10 дней

Просыпаюсь рано утром выспавшийся, но дико голодный. Вспоминаю, что вчера ничего не ел, только пил воду весь день. Предплечья тянет, подхожу к зеркалу в ванной и вижу отметины ногтей на щеке, касаюсь их, отчего кожа чуть ноет, давлю сильнее, достигая жжения, прикрываю глаза и улыбаюсь.

Смотрю на экран телефона.

10:00

Принимаю быстро душ, одеваюсь и покидаю хостел. На улице ярко светит солнце, отражаясь от мокрого асфальта. По небу неспешно плавают толстые пушистые облака, и я предполагаю, что до моего пробуждения шел дождь. Рассматриваю тротуарную плитку и стараюсь не наступать на стыки, потом бросаю это дело и иду дальше.

В небольшом кафе заказываю пасту с морепродуктами, хотя терпеть их не могу, и большую кружку кофе. Рюкзак стоит рядом, я вожу пальцем по стеклянному столу, оставляя жирные разводы. Рисую сердечко, потом стираю и выше пишу «незнакомка». Щурюсь, когда смотрю сквозь окно на прохожих, которые спешат по своим делам. Интересно, о чем они думают? Хотят ли они свободы? Знают ли про матрицу? А может, кто-то прямо сейчас испытывает дежавю?

Ем с жадностью, почти не жую, вкус у кальмаров не такой уж и противный, а вот креветки мерзкие, и их откладываю на край широкой тарелки. Потом цежу кофе, он обжигает язык и десна, но оставляет приятное горькое послевкусие. Почему отец его не любил? Я ведь никогда и не спрашивал.

Наблюдаю за посетителями и параллельно думаю, что делать дальше. Могу вернуться домой и жить с пьющей матерью. К тому же, Олег, скорее всего, тоже будет приходить часто, а может, и вовсе поселится с ней. Можно попробовать уехать в другой город, например, к тетке. Хотя видел ее лет десять назад, и не факт, что она примет меня. Решаю, что все же вернусь домой, для начала заряжу телефон, а то остается меньше десяти процентов, разведаю обстановку, а там уже разберусь на месте. Оплачиваю счет и неспешно выхожу из кафе, но тут же торможу и замираю на месте.

Мне навстречу идут Виктор и Белый. Они точно меня видят, Виктор машет рукой. Понимаю, что бежать некуда, враги слишком близко, решаю вернуться в кафе, но слишком поздно. Белый двумя шагами достигает меня и хватает за край куртки. Тащит в сторону, за кафе. Я иду сам и готовлюсь драться. Не собираюсь больше подставлять щеки или как там в библии предлагают. Мы идем дальше, проходим несколько дворов. Все это время никто не произносит ни слова. Вижу впереди гаражи и понимаю, что они ведут меня туда.

- Что вы от меня хотите? – спрашиваю громко, к удивлению голос не дрожит, хотя страх все еще клубится где-то внутри.

Белый толкает меня вперед, когда оказываемся спрятанными от чужих глаз.

- Да ничего не хотим, - тянет Виктор и усмехается.

Я выпрямляюсь, поправляю волосы, но они вновь падают на лоб.

- Ты мусор, - Белый плюет мне под ноги и глупо ржет.

Я не выдерживаю и прыскаю со смеху. Незнакомка писала, как смеялась, а мать злилась еще больше. Что ж, пора меняться. Не могу стать лучше, значит, стану намного хуже.

- Страх потерял? – продолжает наступать бугай.

- И не находил, - отвечаю дерзко и снова смеюсь.

Внезапно понимаю, что не боюсь ударов, не страшусь боли, ведь она приносит мне удовольствие.

Белый бросается ко мне и замахивается, чтобы ударить, но я отскакиваю в сторону, и он промахивается.

- Ванек, остынь пока, - говорить Виктор, - давно тебя не видно, Андрюх.

- Соскучился? – я натягиваю рюкзак на одно плечо и разминаю шею.

- Ты изменился, - он снова улыбается, - но все еще такой же прыщавый сопляк.

Я смотрю ему в глаза, не отрываясь, и не обращаю внимание на Белого. Хотя краем глаза стараюсь следить за его движениями, чтобы успеть снова отскочить.

- А ты своему отцу сможешь такое сказать? – задаю вопрос, который готовил для него уже несколько дней.

Улыбка тут же спадает с лица Виктора, он вытягивается и резко напрягается.

- Чего несешь? – его голос предательски срывается, а я ликую внутри.

- Тебе к психологу нужно походить, полечиться, бери пример с Белого, - продолжаю уже смелее, - мой-то отец хоть просто умер, а твой тебя бьет, кстати...

Приглядываюсь и замечаю, что у него из-под шарфа выглядывает синяк, тут же продолжаю, пользуясь их замешательством.

- Кстати, а вон и синяк на шее, неужели он не смог тебя придушить? Или решил просто припугнуть? Наверно, второе, - я делаю шаг в сторону и опираюсь о холодную стенку гаража.

- Я тебя убью, - шипит Виктор, - нет, я испорчу твою жизнь. Ты будешь молить о смерти.

Я сглатываю от подкатившего страха, но стискиваю зубы, не давая волю эмоциям.

- Все же остается неясно, почему вы до меня домахались? – мне действительно это интересно, и я в очередной раз пытаюсь добиться ответа.

- Ты – мусорский ублюдок, - пыхтит Белый.

Я прокручиваю его ответ в голове и не сразу, но начинаю соображать.

- Твой отец – мент, - говорит Виктор, поправляя свой шарф, подтягивая его выше к подбородку, - он засадил моего в тюрьму за кражу. А когда батя вышел, то начал пить. Поэтому, раз я не могу отомстить твоему отцу, значит, отомщу тебе.

- Странная логика, - тяну я, осмысливая сказанное.

Поворачиваюсь на Белого, но даже не спрашиваю о его мотивации, по глазам видно, что причины нет, он просто тупой.

Ненадолго отвлекаюсь, и массивный кулак приземляется мне в челюсть. Резкая боль пронзает, и я с грохотом врезаюсь в железную стену. Сползаю на землю, руками цепляю ручку, зеленая краска обсыпается, приклеиваясь к коже. Начинаю смеяться, тру челюсть и поднимаю взгляд на моих врагов. Белый покраснел и часто дышит, а Виктор кривит губы в злобе. Он подходит ко мне и с размаху ударяет ногой в живот, отчего дыхание прерывается, и я не могу вдохнуть. Скручиваюсь, прижимая колени к груди. Он замахивается снова, а я всаживаю ему в голень вилку, которую держал в руке, когда вышел из кафе. Задумался и не заметил, что сжимал ее. Когда понял, то уже видел врагов на подходе, поэтому спрятал в рукаве.

Виктор воет и отскакивает назад, Белый мечется из стороны в сторону, не понимая, то ли бить меня, то ли помогать другу.

Я поднимаюсь на ноги, опираясь о стену, чувствую слабость, колени потряхивает, но стою почти прямо. Собираюсь уходить, но наперерез кидается бугай, и я торможу в паре шагов от него.

- Я всажу эту вилку тебе в глаз, - рычит второй, медленно вытаскивая столовый прибор из ноги.

- Лучше не надо, - говорю чуть хрипло, наконец осознавая, что вляпался по уши, - вдруг я артерию какую-нибудь задел, кровью истечешь.

Он останавливается, а потом делает резкий выпад ко мне, извергая ругательства.

- Ну-ка пошли на хрен отсюда! – за их спинами мельком вижу черные прядки.

Светка.

Она напряжена, ноги расставлены широко, а в руках держит пистолет. Часто моргаю, решая, что мне показалось, но ствол не исчезает. Она направляет дуло то на одного врага, то на другого.

- Светка, с ума сошла? Откуда он у тебя? – Виктор прижимает руку к вилке, воткнутой в его голень, согнулся в три погибели.

- Откуда надо, - мрачно отвечает она и тянет жуткую улыбку, - пошли вон, а то прострелю колени.

Белый делает к ней шаг, но она тут же направляет пистолет на него.

- Ладно, ладно. Мы уйдем, - выдавливает Виктор, - надеюсь, твой отец узнает и прибьет тебя за это.

Она молчит и пропускает Виктора с Белым, которые медленно покидают поле боя.

- И больше не трогайте Андрея, иначе скажу отцу про то, что твой тебя бьет, - тихо шепчет Светка, но они достаточно близко, чтобы услышать, - его снова посадят, и ты будешь один, Виктор.

- Мусорские ублюдки оба, - рычит Белый, но Виктор тащит его за плечо прочь от нас.

Светка подходит ко мне, и сначала мы громко смеемся, хохочем от души, потом замолкаем и долго смотрим друг другу в глаза.

- Пистолет?

Она усмехается и крутит ствол на пальце.

- Игрушечный.

Светка стреляет в землю, и из дула вылетает желтая пластмассовая пулька. Потом засовывает игрушку за пояс джинсов и предлагает прогуляться.

Проходимся по парку, временами тру челюсть, представляя, насколько большой будет синяк, хорошо хоть не сломали. Большую часть времени идем молча, иногда перекидываясь бессмысленными фразами. Потом она кивает в сторону лабиринта, а я понимаю, что только этого и ждал.

Все то же укромное место, сидим на сырой земле, она водит кончиком кинжала по моей ладони, но только щекочет, не ранит.

- Как ты меня нашла? – спрашиваю у Светки и слежу за ее плавными движениями. Замечаю, что ее пальцы грубоватые и короче, чем у Незнакомки, и ногти накрашены черным лаком.

- Случайно, - бросает она и растягивает губы в полуулыбке.

Я фыркаю и всем видом показываю, что не верю ей.

- Ла-адно, - нехотя тянет Светка, - шла из школы, и издалека увидела тебя у кафе, ты только заходил. Я быстро домой забежала, сумку скинула и на улицу. Смотрю, а ты с Виктором и Белым уже во дворах почти скрылся. Вот решила помочь.

- А пистолет ты с собой всегда носишь? – наклоняюсь к ней совсем близко и вытаскиваю ствол из-под ремня со стороны спины. Хочу отодвинуться, но она меня придерживает за ворот куртки и целует в губы, еле касаясь, а потом толкает в грудь, и я откидываюсь на кусты. Держу в руках пистолет, стреляю в сторону, наблюдая за игрушечными пульками, которые застревают в мягкой земле.

- Мы с младшим братом вместе шли, я к тебе, а он во дворы гулять. Когда тебя увидела, то пистолет у него забрала, решила, что лучше так, чем нож показывать, - она со второй попытки выхватывает игрушечный ствол и откидывает в сторону.

- Тебе было больно? – спрашивает тихо, касаясь моего подбородка.

Отклоняю голову в сторону, потому что, видимо, удар достаточно сильный, раз от ее прикосновения простреливает всю нижнюю челюсть.

- Нет, - вру я и тут же получаю смачную пощечину как раз по левой стороне.

В глазах искрится, и лицо на несколько секунд немеет. Сдавленно мычу, прикрывая щеку рукой. Кожа горит, да и вся сторона ноет и простреливает.

- А так? – слышу в ее голосе любопытство, а потому растерянно смотрю в глаза, пытаясь понять, о чем она думает.

- Сейчас да.

Светка улыбается, отцепляет мою руку от щеки и облизывает воспаленную кожу, от чего жжение постепенно утихает.

Она кладет нож в мою ладонь и начинает медленно расстегивать молнию на куртке. До конца не доходит и принимается за пуговицы на рубашке. Я затаиваю дыхание и только наблюдаю за ее действиями. Светка не смотрит на меня, также не расстегивает до конца, освобождая только мою грудь. По голой коже тут же бегут мурашки от холодного воздуха. Она забирает нож и проводит лезвием сначала по ключицам, дальше по грудине и снова вверх. Придвигается ближе ко мне, сжимает горло пальцами, а потом давит острием, разрезая кожу. Я закрыл глаза, и поэтому не вижу, насколько глубоко, но не могу сдержаться от сдавленного рыка и шипения, чувствую, как вязкая струйка потекла вниз к животу и запнулась в области пупка.

Светка ведет лезвие вниз невозможно медленно, стискиваю зубы от разливающейся сладости внутри, боль перерастает в щекочущие покалывания, они, в свою очередь, смешиваются с новыми уколами ножа, на которые наслаиваются приятные сладкие волны. Они распространяются в конечности, пульсируют, это похоже на танец боли и удовольствия, сначала сильнее чувствую одно, потом другое, и так по кругу. Глаза закрыты, но я отчетливо вижу Незнакомку. Она пролистывает свой дневник, смотрит мне в глаза, потом улыбается и шепчет мое имя. Сейчас я могу представить ее мягкие длинные локоны цвета золотистой пшеницы. Они спадают на ее округлые плечи, скользят по ключицам, идут волной по всей длине и при любом движении колышутся плавно и мягко. Незнакомка поправляет их за ухо, но те выбиваются обратно. Я сам поправляю ее пряди и чувствую тыльной стороной кисти, что ее кожа мягкая и гладкая, словно у фарфоровой куклы.

Слышу, как громко и стремительно колотится мое сердце от прикосновения холодного металла. Потом дыхание вовсе начинает прерываться от Светкиных поцелуев. Она вновь слизывает кровь. Открываю глаза и вижу, что она смакует ее и размазывает по губам и коже вокруг. Потом проводит мокрыми алыми пальцами по моему подбородку и шее, снимает с меня очки, и мир немного размывается.

- Мне так больше нравится, - Светка говорит тихо, словно это не ее голос, а шелест листвы.

Раздумываю, как понравилось бы моей Незнакомке: в очках или без. Наверное, Светка видит мою озадаченность, поэтому добавляет:

- Любой так понравится больше.

Решаю в ближайшие дни купить линзы, у меня осталось еще четыре тысячи, должно хватить.

Она снова давит пальцами на горло и целует в губы. Проникает языком мне в рот, и я делаю то же самое. Эмоции становятся ярче, разум туманится, дыхание сбивается, а она словно чувствует меня и впивается еще сильнее. Непроизвольно хватаю ее руку, оттаскивая от шеи, за что получаю болезненный укус. Из губы подтекает кровь, отдавая привкусом металла, и остается на языке.

Она все же отпускает мое горло, делаю глубокий вдох, и тут же она снова кусает с еще большей силой, параллельно вдавливая ногти в недавнюю рану на груди.

Не могу сдержать болезненный стон, чувствую разгорающуюся панику, но не от опасности. Я не понимаю, что со мной происходит, мне действительно больно, но я не хочу это останавливать. Чем сильнее Светка вгрызается в меня, чем агрессивнее царапает мои раны, тем отчетливее я вижу Незнакомку, и тем ярче мои чувства к ней.

Потом Светка нехотя отстраняется, с будничным видом застегивает пуговицы и следом молнию, небрежным жестом стирает кровь с моего подбородка, а я, все еще держа в голове голубоглазый образ, мягким движением стираю красные подтеки с ее губ.

- Ты считаешь, что это неправильно? – спрашивает она, садясь напротив меня на расстоянии.

Немного медлю, растерянно пытаясь понять свои мысли.

- У меня никогда не было девушки, - осторожно начинаю я, - поэтому даже не знаю, как правильно.

Светка кивает и подает мне очки, которые все это время лежали на земле.

Протираю их от грязи, надеваю, но все равно вижу мутные пятна. Трачу какое-то время, чтобы достаточно их вытереть, а Светка все это время с интересом наблюдает за мной.

- Ты мне нравишься, - вдруг говорит она, и я от неожиданности роняю очки снова на землю, - но, боюсь, на тебе не останется живого места через пару недель.

Она смеется, и я улыбаюсь, не зная, как реагировать. Я не могу ответить ей взаимностью, ведь в моем сердце другая.

- Сделаем перерыв, - решает Светка, и я соглашаюсь, хотя нельзя сказать, что где-то в глубине души не возникает огорчение от ее заявления.

Мы идем по лабиринту снова в тишине. Удивительно, что есть еще человек, который не любит разговаривать попусту. Провожаю ее почти до дома и на прощание получаю поцелуй в щеку, мягкий и невинный, как если бы ничего из того, что мы до этого творили, не было.

Иду дальше один медленно, потому что боюсь возвращаться домой. Все сладкие чувства перекрываются тревогой и страхом, постоянно ерошу волосы от напряжения, снимаю и надеваю очки, скриплю зубами, но в итоге все-таки дохожу до родного подъезда и останавливаюсь.

Свет в окне не горит, но я не уверен, что квартира пуста. Здороваюсь с двумя соседками, которые проходят мимо. Они смотрят подозрительно, наверное, из-за моих побоев, но не обращаю на это внимание и, напрягая всю силу воли, захожу в подъезд. На лестнице спотыкаюсь о выступ в ступеньках, чертыхаюсь и иду дальше. Запах мочи никуда не делся, но теперь чую его сильнее, на контрасте с хостелом, где постоянно ароматизируют чем-то цветочным. Морщусь и открываю дверь в квартиру. Голосов не слышно, аккуратно заглядываю во все комнаты, но дома никого. Чуть расслабляюсь, скидываю вещи, принимаю душ и с обидой вспоминаю, какая удобная и чистая ванна в хостеле, не то, что моя – ржавая, короткая, да и напор воды в три раза меньше. Надеваю старые баскетбольные шорты, которые я носил лет в двенадцать, растянутую футболку и шерстяные носки. Навожу чаю, беру несколько овсяных печений, вероятно, мать их купила вчера, и запираюсь у себя в комнате.

Пью горячий травяной чай, жую печенье, и крошки сыплются мне на колени, отряхиваюсь и решаю завтра пропылесосить пол. Из рюкзака достаю пакет с красной розой, беру блокнот и решаю читать прямо за столом, пока ужинаю, не хочу ждать больше ни минуты. Пролистываю до седьмого дня, расстраиваюсь, что осталось совсем мало, но тут же радуюсь, предвкушая, что потом найду ее. Почему-то уверен, что Незнакомка оставит свой адрес или телефон, чтобы я с ней связался. На полях листа нарисовано несколько глаз и черные полосы, рассматриваю, испытывая несколько жутковатое чувство от рисунков. Потом замечаю, что она постоянно делает длинный завиток у буквы «р», улыбаюсь ее маленькой особенности и начинаю читать.

Здравствуй, мой милый странник! Пролистай до конца дневника прямо сейчас, там тебя ждет сюрприз.

Листаю и натыкаюсь на сложенный конвертом листок, разворачиваю и вижу купюру в тысячу рублей. Рассматриваю и убеждаюсь, что она настоящая. Кладу деньги на стол и продолжаю читать.

Этой мой тебе подарок. Я не знаю, что тебе нравится, но на эти деньги хочу, чтобы ты купил себе нечто важно и ценное, то, что будет напоминать тебе обо мне.

Сегодня я спала с тенями. Видела их в углах и рядом с кроватью. Не могу сказать, что не испытала страха. Было жутковато, но я сдержалась и не включила свет. Шепот иногда слишком громкий, отчего я не слышу, что мне говорят люди, но, с другой стороны, оно и к лучшему. Зачем мне слушать, как орет мать или как поливает меня грязью отец, на кой мне сдалась пустая болтовня подружек? Я нарисовала глаза, думаю, ты заметил. Их я видела сегодня после пробуждения, они выросли на моих обоях и наблюдали за мной. Потом я рассказала про свой план Митьке, и он одобрил. Ну, я так думаю, по крайне мере, он два раза мяукнул. Днем ходила гулять в центр, прошлась по лабиринту, и, к моему разочарованию, очень быстро нашла выход, даже скучно. Потом сидела на лавочке, хоть погода оставляет желать лучшего, наверно, я так и не дождусь солнца. Я успела уже многое продумать, решила, что делать с котей, потому что с родителями его не оставлю, он им не нужен. Еще нашла все ингредиенты для будущих печенек, подарю их тебе в знак нежных чувств. Удивительно, я без понятия, кто ты, но испытываю что-то похожее на любовь. И не говори, что это слишком громкое слово, ведь я пишу, что чувствую. Прямо сейчас испытываю дежавю, а краем глаза вижу высокую черную тень. Голос шепчет, что осталось совсем немного, и скоро я проснусь. Честно, очень волнуюсь, но и предвкушаю этот момент. Я всегда со страхом думала об этом, а теперь беру судьбу в свои руки и делаю то, что давно должна была. Митька бегает как озверевший, поэтому пойду его выгуливать сейчас, а тебе, мой странник, хорошего вечера и ночи, ярких и сказочных снов.

Поглаживаю листы и прокручиваю в голове строки про рисунки глаз. Решаю, что она просто посмеялась. Внутри сладко тянет, когда перечитываю слова «мой милый странник», хочу тоже взять судьбу в свои руки, но пока не знаю, как. Ныряю рукой под футболку и глядя на строки, провожу по длинной ране от ножа. Мурашки тут же покрывают спину и голову, кровь приливает к щекам, и я глубоко вдыхаю, прикрывая глаза. Продолжаю слегка надавливать на грудь, другой рукой сжимаю блокнот и четко вижу Незнакомку, которая сидит с черно-белым котом на руках, а ее хрупкие пальцы тонут в его густой шерсти. В голову лезут поцелуи, почти физически ощущаю язык у себя во рту, но вижу перед собой не Светку, а девушку с пшеничными волосами. Нестерпимо хочу прижать ее к себе ближе, отчего с выдохом вырывается стон. Через некоторое время открываю глаза, встряхиваю головой, ощущая щекотание на лбу от длинных прядей, подумываю сходить постричься на днях. Складываю блокнот в пакет и прячу в рюкзак, который оставляю рядом с кроватью. Допиваю остывший чай и ложусь спать, хотя на часах только половина десятого ночи. Ни мать, ни Олег не пришли, но так даже лучше. Лежу в темноте, размышляя, стоит ли завтра идти в школу, что делать, если встречусь с Олегом и как найти загадочную Незнакомку. Укутываюсь в одеяло почти с головой и засыпаю.