Cuatro
«Одна из причин, почему мы так жаждем любви и так отчаянно ищем ее, заключается в том, что любовь - единственное лекарство от одиночества, от чувства стыда и печали».
© Грегори Дэвид Робертс «Шантарам»
Иногда самым разумным решением кажется просто тихо уйти. Будто бы с незаметным уходом исчезнут и проблемы, от которых пытаешься избавиться. Когда понимаешь, что чертовски неправильно прижимать к груди чужую девушку, но в то же время чётко осознаёшь, что без неё уже просто не выживешь. И совсем неважно, что слишком хорошо запамятовал тот день, в который стал смотреть на неё иначе, не как на девушку лучшего друга.
Чимин прекрасно помнит то число. Он совсем не планировал влюбляться в тот год, ведь на носу висело поступление, на дворе стоял тёплый апрель, и пригревало весеннее солнце. В тот день он впервые увидел её: идущую в толпе, и запомнил черты лица Ким навсегда. Да, возможно, это была просто искра, которая так же быстро как и вспыхает - потухает. Но день ото дня Чимин грел в своём сердце её образ. И совсем неважно, что он был не знаком с девушкой, разукрасившей его мечты.
Для того, чтобы влюбиться, требуется всего несколько мгновений, достаточно одного взгляда. А вот разлюбить потом выходит не всегда. Забыться в ком-то другом... Пак уже всё перепробовал, но так до сих пор не может не любить наивную Джен.
А когда в сентябре она появилась под руку с его лучшим другом детства в университете, Чимин умер.
Да, он продолжает жить, продолжает оставаться сильным и улыбаться, когда того требует случай, но всё это видимость, ведь внутри он давно уже мёртв. И только лишь рядом с Дженни его сердце оживает и начинает с надрывом трепетать в груди, словно какая-то сломанная механическая игрушка.
Чимин уже потом узнал, что Ким и Чон познакомились тем же летом, когда ему пришлось ненадолго покинуть Сеул. А в сентябре уже стало поздно что-либо менять. Её сердце было отдано другому, а нежными устами владели чужие вечно сухие губы.
Первые месяцы Чонгук был без ума от своей новой пассии, но потом что-то пошло не так, и он стал время от времени пропадать в ночных клубах в поисках таких же дешёвок, как и сами заведения.
А потом его похождения участились, а чувства к любимой девушке стали безвозвратно исчезать. И Чимин сам не понимает, почему Чон до сих пор не порвал с Дженни, ведь их отношения уже давно зашли в тупик. Очевидно, что у Чонгука пропал интерес к ней, а это самое непоправимое. Особенно когда тебя увлекают ничего не значащие пустышки. Чимин не понимает, как Чон может себя так вести. Будь он на его месте, никогда не поступил бы так же.
Пак всего лишь пытается заглушить боль, когда получает в ответ счастливое «Жду:)». И пусть это не совсем честно по отношению к Пак Юнми, но Чимин просто хочет в очередной раз представить самую желаемую на месте другой.
Он тихо с хорошо спрятанным сожалением в очах покидает неудобный диван, на котором провёл бессонную ночь рядом с Дженни, надевает свитер, неотрывно смотря на хозяйку, последний раз ласкает взглядом вздёрнутый носик, сомкнутые глаза и поджатые губы, после чего уходит, оставляя терпкий привкус одиночества.
Oдинок ли Чимин?
Несказанно. Ему не нравится возвращаться в пустую квартиру, где, кроме немногословных стен, его больше никто не ждёт. Старый диван, потёртая тумбочка, в которой он хранит снотворные, и одна-единственная картина красивого восхода, дарящая надежду, что однажды такой же яркий восход наступит и в его жизни. Пак каждый раз, едва успевает переступить порог, тут же включает телевизор, чтобы не слышать убивающую тишину. Чимин уже забыл, каково это - слышать шум в соседних комнатах, ощущать ароматный запах горячей еды на плите и тёплый семейный уют.
Одиночество - это ещё одна его личная боль.
Чимин понимает, что, однажды найдя забвение в объятиях любимой девушки, рано или поздно захочет этого снова. И он надеется, что в таком случае её кто-нибудь сможет заменить. Но увы. Того сладкого запаха ванили, вперемешку с глубоким шоколадным и терпким кофейным больше нет нигде. И в объятиях Юнми Чимин вряд ли найдёт столько желанного тепла и ласки.
Без приветствия он грубо врывается в чужую квартиру, хватая её хозяйку за тонкие запястья и толкая к стене. Чимин, словно дикий, начинает ненасытно сминать губами нежную кожу, ниже ключиц. Парень знает, что это всего лишь игра, основная роль которой возлагается на воображение. Нужно просто постараться представить, что это тело Дженни, а не Юнми.
Но даже если разум возможно обмануть, то сердце - вряд ли.
Использовать кого-то чертовски нехорошо. Пользоваться чужим телом, чтобы по-хозяйски оставлять свои метки, а на пике экстаза шептать совсем другое имя - нечестно по отношению к той, которая каждый раз ведётся на обман, даже не подозревая, что парни под словами «Я тебя люблю» чаще всего имеют в виду «Я хочу твоё тело». Раздвинуть ноги и позволить кому-то физически заполнить внутри - легко, но позволить кому-то заполнить уже давно пустующую душу - сложнее всего.
После смерти старшего брата Чимин поклялся сам себе, что больше никогда никого не впустит в своё сердце, никогда не позволит себе привязаться к кому-то настолько сильно, насколько он был привязан к хёну. Но его уже давно забытая клятва была нарушена майским днём. С того момента Дженни теперь всегда напоминает Паку запах весны и солнце.
И чертовски неправильно то, что он сейчас слизывает с чужого женского тела привкус горьких роз. Дженни пахнет не так. Дженни сладкая, а Юнми терпкая с привкусом горечи и слишком развязанная в постели.
Между её ног слишком быстро становится мокро, поэтому парень решает больше не тянуть. С хлюпаньем Чимин резко входит до основания. Нет ни любовных прелюдий, ни самой любви, ни чувств. Это просто секс.
А запах роз всё мешает Чимину сосредоточиться и представить под собой Дженни. Да и темп он берёт слишком быстрый. Будь под ним Ким, Пак никогда бы не стал двигаться так резко в теле любимой девушки.
Любовь... Она нежна и целомудренна, сладка и томительна, как сгущённое молоко или мёд. А резкой и ненасытной бывает только страсть.
Пошлые шлепки и стоны наполняют квартиру, и Чимин разворачивает девушку к себе спиной, чтобы не видеть этих осуждающих глаз, которые одним взглядом молвят о том, что он последняя сволочь, без зазрения совести раздвигающая чужие ноги.
Но ведь Юнми и сама не против. Если бы она не хотела секса, то непременно сказала бы об этом.
Но девушка молчит.
Лишь изредка хмурит брови и тихо постанывает, сбивчиво дыша и прогибаясь в спине, в которую без остановки вдалбливается Чимин. Уже не сдерживая себя, он больно ударяет девушку по покрасневшим ягодицам и срывает собственную боль на ни в чём не повинном теле.
Доставлять кому-то другому боль, чтобы избавиться от собственной... Какая ирония, не так ли? Да и избавится ли он, если самое верное лекарство надёжно спрятано в руках лучшего друга? Знал бы Чимин, чем Чонгук так привлёк к себе Дженни, непременно обзавёлся тем же. Но всё, что остается делать Паку, тихо и безраздельно любить девушку лучшего друга, быть предателем и изредка трахать тех, к кому не чувствует совсем ничего.
Стенки влагалища крепко сжимают член, и Юнми прогибается в спине, обмякнув на растрёпанной постели.
Проходить тем путём, которым прошли уже многие, отдавая свои тела за короткие мгновения внимания. Пусть это и неправильно, пусть эта ошибка всегда будет совершаться нелюбимыми женщинами, но это единственный способ на время избавиться от одиночества. Забыться с другим человеком, смешать горячие дыхания и сплести тела в жарком танце на двоих, который обычно заканчивается чьим-то уходом.
Если мы думаем, что жизнь самое ценное, что у нас есть, то чертовски ошибаемся. Жизнь - это время. Жизнь - это единица, измеряемая годами, месяцами, секундами. И ценить нужно не жизнь, а время, которое отмерено на неё.
Когда Чимин кончает себе в руку, уже больше не чувствует упрёков совести где-то глубоко внутри. По его телу разливается тёплая нега, и теперь Пак просто хочет поесть.
Он поднимается со смятой постели, натягивает штаны, следом рубашку, обувается и уходит, даже не взглянув на девушку, как делал это уже не раз.
И только ясный взгляд миндалевых глаз оставленной Юнми доказывает обратное. Доказывает то, что она всё прекрасно понимает, но просто запуталась в этой безысходности, позволяя другим пользоваться своим телом.
***
День у Чонгука не заладился с самого утра: любимая собака, которая с довольной мордой приползла к нему на кровать и справила нужду прямо на белые простыни; носок, что порвался на пятке, когда Чон впопыхах его натягивал; подгоревшие тосты; и наконец ссора с отцом из-за явного опоздания сына в офис. Чонгуку совсем не нравится то, что ему приходится в субботу, в день, когда у него законный выходной, тащить свою задницу к отцу на работу. Но если он не станет этого делать, не видать ему компании, как собственных ушей.
Поэтому, когда заканчивается рабочий день, Чонгук облегчённо выдыхает, глядя в панорамное окно, и раздумывает над тем, чем бы занять себя этим вечером. Дженни с самого утра не отвечает на сообщения, а завалиться к ней домой без предупреждения было бы не самым лучшим решением.
Чонгук решительно поднимается спустя минуту раздумий, снимает пиджак со спинки кожаного кресла и покидает кабинет. По привычке, нехарактерной деловому мужчине, суёт руки в карманы, а ослабленный галстук небрежно болтается на шее. Не остаётся ничего от прежнего офисного Чонгука. Фальшь исчезает, и его истинное лицо показывается наружу.
Он знает, что причиняет боль своей девушке, когда не оказывает достаточно внимания или вообще игнорирует её существование, пристраиваясь между ног других. Чонгук знает, что обманывает и предаёт, но ни капельки не сожалеет об этом. Чувств уже давно не осталось. Никаких. Даже, кажется, совесть покинула его бездушное существо. Наверное, поэтому Чон продолжает мучить Джен, высасывая из её тельца, словно смертоносный паук, последние жизненные соки.
В глубине души Чонгук рад, что он не такой, как многие парни в его возрасте, которым ещё нужно «сопли вытирать», и рад, что он не такой, как его друзья. Он и их считает чересчур мягкотелыми и не способными ко взрослой жизни. Однако...
Тот парень с красными волосами смог нагнуть своими словами, поставив Чонгука в позу, в которой невозможно скрыть своих нескромных мест. И пусть Чон при друзьях называет Тэхёна «чудаком», но чудаком его уж точно не считает.
Чонгук никогда не задумывается о том, как чувствует себя Дженни, смотря на другие счастливые пары и улыбаясь себе в ладонь. Он только смеет предполагать, что, приходя домой, Ким ещё не раз вспоминает их улыбки, понимая, что на самом деле рядом с Чонгуком несчастна. Но Чонгуку просто интересно, как далеко Дженни сможет зайти, ведь без него она будет мучиться куда больше, чем с ним. И что произойдёт потом?
Смотря на счастье других, легче самоуничтожать себя.
Сочувствие?
А его тоже уже не осталось. Оно исчезло ещё задолго до исчезновения совести. Чон слишком рано понял, что никому не стоит доверять, даже самым близким и родным, ещё в четырнадцатилетнем возрасте увидев, как мать изменила отцу с другом старшего брата. Он есть сам у себя, и только он несёт ответственность за свои поступки. И все проблемы являются его собственностью, которые лишь Чонгуку под силу разрешить.
Отчасти в чём-то он и прав, если бы к этому безразличию не была примешана жестокость. Да, в своих поступках Чон был чрезмерно сух и расчётлив. Даже если он говорит ложь, делает это уверенно и без колебаний в голосе.
Чонгук сворачивает с шоссе на парковку возле невзрачного бара, вывеска которого светится из последних сил. Казалось бы, будто никто уже и не помнит о существовании бара, еле втиснувшегося между двумя невысокими домами. Однако внутри довольно много тех, кто ищет уединения ещё тёплыми осенними вечерами. Чонгук тоже ищет покоя от всех проблем, что накопились за последнее время... и от самого себя.
Но от себя не убежать, и Чон это знает, поэтому, войдя внутрь, он опускается на высокий стул возле барной стойки и, хлопнув рукой по столу, чтобы нерасторопный бармен вынес свою задницу из подсобки, громко озвучивает заказ:
- Что-нибудь покрепче!
Однако какими же удивленными глазами Чонгук замечает чертовски знакомую красную макушку, которая тут же показывается из-за дверей и уже порядком успела надоесть.
- Какие люди... - усмехается Тэхён и как ни в чём не бывало принимается за работу, пока Чонгук оторопелым взглядом рассматривает его.
Тот выглядит забавно в помятой форме бармена с фартуком, съехавшим набок, и чёлкой, что убрана назад, а все кольца, которые Чон ещё в университете успел заметить на его руках, предусмотрительно сняты с длинных изящных пальцев.
- Наверное, ты удивлён, что сын ректора работает в таком унизительном месте? - Ким первым начинает неизбежный разговор, ставя перед Чоном стакан с разгорячительной жидкостью.
- Мне пофиг, - бросает Чонгук и на одном дыхании вливает в себя ядрёную смесь.
Горло печёт ненормально, а глаза вот-вот выкатятся из орбит из-за подступивших слёз.
- Чёрт, - сипло шипит Чонгук, - ты что туда намешал, шарлатан?!
Тэхён спокойно пожимает плечами.
- Ты же просил что-нибудь покрепче, вот я и сделал.
Чон пристально осматривает чудаковатого бармена с ног до головы, а затем напыщено цокает:
- И как тебя такого вообще на работу взяли...
Эта фраза совсем не обижает Кима, а напротив, вызывает квадратную улыбку на его лице, и Чонгук впервые замечает, что тот улыбается.
- Сам в шоке.
- Ещё сделай, - просит Чон.
Тэхён молча принимается смешивать алкогольные напитки, в то время как у нежданного посетителя есть возможность рассмотреть загадочного однокурсника получше.
Вроде бы такой же, как все: две руки, две ноги, два уха (только волосы красные, а так всё, как у всех). Но Чонгук шкурой чувствует, что с ним что-то не так. Иначе он бы не стал так робеть в присутствии этого бармена.
- Тебе денег, что ли, не хватает? - задаёт вопрос Чон, когда перед ним снова появляется наполненный стакан.
- Хватает, - быстро отрезает Ким, - только брать у отца я их не собираюсь.
- Почему это?
- Потому что уже вышел из того возраста, когда было ещё позволительно зависеть от родителей, - спокойно отвечает Тэхён, а его слова служат словно оплеухой Чонгуку.
- Почему ты так говоришь?
- Потому что такова моя жизненная позиция. - Когда кажется, будто разговор окончен, Ким решается продолжить его очередным вопросом: - А у тебя что стряслось?
- С чего ты взял, что у меня что-то случилось? - хмыкает Чонгук.
- Я давно наблюдаю за людьми, и обычно они много пьют только по праздникам или когда проблем становится слишком много. Первое точно не про тебя, а вот второе...
- Какой ты наблюдательный, - с иронией в голосе перебивает Чон и тяжело вздыхает. - Устал я просто от всего.
- Так тоже не бывает. Устают только физически, а душевно - ломаются.
Чонгук адресует гневный взгляд неугомонному бармену, смахивающего сейчас скорее на персонального психолога.
- Ты чего такой приставучий? Лучше сделай мне ещё.
- До потери памяти решил напиться?
- А если и так, дерзнёшь остановить? - с вызовом язвит Чонгук.
- Да нет, - безразлично пожимает плечами Тэхён. - Обычно я не мешаю плохим людям стирать память на недолгое время. Всё равно она потом вернётся и продолжит мучить.
На мгновение Чон ошалевает от услышанных слов, но уже в следующую секунду взвизгивает:
- Это ты намекаешь на то, что я плохой?!
- А разве нет? - всё так же сохраняя безразличное спокойствие, чем раздражает Чонгука ещё больше, отвечает вопросом на вопрос Ким.
И Чон сам не знает, почему, но в этот момент что-то внутри ломается. Ломается впервые за долгие годы. Ведь Тэхён стал первым человеком, который не боится бросить такие слова ему прямо в лицо.
Чонгук ссутулится на высоком стуле и опускает взгляд, потупив глаза на коричневой поверхности скучного деревянного стола. Ким без лишних слов ставит перед клиентом стакан, позволяя ночному посетителю забыться на его дне.
- Ты ещё несчастнее, чем я предполагал. Даже самые плохие люди были когда-то хорошими, но их кто-то сломал, - осторожно начинает Тэхён. - Ты слишком долго был сильным, Чон Чонгук. Поведай мне о своей печали...
***
Время уже давно перевалило за полночь, когда пьяный в стельку Чонгук, опираясь на плечо новоиспечённого друга, покидает непримечательное заведение, этой ночью ставшее такой нужной отдушиной. Ноги заплетаются, а нос так и норовит поздороваться с серым асфальтом, который в темноте приобретает иссиня-черный оттенок.
- Эта твоя машина? - внезапно спрашивает Тэхён, указывая пальцем в сторону красного спортивного автомобиля. И когда получает утвердительный кивок в ответ, довольно хмыкает, мол, а чего ещё следовало ожидать от главного выпендрёжника университета.
Тэхён подводит пьянчугу прямо к дверце машины, постоянно придерживая его сзади.
- Эй! - Чонгук сбрасывает с себя руку бармена, расфокусированным взглядом уставившись в лицо Кима. - Ты это чего мою задницу лапаешь? - Чон громко икает и упирается обеими руками в капот автомобиля. - Или думаешь, что если я пьяный, то тебе можно потрогать мою накачанную попку? - Криво поднимает правую бровь и снова икает.
Тэхён презрительно оглядывает того с ног до головы, громко цокает и только после удосуживается сказать Чону несколько слов, зная, что с пьяными бесполезно разговоры вести:
- Нужна мне твоя задница триста лет, даже если и накачанная. А вообще, в обязанности бармена доставка пьяных в стельку клиентов домой не входит. Так что, будь добр, не мешайся, а не то брошу тебя тут одного, и будешь потом сам свои похмельные косточки от асфальта отскребать.
Чонгук театрально вскидывает руки, но тут же, пошатнувшись, вновь цепляется пальцами в капот.
- Ладно, чувак, как скажешь, - быстро соглашается он.
Ким ловко вынимает ключи от машины из заднего кармана брюк Чона и нажимает кнопку, на что машина тут же реагирует, два раза мигнув фарами.
Тэхён усаживает Чонгука вперёд, пристёгивает его ремнём безопасности, а сам затем садится за руль и заводит мотор.
И всё-таки что-то в этом есть. В этом воздухе. В этом городе. В этой ночи. Ким - он словно энергетический вампир, питается теми эмоциями, которые другие выплёскивают в атмосферу, будь то негативные или позитивные чувства. Ему нужно получать их каждый день или каждую ночь, - неважно, - чтобы продолжать жить самому. Ведь в его собственной реальности нет никаких изменений. Всё кругло и квадратно, аж скука берёт.
А вот у Чонгука есть слишком много вещей, которые другие могут счесть любопытными. И Тэхён безумно рад, что этой ночью Чон заглянул к нему, чтобы поведать о своих самых страшных грехах и тайнах.
Киму не нужно называть адрес, ведь он и так прекрасно знает, где живёт любитель крепкого виски. За Чоном он наблюдает долго. Достаточно для того, чтобы выучить его пищевые привычки и предпочтения в выборе повседневной одежды.
Тэхён всё так же придерживает Чонгука, когда они покидают автомобиль, и доводит его до забора. Чон не соображает ничего. Ким видит это по приоткрытым губам и потерянному взгляду, блуждающему в темноте.
- Иди домой, алкаш инфантильный. Завтра всё равно ничего не вспомнишь.
И Тэхён круто разворачивается, ухмыльнувшись напоследок.
А Чонгук стоит и смотрит уходящему вслед, ловя, как воздух, последнюю фразу: «Зато я помогу тебе всё вспомнить».
________________
Дорогие читатели! Огромная благодарность за ваше терпение и ожидание. Признаюсь, что эта глава далась мне очень трудно. Но я ни в коем случае не собиралась бросать вас и своё любимое дело.