Глава 17
Лу Кэ Синь училась в главной провинциальной школе, в том же заведении, где когда-то учился Лу Цзиньань. Многие учителя часто говорили ей пару слов вроде: «Твой брат в своё время был таким-то и таким-то», а в конце неизменно добавляли: «Ты куда способнее своего брата».
Школа находилась в старом районе центра города, занимала не так уж много места.
Пока другие школы давно прошли реконструкцию и обновили оборудование, их школа до сих пор сохраняла следы времени.
Самое абсурдное — старые стулья: их просто перекрасили, и всё. Посидишь дольше — краска стирается, и сквозь неё видны старые надписи учеников, вроде ID из QQ.
Меню в столовой за эти годы почти не изменилось. Даже сейчас... всё так же уныло. Хоть бы уж малазийский суп добавили — и то было бы что-то.
Но, увы, нет.
Даже несмотря на наличие торговых центров и ресторанов поблизости, толку не было. Школа строго следила за дисциплиной — даже за медленную походку можно было схлопотать выговор от проходящего мимо учителя.
Так что она могла выбраться перекусить чем-то вредным только по выходным.
А дома, если и хотелось поесть чего-нибудь вкусного, мешала мама — косметолог с собственной студией, которая строго запрещала ей есть жирное.
В итоге, когда сильно хотелось вкусненького, она шла к Лу Цзиньаню. Брат, надо отдать должное, обращался с ней неплохо — водил в разные вкусные места.
Хотя, если честно, осознание того, что вечером снова будет домашняя еда, немного разочаровывало Лу Кэ Синь.
Она надеялась, что брат отвезёт её на машине в какой-нибудь ресторан. Ей вдруг захотелось стейка.
Но когда Тан Линь начал готовить, она уловила в запахе что-то необычное — и как хвостик увязалась за братом:
— Бро, хочу черешни.
— Не выделывай мне мозг. Сейчас тебе сезон черешни?
— Хм.
Лу Цзиньань поманил её пальцем:
— В последнее время с парнями не встречаешься?
— Да ну их, мужики — все одно говно.
— Не обобщай так.
— А ты, значит, не такой?
— ...
Лу Цзиньань усмехнулся:
— Твой Бэй-ге — парень, на самом деле, неплохой. И этот, что сейчас готовит, тоже.
— Они же не любят девчонок.
— По моему опыту, в старших классах — самое время для первой любви. Ещё можно найти что-то чистое. В универе уже сложнее: и страшнее, и хитрее становятся.
— Сейчас и в старших уже не особо чистые...
Когда Тан Линь вышел с блюдами, вмешался:
— Лучше не надо. Как только кто-то начинает за ней ухаживать, ты сам же и возмущаешься.
Лу Цзиньань невольно рассмеялся:
— Что, прямо опыт? У тебя сестра ещё мелкая, а уже кто-то подкатывал?
— Ага. Какой-то пацан из пятого класса. Сообщения за сообщением: «Твоя сестра — моя женщина». Я глянул на его аватар — чёрно-белое фото, лицо отфотошоплено до заострённого подбородка, будто волчок. Открыл фон его профиля — там кровь, а поверх вырезано: «Безжалостность».
Лу Цзиньань и Лу Кэ Синь разом расхохотались.
А Тан Линь только тяжело вздохнул:
— Меня так выбесило, что я всю ночь почти не спал. Утром взял отгул, сам повёл её в школу, увидел того парня и спросил: «Ты тот, кто засыпает мою сестру сообщениями?» И всё. Больше ничего не сказал. А он пошёл жаловаться учителю — мол, моя сестра связалась с мафией и подговорила меня её защищать. Хотел, чтобы её исключили. Сестра чуть не взорвалась от злости. Их хрупкая любовь даже не успела начаться — и уже закончилась.
— Школа к тебе не придралась? — поинтересовался Лу Цзиньань.
— Нет. Классный руководитель моей сестры — мой бывший учитель китайского. Он меня помнит и сказал, что с детства я выглядел пугающе.
Что он не сказал — так это то, что в начальной школе за ним бегала толпа, и он был местным вожаком.
Лу Цзиньань оценил:
— В будущем в начальной школе о тебе будут легенды слагать.
Когда все сели за стол, Лу Кэ Синь вдохнула аромат и сразу восхитилась:
— Пахнет потрясающе!
Потом взяла первую ложку и снова заговорила:
— И вкусно-то как!
— Тогда ешь побольше, — Лу Цзиньань подал ей еды, привычно заботясь о сестре.
— Будет сделано! — весело откликнулась Лу Кэ Синь и засучила рукава.
После ужина Тан Линь занялся кухней, а Лу Цзиньань следил, как сестра делает уроки.
Он взял одну из её книг, начал читать — и тут же почувствовал, как накатил сон. Хотя он был всего лишь на третьем курсе, многое уже подзабыл. Приходилось напрягаться, чтобы что-то вспомнить.
Он взял книгу и пошёл к Тан Линю:
— У вас, у спортсменов, как вообще с теорией?
Тан Линь мельком взглянул и спокойно ответил:
— Я участвовал в пробных экзаменах. Максимум — чуть больше 500 баллов, чаще — в районе 400. Едва дотягивал до проходного. В нормальный вуз сложно было бы попасть, так что я выбрал квоту для спортсменов.
— А угадай, сколько у меня было? — Лу Цзиньань приблизился, с гордостью глядя.
— Семьсот?
— Ого, льстишь. — Лу Цзиньань тут же закивал и замахал руками. — У меня на экзамене по культуре было 627 баллов. По меркам нашего вуза — не топ, у нас ведь куча ребят из Цинхуа и Бэйда. Но благодаря художественной квоте я и попал сюда.
— Всё равно впечатляет.
Услышав похвалу, Лу Цзиньань радостно улыбнулся, скромно добавив:
— Так, средне.
Он вернулся с книгой, но едва подошёл, как Лу Кэ Синь выдернула её у него из рук и кинула хмурый взгляд:
— Не используй мои книги как повод поболтать.
— Тц, зря я о тебе заботился.
— Хм, раз заботишься — деньги давай. Болтовнёй меня не купишь.
Лу Цзиньань не выдержал — тут же открыл перевод и скинул ей две тысячи.
Лу Кэ Синь театрально поклонилась:
— Отныне для меня больше нет других идеалов, кроме тебя!
⸻
Попрощавшись с Лу Кэ Синь, Лу Цзиньань вернулся в свою комнату и лёг спать.
Надо сказать, старшеклассники умеют не спать: она прорешивала задания до двух ночи, а потом только пошла умываться. Неудивительно, что даже без репетиторов держится в топе по классу.
Тан Линь в роли «невестки» тоже проявил себя образцово: сидел рядом — на нужном расстоянии — листал телефон, ждал, пока она уснёт. Потом один убрал ванную, навёл порядок в доме и только затем зашёл в комнату Лу Цзиньяня.
И в тот момент, когда он вошёл, Лу Цзиньань... вдруг напрягся.
Он не знал, собирается ли Тан Линь что-нибудь выкинуть. Стоит ли ему отказываться?
Хотя он и думал о том, чтобы отказаться, но при этом всё равно с нетерпением ждал.
В итоге, как только Тан Линь лёг, вскоре раздалось его ровное дыхание. Лу Цзиньань немного опешил и повернул голову в его сторону.
Тан Линь, похоже, действительно уснул: дыхание ровное, и не то чтобы он вообще хоть раз взглянул на него, когда лёг — уж точно ни одного намёка на какие-то действия.
Лу Цзиньань подвинулся поближе и уставился на Тан Линя.
В комнате было темно, единственным источником света был слабый голубоватый огонёк от роутера на стене.
Он мог различить только очертания Тан Линя — чёткие и мужественные.
Лу Цзиньань снова лёг как надо, прикинув, что, видимо, Тан Линь просто устал. Он же вроде бы не привык засиживаться допоздна, как Лу Цзиньань понял за это время.
Но вот ему самому теперь не спалось — и он потихоньку начал шарить по телу Тан Линя, зацепился за край его шорт и уже собирался запустить руку внутрь, как вдруг Тан Линь схватил его за запястье.
Движение замерло, но Лу Цзиньань подумал: ну раз уже поймали, то и терять нечего — и полез дальше.
Тан Линь тихо вздохнул, потом перевернулся и в одно мгновение навалился сверху.
Лу Цзиньань испугался, и прежде чем он успел что-то сказать, Тан Линь прикрыл ему рот ладонью, не давая произнести ни слова, и наклонившись, прошептал на ухо:
— Не разбуди сестру.
Потом он подтянул лёгкое летнее одеяло. Обычно Лу Цзиньань использовал его, чтобы просто прикрыть пупок, но сейчас оно было полностью развернуто и едва-едва накрывало их двоих.
Лу Цзиньань не понял, зачем Тан Линь это сделал — что, тонкое одеяло приглушает звуки?
Он немного покачал головой, и Тан Линь наконец убрал руку.
— Нет, мне нужно быть сверху, — заявил Лу Цзиньань, будто это действительно было важно.
Тан Линь с трудом сдержал смех, коснулся его губ и, потянув за руку, сменил их позиции:
— Когда я ползу, у меня мышцы как у акулы.*
И Лу Цзиньань, удивительно, тут же сдался. Через пару минут он уже был с широко распахнутыми глазами:
— Да ты, оказывается, можешь...
Даже при тусклом свете Тан Линь разглядел в его взгляде блеск и лукавство — и снова испытал волнение.
Сколько бы раз он ни смотрел на него, сколько бы раз ни касался — этот человек всё равно каждый раз заставлял сердце биться быстрее.
Он склонился и поцеловал его в губы.
Словно касался сокровища, которое надо беречь, и лакомства, которое хочется смаковать.
Его тело словно стало наждачкой, а пальцы Лу Цзиньаня — как спички с химическим составом: куда ни коснись — там тут же всё вспыхивает.
Всё как он себе и представлял, когда впервые обратил внимание на его руки...
⸻
...Лу Цзиньань лежал в постели, как мёртвая рыба.
А Тан Линь — активно вытирал всё салфетками, везде тщательно убирал.
Когда закончили, они снова легли рядом. Тан Линь аккуратно протирал пальцы Лу Цзиньаня влажной салфеткой — ведь из-за присутствия Лу Кэ Синь они не решились сходить в душ, чтобы не вызвать подозрений.
Но стоило им снова лечь вместе, как в комнате повис резкий запах цветов лохины**, и оба почувствовали себя неловко.
Когда запахи их обоих смешались — это стало невыносимо.
— Может, ты выбросишь мусор? — шёпотом сказал Лу Цзиньань.
— Ага.
Тан Линь вскоре встал, завязал пакет и поставил новый.
Вернувшись, он увидел, как Лу Цзиньань зевает и, словно лисёнок, наевшийся досыта, наконец-то собирается заснуть.
Тан Линь лег рядом и обнял его за талию. Лу Цзиньань не придал значения.
Спустя немного Тан Линь повернул его лицо к себе и снова поцеловал.
Хотя раньше они оба так усердно «спасали дедушку»***, что губы уже болели, Тан Линь всё ещё был в настроении.
Лу Цзиньань, не желая портить настроение, еле-еле ответил на поцелуй, уже почти засыпая.
Но когда почувствовал, что кое-что опять толкает его и даже прижимается, он, потрясённый, открыл глаза и уставился на Тан Линя.
Тан Линь, заметив его взгляд, тоже посмотрел на него.
На этот раз Лу Цзиньань ничего не сказал, просто плюнул в него.
— ...
Но Тан Линь не унимался, начал кусать ему ухо.
Лу Цзиньань оттолкнул его лицо:
— Спи давай, ты как какая-то огромная букашка. У меня уже руки болят, я тебе больше не помощник.
Прошло немного времени, и Тан Линь снова вернулся, обнял его и не отпускал.
Лу Цзиньань подумал, что тот успокоился, но не тут-то было — Тан Линь снова стал тянуть его руки, пока обе не касались его тела. Только тогда он, наконец, угомонился.
Лу Цзиньань мысленно выругался: этот псих!
⸻
Утром Тан Линь открыл глаза, сел на кровати с унылым видом и посмотрел на Лу Цзиньаня, который спал, заняв всё пространство, как властелин, а сам он ютился у самого края кровати. Он обречённо вздохнул.
Он оделся и вышел из комнаты, увидел, что Лу Кэ Синь уже проснулась и собирает вещи.
— Успеваешь? Я могу сделать тебе завтрак на вынос.
— Долго? — Лу Кэ Синь могла устоять перед чем угодно, кроме еды, особенно когда уже доверилась Тан Линю.
— Я купил готовое тесто для лепёшек, быстро пожарю — будет вкусно.
— Тогда я пошла умываться!
— Угу.
Пока Лу Кэ Синь собиралась, Тан Линь занялся готовкой. К тому моменту, как она вышла, уже полностью собравшись, лепёшка была готова, и он отдал её ей с собой.
Позаботившись о «ребёнке», он пошёл умываться, а потом, уже в чистой одежде, вернулся в спальню — и увидел, что Лу Цзиньань повернулся ещё на сорок пять градусов.
Он подошёл и поцеловал его в лоб:
— Я пошёл на зарядку.
— Не... трахай больше...
— А?..
... — Лу Цзиньань больше ничего не ответил.
Тан Линь задумался: он что, приснился ему? Или я сам что-то не так сказал?..
___________________________
* 鲨鱼肌 (shāyú jī) — «мышцы акулы» — это сленг, обозначающий очень чётко очерченные, сильные мышцы, особенно в области спины и плеч. Фраза в целом звучит с игривым флиртом, чтобы убедить Лу Цзиньаня уступить ему «верхнюю позицию».
** Запах цветов лохины (石楠花, shínánhuā) — это известный в китайском интернете мем: у этих цветов действительно специфический, неприятный запах, который напоминает семенную жидкость, особенно в жаркую погоду.
*** Спасать дедушку (救爷爷) это сленговое выражение, которое пародирует какие-то драматичные или героические действия, но на деле обычно используется, чтобы саркастично описать занятие сексом или какие-то «усилия» в этой сфере.