Пролог
В тот день, когда солнце обагрило небо кровью, а земля разверзлась под ногами, содрогаясь от гнева богов, свершилось предательство, обрекшее на вечные страдания целый род. Не князь, не воевода, не колдун – простой смертный, движимый жаждой власти и верой в темные силы, заключил сделку с Тьмой, поправ древние законы, осквернив святыни предков, открыв врата для зла, которое едва не поглотило мир. И в наказание за это святотатство, за это чудовищное преступление, боги древние, разгневанные и оскорбленные, наложили на его потомков проклятие, тяготеющее над ними из поколения в поколение, словно печать вечного позора, печать тьмы, которую невозможно смыть ни слезами раскаяния, ни кровью самопожертвования.
Отныне каждый наследник рода, достигший зрелости, должен был стать вместилищем тьмы, сосудом, сдерживающим зло, бушующее внутри, стремящееся вырваться наружу, поглотить мир, обратить все живое в пепел. И чем сильнее становилась тьма, тем слабее становились ее стражи, тем тяжелее становилось бремя, тем ближе становился час, когда проклятие должно было обрушиться на мир, поглотив его во тьме хаоса и безумия. Каждый из них, рождаясь, получал в дар не жизнь, а приговор, не надежду, а проклятие, не свет, а тьму, заключенную в самой его душе, отравляющую его мысли, желания, помыслы, превращая его в живого мертвеца, в марионетку темных сил, в слугу зла, обреченного вечно бороться с самим собой, не находя покоя, не зная избавления.
Имя его не имело значения. Суть оставалась неизменной – он был хранителем и узником, палачом и жертвой, Князем Тьмы и Света, разрываемым на части вечным противостоянием двух начал, обреченным на вечную борьбу, на вечное страдание, на вечную жертву, имя которой – спасение мира от гибели. Но была ли надежда на искупление? Сможет ли кто-нибудь сломать проклятие? Или же тьма все-таки поглотит мир? Это уже другая история.