Контакт

(Повествование в этой главе будет вестись от лица Лилит)

Очередной неспокойный день. Они все неспокойные, после тех событий, что произошли со мной, с нами.

Я – Лилит Жадан, актриса, голливудская звезда, за моей спиной десятки проектов. Мой муж Айзек – вокалист рок-группы, он был не менее известнее меня. Мы очень любили друг друга, жили в счастье и покое, пока Айзек не заболел очень серьезной болезнью, которая долгое время прогрессировала в нем и была выявлена только чуть ли не на последнем этапе.

Это были трудные времена как для него, так и для меня, так и для всей его группы, участники которой всегда держались рядом с нами. Огромный стресс, нескончаемые переживания, это всё преследовало меня до конца. Когда Айзеку удалось избавиться от болезни, он кардинально изменился... и не только он, я тоже.

Айзек ушёл из группы, я поддержала его и ушла из кино вместе с ним, потому что у меня теперь появилось постоянное переживание о его здоровье. Мы жили вместе, он всегда говорил о том, что после болезни осознал многое: что он хочет жить как обычный человек, ему надоела эта популярность, надоели выступления, но на самом деле причина была другая, и я знала ее. Дело было в том, что у Айзека был творческий кризис, ему не лезла в голову ни одна идея, болезнь практически убила его изнутри, а он сам по себе очень творческая личность и, кажется, его творческая сторона не смогла это пережить, потому умерла, превратив Айзека в другого человека, которого я всё равно не переставала любить.

Мне всё это тоже давалось очень трудно. Переживания, таблетки от бессонницы, которые Айзек до сих пор заставляет меня пить, и которые плохо справляются со своей работой. Что-то тревожит меня каждую ночь, что-то пытается достучаться до меня, но я не хочу пускать это что-то, оно будто принесёт с собой что-то плохое.

Айзек устроился на какую-то работу, он отчаянно искал способы зажить как обычный человек, всегда избегая встреч с остальными участниками группы. Они были единственными, кто к нам, а точнее ко мне, приходили. Но после начала карантина и их визиты стали редким явлением.

И вот снова бессонная ночь. Айзек постоянно пропадал на своей работе. Не знаю, зачем он так вцепился в неё, денег у нас итак было достаточно... а вот мне его было недостаточно.

Смотря в потолок, лежала, размышляя. В голову всегда лезли тягучие мысли о пережитом, трудном периоде и о периоде, который был до. Всё-таки играть в кино было великолепно, хотя и очень трудно. Блистательно отыгранные роли, съемки с утра до ночи, на которые Айзек раньше тоже приходил, приносил обед или забирал меня с них; это было невероятное время, которое доносило мне большое удовольствие. Нынешнее одиночество меня душило. Я потухала, но Айзек, кажется, этому не придавал значения.

Потянулась за телефоном, чтобы написать Айзеку и спросить, когда он вернётся. Наш диалог в мессенджере состоял только из моих сообщений. Я не знаю, откуда у него появилась эта привычка, но он никогда не отвечал мне на них. Читал каждый раз и молча, без ответа, выполнял мою просьбу. Сейчас я спросила у него, когда он вернётся с работы, и ещё написала, что я его очень жду. Прочитано. Ответа нет. Не удивлена.

Отложив телефон обратно на тумбочку, я вновь окунулась в мысли. Я давно не ходила к своему психиатру, хотя он мне пишет и просит завершить курс. Нужно бы и вправду закончить, тем более, он был одновременно и моим психологом, может он поможет мне справиться с тем, что я переживаю сейчас. Ладно, напишу ему завтра утром и договорюсь о следующем приеме, ко всему прочему, у меня кончаются мои таблетки от бессонницы, которые, как ни странно, продают по рецепту, который я где-то потеряла. Видимо, они работают как антидепрессанты, хотя у меня они просто вызывают лёгкое головокружение и эйфорию. Эти чувства от описаний, словно появились у меня на мгновение и тут же исчезли. Хочу их продлить, пусть и до следующего приёма ещё нужно было подождать.

Я подскочила с кровати и сразу пошла к тумбе, в которой хранились все лекарства. Мои таблетки, как и всегда, лежали на самом видном месте. Вытащив одну штуку, я направилась на кухню, где набрала воды и запила ею лекарство. Она начинала действовать буквально через пять минут после приёма. Какие отупляющие разум чувства. Почему людям они приятны?

Так задумалась, что совсем не услышала звук открывающейся двери. Айзек вернулся! Его голос сразу завлëк меня ко входу в квартиру. Он стоял там с немного хмурой улыбкой. Устал. Конечно, работает без остановки.

— Ты чего так задерживаешься там? — я подошла и обняла его, он был очень холодный, поэтому через пару секунд я нехотя отстранилась. — Замёрз? На улице прохладно, а ты одет так, словно вышел на прогулку в разгар лета.

Его усталый взгляд гулял по коридору, будто пытаясь найти что-то новое, а когда не получилось, вновь вернулся ко мне, и губы Айзека тронула лёгкая улыбка.

— Утром было тепло. Не думал, что так задержусь, — он подошёл почти вплотную, томно вдыхая полной грудью и смотря на меня.

Я улыбнулась, глядя в его уставшие глаза. Мне даже, с какой-то стороны, казалось милым то, что он так старается работать, что он прилагает столько усилий для этой работы, хотя у него до этого было все, и он не побоялся отказаться от этого.

— Ладно, пойдем, я накормлю тебя, а потом посмотрим фильм, хорошо?

Айзек прошёл в спальню, а я за едой. Заказала пиццу заранее, так как готовить настроения совсем не было, да и сил тоже, если честно. Вместе с пиццей направилась в спальню. Айзек сразу повернулся и вновь улыбнулся мне. Пряди черных волос застилали лоб. Наконец он немного раскрепостился. Я положила пищу на кофейный столик и легла к Айзеку.

— Вот скажи, чем ты занимаешься на своей работе? — я, как и всегда задала ему этот вопрос, слегка нахмурив брови.

— Лилит, — его тихий смех завораживал меня, — в который раз ты у меня это спрашиваешь?

Я пододвинулась к нему ближе. От него веяло холодом, но от этого становилось только приятнее. Хотелось укрыться вместе одеялом.

— И в который раз ты избегаешь ответа, — обижено прошептала я.

— Я не избегаю, Лилит, – он подтянул меня через плечо, ближе к себе. — Я журналист, говорил же тебе. Приходится задерживаться иногда, чтобы доработать статью, сроки горят.

— Так вот оно как, из мировой звезды – в скромного журналиста, — хмыкнула я.

— Так вот оно как, из мировой звезды – в хмурую домохозяйку, — передразнил он меня.

— Да пошёл ты. — Посмеявшись, оттолкнула его я.

— Я же вижу, ты скучаешь по кино. Почему ушла? Я тебя не заставлял ведь.

Конечно не заставлял, напрямую. Боязнь за его здоровье и его странные правила: избегать остальных участников группы, не выходить никуда, притворяться мëртвым для всего мира и заставили меня уйти. Так бы мы виделись ещё реже с ним, если вообще виделись бы. Что же у него произошло с группой, что он так яро избегает встречи с участниками? Мне никогда не удаётся его разговорить, а у остальных он запретил мне спрашивать, сказал, что это их дело и мне не стоит вмешиваться.

— Хотела больше времени проводить с тобой, — я вновь приблизилась к его бледному и холодному лицу, — а ты пропадаешь на работе...

Он застыл, глядя мне в глаза. Его взгляд тянул меня куда-то. Куда-то в бездну, глубокую пропасть, но я и не сопротивлялась, наоборот, только содействовала этому.

— Прости меня, — прошептал он и потянулся к моим губам.

Почти получила холодный, будоражащий поцелуй, как вдруг, звонок в дверь. Взгляд Айзека сразу стал враждебным. Он повернулся в сторону коридора, и прищурившись, всматривался, задаваясь вопросом: послышалось ли ему это?

— Ты кого-то ждёшь? — холодно спросил он, будто покрываясь иголками, которые я почувствовала чуть ли не физически.

— Нет... вроде никто не должен был зайти, — я встала с кровати, намереваясь направиться в коридор. — Сейчас посмотрю.

— Не надо... вдруг что-то опасное, останься в спальне, я взгляну, — твердо сказал он, гладя меня за плечо и сажая обратно на кровать.

Я кивнула ему, и он направился в коридор. Все так затихло, очень сильно, мне показалось даже, что время замедлилось. Почему-то всей душой и телом я почувствовала какую-то опасность, она появилась из ниоткуда, но глубоко в душе я знала причину появления этого чувства...

— Саманта пришла, — напряженно сказал Айзек, вернувшись в спальню. — Откроешь ей?

Саманта. Одна из участниц группы Айзека: барабанщица. Мы с ней очень сблизились в период болезни, у нее прекрасно выходило поддерживать и меня, и Айзека. Даже после его выздоровления мы общались, в основном по телефону, но что ей нужно сейчас? Почему она пришла так поздно, без предупреждения?

— Да, сейчас... — я встала и уже направилась в коридор, но у дверного проема Айзек остановил меня и взял несильно за руку.

— Но помни, моя звездочка, что обо мне нужно молчать, хорошо? И не впускай никого сюда, пожалуйста, — он смотрел прямо в мои глаза, умоляя, но при этом и показывая, что эту просьбу нельзя отвергнуть.

Я грустно кивнула, и он отпустил мою руку. Холодный след от его легкого касания, остался на запястье. Быстро выйдя из спальни и закрыв дверь за собой, я подошла к входной двери. Посмотрела на экран, через который я видела, кто стоит за дверью...