Цели
— Оппа, ты почему так долго? — девушка вдруг вырвала своё запястье из хватки парня, с которым только что ссорилась, и посмотрела на Юнги.
Он опешил от такого вопроса. И даже оглянулся по сторонам, чтобы понять, кому это она говорит, потому что как-то всё странно. Но, кажется, девушка обращалась к нему. Серьёзно? Блять, это шутка? Тогда куда улыбаться, Юнги даже выдавил бы из себя какое-то подобие улыбки, но это происходило на самом деле. Его заказала какая-то малолетка? Почему-то стало до слёз смешно, но он сдержался, продолжая молча сверлить парочку взглядом.
— У тебя же нет брата, — выплюнул незнакомец, осматривая Юнги с ног до головы презрительным взглядом.
— Нет, — улыбнулась прежде, чем сдвинуться с места и направиться к… Юнги?
— Тогда кто это такой, блять? — бросил тот девушке в спину, злобно прошипев. — Эй! Я тебя спрашиваю, куда пошла? — хватая её за руку и с силой разворачивая к себе. — Твой новый парень, я же не ошибся?
— А если и так, то тебе до этого не должно быть дела, — ответила первое, что пришло в голову, и сходу добавила. — Сана пришла, не встретишь свою девушку? — указала взглядом куда-то в сторону, после чего смогла ощутить, как его пальцы медленно разжимаются, оставляя её руку в покое.
— Мы ещё поговорим об этом, — прошипел, отходя от неё в сторону девушки с рыжими волосами. Довольно симпатичная, но Юнги от таких уже тошнило. Крашенная дура.
— Да пошёл ты… — выплюнула ему вслед, на что получила незамедлительный ответ:
— Главное, чтобы ты не оказалась там раньше меня, — ухмыльнулся. — Тебе понравится, обещаю.
Юнги смотрел на это с каменным выражением лица. Честно говоря, его мало волновало, кто они и что не поделили между собой, но блять… Он начинает паниковать, потому что это не может ведь быть она? Девушка, с которой у него сейчас типа свидание? Но если это так, то она же ребёнок, о чём с ней говорить-то? Он не знал… Но самый главный вопрос — его хоть не посадят за всё это? Он не собирался, конечно, ничего делать, но странное чувство острыми колючками проникало в сознание, вызывая какую-то тяжесть внутри. Где-то в области сердца.
— Оппа, — его передёрнуло от этого обращения, возвращая в реальность, в которой девушка уже подошла к нему на достаточно близкое расстояние. А незнакомца рядом не наблюдалось. — Ты опоздал, — упрекнула она, и тише уточнила, чтобы не перепутать. — Ты ведь Чимин?
— Вообще-то, Шуга, — ехидно ответил тот, всё ещё не понимая, что здесь делает, но вполне представляя, насколько Чимин теперь ему должен. По гроб жизни не рассчитается. — И чего это ты «тыкаешь» мне, дитё? Тебе хоть восемнадцать есть? — она легонько кивнула, всерьёз размышляя над его словами. — Уже легче.
Вообще, они имели право обслуживать только совершеннолетних — по крайней мере, так написано в договоре, который Юнги, к сожалению, читал, в отличии от большинства. Он сознательно шёл сюда, хотя знал, что уйти… Наверное, не получится уже. А он и не стремился, если честно. Помня, какого это, когда нет денег ни на что, когда даже рамён — непозволительная роскошь, он выбирал унижение. Так проще. Минус гордость. Плюс — несколько хрустящих банкнот в бумажнике. И больше не приходится голодать. Теперь он мог высылать сестре и матери достаточное количество денег, чтобы они могли жить спокойно. Ему иногда не оставалось, но он заработает ещё, если нужно. Это ведь несложно.
Из-за большой любви к деньгам, он прослыл на работе «безотказным». Потому что всегда готов работать сверхурочно, если на кону приличная сумма. Не важна степень сложности заказа, важна лишь цифра на чеке в его руках после выполнения. Он зарабатывал очень много с самого своего появления в данном заведении. Кто-то завидовал ему, а кто-то — боготворил его силу и выдержку. Но никто не спрашивал, зачем ему столько денег и куда он их девает. И почему он всегда на мели, когда мог бы уже жить, припеваючи. Просто это никому не важно, вот и не спрашивают.
— А Чимин… — замялась девушка, неловко поглядывая на него из-под опущенных ресниц. — Мне сказали, что будет он.
— А Чимин занят сейчас, поэтому я к твоим услугам, — усмехнулся про себя, замечая, как девушка покраснела. Очень мило. Даже его сердце, кажется, дрогнуло. — Не льсти себе, я тоже не рад.
— Как там тебя зовут? — как можно более пренебрежительно спросила она, делая вид, что не запомнила.
Но она запомнила. Он видел это в её взгляде, который она так старательно отводила в сторону. Чтобы только не взглянуть на него лишний раз и не высказать заинтересованности. Хотя она была, Юнги чувствовал. Может, он привлекал её вовсе не как мужчина, а просто как новый объект изучения, но что-то в этом было неловкое.
— Шуга, — на выдохе ответил он, лениво потирая переносицу, словно очень сильно устал. Хотя это именно так и было.
— Но это ведь не имя, — возмутилась девушка, закатывая глаза от раздражения. Этот тип, почему-то, бесил её, хотя они толком и не поговорили ещё.
— На работе я Шуга, — ответил парень, удивлённо косясь на неё.
Кажется, она была первой, кто спросил об этом. Зачастую у него не то, чтобы настоящее имя, даже псевдоним не всегда спрашивали. И ему было всё равно. И даже как-то нормально. Привык, должно быть. Да, скорее всего.
— А вне работы? — не унималась девушка.
Она, правда, не замечает, как сильно раздражает сейчас его?
— А вне работы мы не увидимся, — прошипел, стараясь поскорее отвязаться от её вопросов, потому что они, почему-то, бесили его больше, чем что-либо. Наверное, он просто не выспался, вот и злится из-за пустяков.
— Хорошо, сладенький, как скажешь, — уже громче, отчего Юнги, успевший привыкнуть к шёпоту, почти вздрогнул. Это она сейчас ему?
— Сладенький? — он приподнял в удивлении бровь, прокашливаясь в кулак. — Почему «сладенький»?
— А почему «Шуга»? — колко выплюнула, отлично понимая, что он не ответит. И не ошиблась на этот счёт.
Он молчал. Не в его правилах раскрывать себя так быстро. Да и кто она ему? Они видятся в первый раз в жизни. И в последний.
— Ты идёшь? — спрашивает девушка, делая несколько шагов от него, и оборачиваясь, чтобы удостовериться, что он не отстаёт.
— Куда? — не понял Юнги, на секунду растерявшись под напором собственных мыслей, которые без разрешения проникали в измученное сознание.
— Оппа, ты какой-то тормознутый, честно, — выдохнула она прежде, чем продолжить. — На свидание.
Юнги даже был готов поклясться, что видел, как её уши покраснели от этих слов, и улыбнулся своим мыслям. А может это не так уж и плохо, иногда общаться с людьми? Кажется, он забыл, как это иногда весело.
— Ах, да! — словно опомнился. Он ведь на работе. — Что от меня требуется? — давно заученным тоном давно надоевшую фразу, которая изо дня в день превращалась в самую употребляемую.
Грустно как-то.
— Быть моим парнем.
Иногда, бывало, он не виделся с друзьями несколько дней, не смотря на то, что живут в одной квартире. Тогда Юнги казалось, что он один, потому что даже по имени окликнуть его было некому. На работе да, псевдоним. Такой сладкий, что оставляет неприятное приторное послевкусие, от которого парень не может избавиться вот уже несколько лет. Смешно, но, несмотря на всю свою напускную грубость, иногда хотелось, чтобы кто-то обнял. Молча, потому что говорить он не любил. Но никого не было. Никогда.
— Эй, ребёнок! — окликнул он девушку, замечая, как она недовольно поджимает губы. — А тебя как зовут?
— Йевон, — ответила, улыбнувшись, и схватила за руку, поторапливая его.
Может, он не такой уж правильный и, может, далеко не милый, но вот эти простые жесты заставляют его вздрагивать от неизвестных ему чувств. Что это? Должно быть, поэтому людям нравится ходить на свидания и держаться за руки? Когда твоей холодной ладони касается чья-то, более тёплая, это волшебно. Даже Юнги не мог не согласиться. Вот только всё это мимолётно. Всё хорошее рано или поздно заканчивается. И это закончится. Сразу же, как только его руки коснутся хрустящие бумажки, обходящиеся ему слишком дорого, но от этого не менее желанные.
***
— Только ничего не говори из того, что ты уже, должно быть, придумал, — говорил господин Пак сыну, когда они усаживались в мягкие кресла в ресторане. — А лучше — вообще молчи, я всё сделаю за тебя.
— А ты сказал им, что твой сын немой? — усмехнулся Чимин, откидываясь на спинку и прикрывая покрасневшие от переутомления глаза. — Так, может, скажем, что твой сын умер? — предположил, потирая переносицу. — Тогда и жениться не нужно, а я пойду домой отсыпаться.
Отличная идея! И он хоть выспится, а то в последнее время ему снится всякая херня, когда выдаётся хоть немного свободного времени поваляться в постели. Возможно, ему уже давно стоило перестать быть таким впечатлительным и научиться не обращать особого внимания на чувства других людей. Возможно. Но он не мог. С ним они поступали неправильно, почему он не сделает так же? Почему не отплатит той же монетой?
— Прекрати, ты всё равно не сможешь ничего сделать, — прошипел отец, в упор глядя на сына. — Ты всё равно женишься на ней, — его тон не заставлял сомневаться. — Мне нужны связи в полиции, — выдал он причину такой идиотской сделки, где главная ставка — на чью-то жизнь.
— А я-то думал, что она обычная дочь богатого предпринимателя, но ты удивил меня, конечно, — театрально похлопал в ладоши, посмеиваясь. — За это нужно выпить. Официант! — окликнул парня в униформе. — Принеси мне виски.
Чимин видел, как отец непроизвольно сжал челюсти от злости. О, да, пусть злится. Парень только этого и добивается. Если уж решил сломать жизнь сыну, хотя там и так уже не осталось ничего целого, то пусть терпит теперь. Чимин не намерен останавливаться на этом. Кажется, его невесту ждёт весёлая жизнь, он позаботится, чтобы она не скучала.
— Ты что устраиваешь здесь? А ну быстро прекратил! — прикрикнул господин Пак, подавая знак официанту об отмене заказа.
— Что хочу, то и делаю, — ответил сын, наваливаясь на стол всем телом и осматривая людей в огромном зале. — Мне ведь жениться скоро, не тебе, — усмехнулся прежде, чем продолжить. — А почему ты сам не женишься на ней? Она же, наверняка, молодая, красивая. И её отец полицейский. А ты вдовец. Прошло всего несколько месяцев, но это ведь ничего? — спросил, поджимая пухлые губы. — Ты ведь трахал какую-то шлюху прямо в спальне, когда мама была дома. Ты знал об этом, — распаляясь не на шутку. — Она в тот день упала с лестницы. Наверное, тебе за стонами ничего не было слышно, но это было довольно больно, — выплёвывал слова одно за другим, совершенно не успевая задумываться над их смыслом.
Он опомнился, только когда его щеку обожгла смачная пощёчина, заставляя дёрнуться в сторону, но он не почувствовал физической боли. Перед его глазами был только образ лежащей на полу матери, когда он вернулся из университета и обнаружил её у подножья лестницы — будь она проклята! — без сознания. Если бы тогда отец хоть на секунду подумал о том, что он не один, всё было бы по-другому. Но тот всегда думал только о себе. И продолжает делать так же.
— Заткнись! — немного громче, чем нужно было, чтобы на них продолжали не обращать внимания. Но сейчас было всё равно, потому что ярость кипятком разносилась по венам, лишая трезвости рассудка и не давая возможности осознать, что происходит.
— А что тебе не нравится, папочка? — наигранно-ласково спросил Чимин, потирая горящую щеку ладонью. — Видимо, правильно говорят, что правда глаза колет, — хмыкает, поворачиваясь к отцу лицом.
— Зато я не проститут, — упрекнул тот, делая несколько глотков из своего стакана с водой.
— Да, ты ещё хуже, — выплюнул сын, чувствуя, как обида горящим пламенем проходится по сердцу, слегка обжигая, но всё же не дотла.
Парень опустил взгляд на свои руки, разглядывая их с таким неподдельным интересом, чтобы только не выдать то, что ныло где-то глубоко внутри. Возможно, это уязвлённое самолюбие. Может быть, это разбитое сердце. Или всё же задеты другие чувства? Те, которые задевать не стоит. Чувство доверия, пошатнувшееся уже давно от лжи и безразличия родного человека, который должен был быть каменной стеной, куда даже ветер не задувает. Чувство нужности, востребованности, ожидания… Забота. Вера. Самопожертвование. Любовь, в конце концов. Почему Чимин не чувствует всего этого? Чем он заслужил такое болезненное бездействие и равнодушие со стороны отца? За что тот так его ненавидит? Чимин не знал. Только чувствовал, что тот готов прикончить его прямо здесь. Мешает только, кажется, выгода, которую можно ещё сыскать.
— Господин Чон! — воскликнул отец над ухом, заставляя даже вздрогнуть от неожиданности, но в ступоре всё же не поднять головы, продолжая всматриваться в свои ладони, которые сейчас с силой сжимались в кулаки. Даже костяшки побелели от напряжения в мышцах. — Ваша дочь такая красивая, — восхищённо проникало в сознание, вынуждая сжимать челюсти почти до судорог.
Почему ему так больно? Списывать всё на усталость больше нет смысла. Это, правда, что-то кровоточило, сжимаясь в тугой узел внутри и застревая комом из невысказанных слов в горле. Как там отец сказал? Проститут? Что ж, он должен хорошо сыграть свою роль, если на него так надеются. Чимин криво усмехнулся своим мыслям, зажмуривая глаза до разноцветных разводов и темноты. Должно быть, ему стоит соответствовать общему мнению. Быть бессердечной тварью больно, но он будет стараться. Ради того, чтобы этот брак развалился с громким скандалом. Ради того, чтобы увидеть багровое от злости лицо отца. Ради того, чтобы посмеяться потом над проигрышем, казалось бы, беспроигрышного дела. Чтобы просто высказаться. Просто чтобы не задохнуться от обиды и боли. Чтобы суметь начать всё заново хоть когда-нибудь…
— И правда, красивая… — прошептал Чимин, поднимая голову и почти задыхаясь от того, что видит перед глазами. Жаль, конечно, что ей снова не повезёт. Просто потому что не в том месте, не в то время. — Тебе так хорошо с этой стрижкой.
Насильно выталкивал из легких воздух вместе со словами, чтобы только они не сжимались так, давя на сердце. Чимин закусил пухлые губы, чтобы через секунду ядовито растянуть их в грустной ухмылке. Он извиняется, но дальше игра перестанет быть детской. Поэтому очень жаль, что Ей придётся поучаствовать. Ведь отступать поздно, когда на кону цель всей жизни…
Чимин внимательно осмотрел девушку с ног до головы, грустно усмехаясь своим мыслям.
Отомстить нельзя простить.
Запятая под настроение.
И сегодня оно плохое.