Глава 13
301 год, осень. Остров Феррерс
Ночь была чудесной. Вчера дождь лил стеной, и прояснилось только после полуночи, а к утру с моря снова выполз туман и испортил все впечатление. А сегодня ночь удалась – пряная и туманная, если бы не ледяное дыхание соленого ветра с моря, она напоминала бы тот чай на специях и молоке, который так любят эльфы.
И несмотря на это, Оромэ Баттьяни-Пальфи интуиция, вдохновение или проклятые бесенята в голове – кто знает – велели не закрывать окно. Он отдавал себе отчет в том, что некоторые тени не остановить какой-то будто игрушечной задвижкой на ставнях или поворотом оконного ключа, но также он знал, что некоторым теням не чуждо ничто человеческое, и им нравится знать, что их ждут.
Один особенно дерзкий порыв ветра распахнул окно шире, перо покатилось по столу, увлекая за собой кое-что из новых чертежей. Оромэ дернулся было за ним – но замер, откинувшись на спинку стула и так и не наклонившись.
И поэтому он увидел, как знакомая изящная ночная тень, ухватившись руками за карниз, бесшумно скользнула в комнату, легко минуя подоконник и приземляясь сразу на пол перед ним, избегая прямоугольника звездного света у окна.
Оромэ усмехнулся, тут же забывая и о старых чертежах, и о новых.
– Феррерсы принципиально не пользуются дверями в этом доме? – теплом в его голосе можно было бы согреть небольшой город в самую суровую зиму, когда земля промерзает на несколько футов вниз. – Сиэс еще в августе сбегал через мансарду с подарочным пакетом в зубах. Я мог сдать его вашему отцу и через двенадцать часов стать будущим лордом-консортом.
Тень рассмеялась, тихонько и мелодично, и стянула капюшон с головы, открывая лицо. Золотые волосы, в темноте казавшиеся серебром, рассыпались по плечам Анариэна Феррерса и тут же разлетелись бессовестными волнами. Они поблескивали от портальной магии, сохранив на себе постепенно тающий след волшебства, и выглядели невероятно.
– Так просто было быстрее, – Рин отзеркалил его улыбку и подмигнул.
Он должен был быть в Академии, на совсем другом острове, далеко-далеко отсюда. И, вдобавок, спать и видеть десятый сон, потому что занятия у студентов начинались неприлично рано. Но вместо этого он был здесь, и даже если всего лишь снился уставшему мастеру – это был, тогда уж, безумно счастливый сон.
Оромэ смотрел на него, не отводя взгляда. Смотрел, пока Рин ронял на пол плащ и нога об ногу скидывал сапоги, подминая задники. Смотрел, поднимаясь из-за стола и огибая кресло, ориентируясь на ощупь, потому что иногда серебро бывает дороже золота, а при свете звезд жизнь кажется ярче и светлее, чем под лучами солнца.
Рин сделал один шаг ему навстречу и сделал что-то с портупеей, которую носил под плащом. Одно ленивое движение, и ремни соскользнули с его плеч, а пара кинжалов лукаво звякнула об пол. Оромэ считал – остался еще один.
Рин сделал еще шаг, и ему понадобилось только повести плечом, чтобы выронить из рукава третий кинжал. Что-то еще?..
Оромэ снял и засунул в нагрудный карман очки. Мир закружился на одно мгновение, но даже так он видел только Рина – счастливого и растрепанного, дерзкого и милого, веселого и злого. Рин улыбался ему.
Следующий кинжал, которого и вовсе не должно было быть, уже не зазвенел о паркет, а бесшумно утонул в пушистом ковре. Оромэ с Рином оказались близко-близко, протяни руку – дотронешься, и тишина в спальне была медовой и оглушительной, будто они стояли у алтаря.
Рин замешкался на мгновение, будто случайно приоткрыл обзор на последние ножны. Ехидно оскалился за мгновение до того, как на посерьезневшем и сосредоточенном лице Оромэ вспыхнуло негодование, и сам подался вперед, лишь на секунду опережая его порыв.
– Вот сволочь! – бросил Оромэ Рину в почти в самые губы, сам срывая с него последний кинжал вместе с ножнами и наполовину полным кошелем арбалетных дротиков. Горячая, несмотря на холодную ночь, кожа гадкого Феррерса пахла полынью, зверобоем и чужой кровью, а еще – чужой магией и морем. – Да ты!..
И клинок выскользнул из пальцев Оромэ, потому что невыносимый, избалованный, совершенно бессовестный и любимый им до безумия Рин Феррерс сгреб его воротник в кулаке, дернул на себя и – поцеловал.
Целовался он так же, как убивал – нетерпеливо, азартно и словно он совсем ничего не боится, и у Оромэ подогнулись ноги от того, как искренним и крепким был поцелуй. Оставалось надеяться, что в Академии его этому не учили...
– Прекрати думать, – фыркнул Рин, выпуская несчастный воротник и закидывая одну руку ему на плечи, а вторую с ухмылкой опуская много ниже. – Займешься этим завтра, а пока... я же здесь.
Оромэ мстительно облизнулся, медленно и влажно. И едва Рин предсказуемо качнулся вперед, потому что захотел немедленно получить еще поцелуй, вдруг толкнул его к стене.
Рин только мурлыкнул что-то, поддаваясь и по ходу роняя удачно подвернувшуюся то ли картину, то ли карту. Колено Оромэ оказалось между его ног, и Рин потерся пахом о его бедро, пока запускал пальцы в растрепанные каштановые кудри и привычно устраивал ладонь на затылке.
– Хочешь, сегодня мы... – начал было Оромэ сбивчивым шепотом.
– Подожди, – пробормотал тут Рин, высвобождая руку, – еще кое-что.
И он стянул с пальца и сунул куда-то на книжную полку аккуратное колечко, поблескивающее скрытой в нем магией даже во тьме. Следом отправился и фамильный перстень.
– Ты стал носить защиту от проникновения в твои мысли, – заметил Оромэ, провожая их взглядом. – И кинжалов у тебя заметно прибавилось.
– Я взял те, которые ты посылал в прошлый раз, а еще парочку брат был любезен забыть у меня в столе, – выдохнул Рин ему в шею.
– Ты же не...
– Завтра я собираюсь сделать отчаянную глупость. Мы с Мири собираемся, если хочешь знать, и я до рассвета должен еще наведаться домой, захватить кое-что.
– Надеюсь, власть, – и Оромэ поцеловал Рина в скулу, потому что так, ему показалось, будет проще объяснить, что он в него верит.
Рин вполголоса рассмеялся:
– Конечно, и не только ее! Это или ловушка, или невероятная удача, и я не знаю способа понять это, не проверив лично.
– К рассвету тебе надо успеть в замок, а потом вернуться к городскому порталу, чтобы не оставлять следов? – Оромэ говорил почти шепотом, и его дыхание Рин, едва подняв голову, чувствовал у себя на губах. Оромэ сделал паузу и поцеловал его снова, прежде чем продолжить. И улыбнулся, – тогда нам не стоит терять время. Думать будем завтра, а сейчас...
На рассвете тени растворяются без следа, оставляя ночи мистику и свои тайные тропки. И едва из-за моря начало подниматься солнце, едва горизонт тронул розовый утренний свет, на полосе чистого белого песка, тянущегося от самого замка Феррерс до городских пляжей, держась за руки, показались двое.
Один – в мятой рубашке, неправильно застегнутой чужой рукой, с неаккуратно закатанными рукавами и пятнышком чернил на воротнике, и за несколько десятков шагов можно было рассмотреть, как счастливо он улыбается. Второй шел рядом, точно так же влюбленно улыбался и щурился от растущего света, но его рубашка была свежей и, вдобавок, безупречно выглаженной, так, будто тут не обошлось без магии. Рукава были небрежно и изящно расстегнуты – так, если бы эльфу было попросту лень с ними возиться без нужды, или если бы он прятал в них тонкие острые клинки.
– Спасибо, что проводил, – зевнул Рин, утыкаясь на мгновение лбом Оромэ в плечо. – И просто – спасибо.
Тот рассмеялся и ответил какую-то ерунду, взъерошил Рину его золотые волосы, и они вместе рассмеялись, беззаботно, солнечно и легко.
ххх
301 год. Остров Сарто
Какой бы сладкой и безоблачной ни была ночь, утром Академию снова затянуло зыбким холодным туманом. Снова стало зябко, а от ласкового рассветного солнца не осталось даже воспоминаний.
На заднем дворе за учебными корпусами, там, куда в основном выходили повара и другие работники, было тихо: Академия еще дремала, укутавшись в промозглое осеннее утро, и ни лишние уши, ни лишние глаза, которых так опасались нарушители правил, еще не проснулись.
Зато лошади волновались – едва успели отойти от перемещения через портал, а тут их уже подкараулило новое испытание.
Новое испытание в лице Миримэ Баттяни-Пальфи, впрочем, не питало к ним ни малейшего интереса: она только зевала, устроившись доспать все, что не доспала, прямо в седле, и рассеянно пялилась на серое небо. Едва различимый сквозь белую дымку флюгер на башенке замер, из чьего-то окна парой этажей выше соблазнительно пахло паршивым кофе, в кустах стрекотала какая-то глупая ночная тварь, наверняка сбрендившая от такой погоды.
Что-то прошелестело у Миримэ за спиной, вторая лошадь нервно переступила копытами по утоптанному песочку двора. Когда Мири обернулась, Рин уже сидел в седле и наскоро оправлял чуть сбившуюся рубашку. Новая, что ли?..
– Точно ничего не забыла? – он ободряюще подмигнул ей, поймав на себе ее сонный взгляд.
– Забыла позавтракать, – буркнула Мири. – Не знаю, может ты фотосинтезируешь, а со мной секретом не делишься, но нам, нормальным, надо есть, чтобы жить.
Рин принес на себе запахи моря и дома, а сна у него было ни в одном глазу, и Мири ему даже завидовала. Он фыркнул и сунул ей в руки бумажный пакет – еще теплый. Предусмотрительно проверил, что Мири его точно ухватила, прежде чем отпустить, и расплылся в довольной улыбке.
– Я сегодня исполняю мечты, на твое счастье, – и тут же посерьезнел снова, так, будто все хорошее настроение сняли по щелчку пальцев. – Дорога предстоит дальняя, а вернуться надо раньше, чем нас хватятся. Соберись, дорогая.
Мири кивнула ему, забыв, что она дуется и ворчит, а к булочкам более благосклонна, чем к вытащившему ее в такую гадкую рань другу. Они обменялись взглядами, серьезными и твердыми, и тронули поводья коней одновременно, примериваясь к широкому лошадиному шагу.
Впереди лежала не дорога даже, тропинка, и им предстояло унять колотящиеся от волнения, страха и предвкушения сердца – и броситься в бой за свою мечту.
– Эру за эти несколько дней натерпится всякого, – ворчала Мири, впрочем, больше из-за погоды и жесткого с непривычки седла, чем из-за тревоги о своем фамильяре, – надеюсь, ты доволен.
– О, я просто в восторге! Всю жизнь ждал того, кто наконец проредит хвост этому баклажану с крыльями.
– Эру – мой фамильяр, вообще-то!
Рин вскинул одну бровь и даже коня придержал, чтобы заглянуть Мири в лицо:
– А я что сказал?
– Баклажан с крыльями, – мстительно повторила она.
– Да ты сама тискаешь его, как булку, и через раз забываешь кормить, – праведному гневу Рина не было границ, – не тебе меня обвинять!
– Хорошо, – Мири пожала плечами, подозрительно легко соглашаясь.
– Но?..
– Но в следующий раз не прячься за мной, когда будешь от него бегать. Не поможет.
Их голоса тонули в тумане, будто он подслушивал за ними, и даже лошади вели себя смирно, почти опасливо. Миримэ не скрываясь зевала на ходу, и глядя на нее даже Рин несколько раз украдкой подавил зевок. Кончики острых ушей начинало покалывать от неясного, пока отдаленного чувства тревоги, и он по опыту знал, что его нельзя гнать от себя – нужно прислушиваться к тому, что шепчет интуиция.
Когда под копытом коня Мири хрустнула ветка, он вздрогнул всем телом и схватился за кинжал.
– Ты опять потакаешь своей паранойе, – Мири смерила Рина сумрачным взглядом.
Рин выругался, потому что даже сам заметил, глупо это было или нет, но он отреагировал медленно. Слишком медленно.
Больше в сон его не клонило, впрочем, Мири готова была отоспаться за двоих.
Путь их лежал прочь из города, через лес и дальше, меж холмов, к тракту. По тракту они собирались проехать полдня, не больше, и снова свернуть в холмы. Тракт делал крюк, и Рин, когда сидел над картой, решил, что они не могут позволить себе потерять на него время. Что бы ни встретилось им в лесу, вряд ли оно будет страшнее взбешенного ректора Академии...
– Рин, – мяукнула Мири сонно, – Ри-и-ин?
Он повернулся к ней – с волосами, взъерошенными еще сильнее из-за густого тумана, с этой смешной прядью, выпавшей из-за уха, с легкой, призванной успокоить и поддержать улыбкой, которая сменила нервную застывшую маску, едва Мири его окликнула.
И это было последним, что она увидела, потому что в следующее мгновение их накрыла непроницаемая тьма.
ххх
Тьма была бархатной. Осязаемой, будто полотно магии – Миримэ сразу это поняла, и сердце у нее ушло в пятки. А еще тьма была тяжелой, и она давила, прибивала к земле, заставляя терять ориентацию в пространстве и забыть, где ты, где верх, а где низ. Она проникала в легкие и не давала даже нормально дышать.
Мири сама не заметила, в какой момент сползла из седла. Успела только подумать, что Рин велел бы ей этого не делать, заставил бы держаться, и все равно оказалась на земле. Влажная трава льнула к ее рукам, и пахла так свежо, будто последнее из реального в этом мраке... Как же она устала. Как это все тяжело, как сложно, и как она устала!..
Она рухнула на землю ничком. Только тогда давящее чувство немного отступило, на полшажочка, но этого хватило, чтобы синие глаза волшебницы распахнулись в ледяном испуге.
– Наконец-то посплю, – простонала Мири, прикрывая глаза, пока тьма не заподозрила подвох.
Кажется, это сработало: по крайней мере, ей до сих пор удавалось дышать. В груди тянуло, вдобавок, кололо кончики пальцев – Мири знала, что так подступает истерика.
"Глубокий вдох, пауза, выдох, – мелькнуло у нее в голове почему-то голосом брата, – снова вдох. Поглубже!".
И она вдыхала и выдыхала, как Оромэ велел, и только поэтому держалась. Может, такое дыхание даже сойдет за крепкий сон?.. Она не представляла, как будет вставать, если придется, но на всякий случай не открывала глаз и не подавала признаков жизни.
Тогда она впервые и услышала тот шепот. Будто далекое море, безразличный убаюкивающий, он доносился сразу отовсюду и из ниоткуда. Ни женский и ни мужской, ни на одном из знакомых Миримэ языков, слишком далеко, чтобы разобрать хоть что-то, и слишком неопределенный, чтобы быть жутким, он тем не менее пугал. Особенно в сочетании с тьмой – почему-то не было сомнений, что они связаны.
Мири постаралась сосредоточиться, чтобы призвать магию себе на помощь.
Конечно, был шанс, что так она выдаст себя с головой, и оно – что бы это ни было – найдет ее, будто следуя за ослепительным светом. Или оно уже ее чувствовало, или артефакты, или фокусировку, или коня, в конце концов. А может, оно прекрасно видело в темноте, или тьма сама по себе и была живой... Так много вариантов и поводов для тревог, что сосредоточиться ни на одном бы не вышло. И Мири выбрала самый простой способ – напролом.
На кончиках ее пальцев неохотно зажглась сырая энергия, основа, из которой получится любое заклинание.
Попробовать поискать магию вокруг было страшно: слишком пугало то, что она могла случайно найти. Поэтому Мири стала искать то, что выручало ее в любой ситуации – Рина Феррерса.
Развернула полотно заклинания между ладоней. Дала магии время сработать и, на всякий случай затаив дыхание, осторожно потянула на себя. Кожа привычно согрелась, руки как обычно кольнуло едва ощутимым разрядом, и Мири прислушалась, пытаясь уловить все, что заклинание готово ей дать.
Секунду ничего не происходило. А через две, едва Мири рискнула открыть глаза (впрочем, бархатная тьма осталась прежней или даже еще темнее, чем под опущенными веками), что-то с силой ударило ее в бок, прямо под ребра, навалилось сверху, а шепот перекрыли угрожающий звон стали и забористая трехэтажная ругань.