюсь внутрь, переобуваюсь. Последний взгляд на пустой коридор — такой стерильный, как больничная палата. Прощаюсь с Элли. Она не идёт за мной.
Захлопываю дверь. Ключ проворачиваю с отчаянной злостью. Щёлк. Всё. Закрыто.
Набираю Ульяну. Она берёт почти сразу.
— Да, Марьян... — голос тихий.
— Я закрыла дверь. Выезжаю, — говорю чётко, без тени сомнения.
— Хорошо... Прости, что не получилось нормально попрощаться... — грусть в её голосе такая тёплая, что хочется разреветься, но я сжимаю зубы.
— Ульянка, о чём речь, всё окей, — бросаю с лёгкой улыбкой, натянутой, как струна, — скоро встретимся. Может, даже на следующей неделе. — Вру. Нам обеим. Потому что не знаю, увижу ли я их вообще.
— Да, может... — она слышит ложь, но делает вид, что верит. Вот за это я её и люблю.
— Ну, давай. Пока.
— Пока... — шепчет она, и я отключаюсь. Быстро, чтобы не передумать.
Сажусь за руль. Мотор заводится с первого раза. Ворота открываются неспешно, будто не хотят меня отпускать.
Выезжаю. Минуя родные кусты, фальшивую тишину и окна, из которых за мной никто не смотрит. И слава богу.
Я надеюсь, что отец сейчас не дома.
Я сильная. Я умная. И мне всё больше нравится это ощущение — когда я делаю, как считаю нужным, а не как велено.
А если он дома?
Ну... Значит, будет весело. Или громко. Или и то, и другое...
***
Тихо подкатываю к небольшой парковке у дома. Несколько чужих машин уже стоят у ворот. Отлично. Видимо, либо отец вернулся с «партнёрами», либо снова к Эдику наведались его друзья-обормоты. Весело.
Сквозь лобовое стекло гляжу на то самое дерево — чёртов монстр, кажется, ещё выше, чем вчера. Прямо символ всей этой семейной кривизны — растёт не туда, но всем норм.
Оглядываюсь. Ничего подходящего для входа нет — у главного входа свет, машины, движуха. Ладно, плевать на это дерево. Зайду через задний двор. Главное — не шуметь. Остальное пофиг.
Сую вещи обратно в машину, ключи прячу в сумку, сумку — через плечо. Осторожно обхожу дом. На заднем дворе вижу какого-то паренька у бассейна — чистит воду, такой весь в процессе. Только бы не обернулся... Я проскакиваю мимо, как тень, и юрко ныряю в стеклянные двери.
И, конечно, запутываюсь в этих чёртовых занавесках. Мама решила, что они придают "уют" — а по факту они придают инфаркт. Выпутываюсь с шипением змеи, и тут же слышу громкие разговоры в коридоре.
— Не знаю, мы так хорошо отдохнули, — говорит один голос.
— Ага, жаль, что ты не поехал, — второй.
Ну вот, цирк приехал. Дружки Эдика. И, естественно, прямо у зала. Где я. Конечно. Почему бы и нет?
— Твою мать... — шепчу, бросаю сумку в тумбочку под завал из фоток, грамот и другого семейного самохвала, и — по старой памяти — юркаю за диван. Там есть маленькая щель у стены. В детстве я в ней часами сидела, когда хотела исчезнуть. Сейчас, впрочем, причина почти та же.
Три тела входят в зал. Ржут, обсуждают какую-то «новенькую». Как всегда, у них весь мир — это чья-то внешность и кто с кем спит. Я задерживаю дыхание.
Они, слава небесам, уходят на задний двор. Я, как спецагент, выныриваю из укрытия, хватаю сумку — и к коридору. Осталось только...
— Марьяна? — за спиной голос Эдика.
Замираю. Может, если я просто не повернусь, он подумает, что у него глюки? Нет? Не прокатит?
Медленно разворачиваюсь. Его лицо сначала недоумённое, потом — классика жанра — вытягивается в довольную ухмылку.
— Ты что, сбежать хочешь? — идёт ко мне ближе. — Не стоит. Люди на улице испугаются тебя, — ухмыляется, кивая на моё лицо. Ах да, синяки. Сегодня они выглядят как экспонаты на выставке домашнего насилия.
— Сбежать? Ну да. А ты думал, я ради твоих глубокомысленных шуток тут держусь? — прищуриваюсь. — Хотя, признаюсь, одна твоя рожа в окне — и правда повод не выходить. Подумают, эпидемия началась.
Разворачиваюсь и почти бегу к лестнице, пока он не передумал и не решил сдать меня прямо сейчас. Шанс, что он нажалуется отцу? Ну, процентов восемьдесят. Через десять минут батя уже будет тут, как по команде. Нужно всё успеть.
На верхнем этаже — в комнату. Быстро. Сумку за тумбочку. Раз-два — одежда в корзину, сама — в душ. Пять минут и я уже "домашняя девочка": мокрые волосы, рубашка, тапочки. За годы в этом доме я стала чемпионом по скоростному переодеванию, притворству и выживанию. Что ж, очередной финал.
Крадусь в кабинет отца. Сердце в пятках, но руки — чёткие. Подхожу к столу, кладу ключи, разворачиваюсь — и...
Ручка двери опускается сама.
Сука.
Шаг назад. В дверях — он. Холодный, как вечный лёд.
— Что ты тут делаешь?
— Доброе утро, — пытаюсь сыграть в вежливость. — Это ведь то, что обычно говорят утром, не так ли?
— Я спросил: что ты тут делаешь?
— Искала тебя.
— Зачем?
— Хотела... — ком в горле, мысли бегают по кругу. — Хотела спросить... сможешь ли ты дать машину. Мне нужно отвезти работу в университет.
— Работа?
— Да. Нужно сдать.
— Ты уверена? — его взгляд прожигает.
— Конечно, отец. А зачем бы мне ещё тебя искать? — голос звучит спокойно, хотя внутри я дрожу, как натянутая струна.
— Эдуард сказал, ты сбегаешь.
— Наверное, он что-то не так понял, — пожимаю плечами, стараясь выглядеть как можно спокойнее.
— Ты что-то хотела забрать в моём кабинете?
— Нет. Я зашла, тебя не было, и я выходила. Потом увидела тебя.
— Кто разрешал заходить без спроса?
Вот оно. Нашёл, к чему придраться.
Я вздыхаю. Ненавижу это делать.
— Изви...
Шлёпок. Прямо по щеке. Слёзы не текут — я уже не умею.
— Сколько раз я говорил? Нельзя заходить в мой кабинет! Нельзя!
Он трясёт меня. Был бы не звонок — продолжил бы. Телефон спасает.
— Да, — говорит резко, потом голос резко меняется. — Конечно. Конечно, ждём.
Повесив трубку, он кидает на меня взгляд, полный ненависти.
— Пошла вон. И чтобы я тебя не видел.
Я не жду повторения. Вылетаю из кабинета и бегу в свою комнату. Там — в подушки. Прямо лицом. Прячусь в них, как в броню. Но спокойнее не становится. И не станет.
Вспоминаю о сумке, резко встаю, хватаю телефон. Звоню Ульяне. Она поднимает после пары гудков.
— Алло, Марьян?
— Да. Как вы там? Что с Николь?
— Всё нормально, ничего страшного, — вздыхает. — Сейчас она с Рустамом в больнице.
Слышу Элли на фоне. Значит, они уже дома. Хорошо.
— А ты как? — спрашиваю.
— Уже нормально. За меня не переживай. Слушай, ты добралась? Всё окей? Отец ничего?
— Всё хорошо. Никто ничего не заподозрил, — вру. Про Эдика и пощёчину умалчиваю.
— Тогда я выдохнула, — в её голосе улыбка. Тепло, хоть на пару секунд.
Мы ещё немного говорим, потом я сбрасываю звонок. Сажусь на кровать. Есть хочется зверски, но выходить из комнаты — идея сомнительная. На прикроватной тумбочке замечаю вчерашний сендвич. Обветрился. Ну и хрен с ним. Проглатываю за пару укусов.
Потом ложусь. Устраиваюсь поудобнее. И, как ни странно, засыпаю. Последняя мысль перед тем, как всё гаснет — я не хочу просыпаться.
***
Увы и ах, я просыпаюсь. На улице начинает понемногу темнеть, а я всё так же лежу, не в силах сдвинуться. Волосы спутались, но хоть высохли. Щека пульсирует, будто напоминает о себе. Как мило.
Переворачиваюсь на бок — и замечаю, что балкон захлопнулся. Подхожу, открываю обратно. В лицо ударяет свежий воздух, и я глубоко вдыхаю, будто им можно смыть всё это дерьмо. Вернувшись в кровать, только собираюсь снова уснуть, как дверь открывается.
Входит мама.
— Марьяна, — говорит она.
Я поворачиваю голову:
— Да?
— Не выходи сегодня. К нам должен приехать очень важный гость. Если ты что-то испортишь, тогда...
— Можешь не продолжать, — перебиваю. — Я и так знаю, что будет.
Поворачиваюсь к ней другой стороной, чтобы она лучше рассмотрела синяк. Может, хоть на секунду станет стыдно. Но она молча уходит. Конечно.
Я только начинаю надеяться на спокойствие, как в комнату заходит Вера.
— Привет, моя милая, — говорит она тихо, и я непроизвольно улыбаюсь.
— Привет, — встаю, подхожу к ней и обнимаю. Её руки всегда пахнут лавандой и терпением.
— Как ты, моя хорошая?
— Всё отлично, — бормочу, опуская голову, чтобы она не видела моего лица. Хотя... что я скрываю? Она и так уже всё видела. Даже хуже.
Только теперь замечаю в её руках тарелку с едой.
— Отец запретил мне кушать?
Она кивает, отводя глаза. Горло сжимается.
— Я поняла.
Я молча беру тарелку, выхожу на балкон и ставлю её там — если вдруг в комнату заявится тот самый гость из ада. Оборачиваюсь к Вере:
— Можешь идти.
Конечно, мне бы хотелось, чтобы она осталась хоть на пару минут. Просто посидела рядом. Но если её увидят... её просто выкинут отсюда. Без разговоров. А ей нужны деньги. И я не могу — не имею права — ставить её под удар.
Вера кивает, уходит. Комната снова пустеет. На фоне закат вырисовывает на небе мазки золота и розового — как будто кто-то старательно закрашивает это проклятое небо в спокойные цвета.
Я захожу обратно, собираю волосы в небрежную гульку и открываю нижний ящик тумбочки. Оттуда достаю припрятанную пачку сигарет. Трофей свободы.
Сажусь на балконе, на пол, чтобы не было видно снаружи — ни меня, ни то, что я делаю. Поджигаю сигарету, делаю затяжку и почти сразу беру в руки еду от Веры. Горячее и дымное смешиваются — как жизнь и привычка выживать. Так проходят несколько минут моего вечера. И наверное, это были не худшие минуты за последнее время.
***
Я встаю, стряхиваю с себя остатки этого хрупкого покоя и, прикрыв еду другой тарелкой, оставляю сигареты на балконе. Пусть полежат. Пусть впитают в себя этот закат, эту тишину, эту странную форму облегчения.
Плетусь в ванную — босиком, как привидение, которое слишком устало пугать. Открываю кран и жадно пью прямо из-под струи. Вода холодная, но это даже приятно.
Жаль только, что я забыла: мне же нужна была вода. Настоящая. В бутылке. С запасом. На случай, если меня снова "накажут" за нечто несуществующее. Но сейчас я стою, согнувшись над раковиной, капли падают с подбородка в раковину, и мне вдруг становится всё равно.
Пусть.
Разгибаюсь, смотрю на своё отражение. Глаза потухшие, щека темнеет — красиво, почти художественно.
Я выключаю воду, вытираю рот рукавом и возвращаюсь в комнату. Балкон открыт, тёплый ветер шевелит занавески. Сажусь на край кровати, обнимаю колени, замираю. Пахнет дымом и курицей. Абсурдная смесь.
И в этот момент я понимаю: мне снова не хочется просыпаться. Потому что здесь, между ударами, ложью и тонкой надеждой, всё превращается в один большой, бесконечный день.
И я всё жду, когда он наконец закончится.
❗️ Ребятки, жду всех вас в своëм тг:
https://t.me/asyaaleksikova
Ася Алексикова в описание профиля есть ссылка на канал 😉(Там можно найти спойлеры к главам, а так же там будут выходить дополнительные главы)❗️
Спасибо за прочтение! Оставляйте комментарии и подписывайтесь💖(Если хотите, чтобы новые главы выходили как можно скорее, проявите активность, чтобы я знала, что вы ждёте )Также подписывайтесь на мой ТикТок аккаунт про книги: asxalexikov 💕