Глава 10
В компании Тилля Линдеманна было так же неуютно, как и при встрече с Паулем в Петербурге. Женя ерзала на высоком стуле за стойкой возле окна пекарни, который служил столом, предназначенным для быстрого перекуса, и медленно отпивала горячий кофе. Тилль тоже вел себя весьма сдержанно и, как показалось Жене, боялся сболтнуть чего-то лишнего.
— Пауль рассказал о том что случилось. Как ты?
— Боже, со мной разговаривает сам Тилль Линдеманн! — изобразила восторг Женя, а потом спокойно добавила, пожав плечами: — Как-то так.
Линдеманн усмехнулся, но тут же его лицо приняло серьезное выражение. Он говорил медленно, обдумывал каждое свое слово и продолжал пристально смотреть на нее, будто пытаясь предугадать ответ. И когда вопросы о ее состоянии закончились, Тилль осторожно перешел на личное.
— Как у вас дела с Паулем? — поинтересовался Линдеманн.
— Хорошо, — чуть улыбнулась Женя, надеясь, что Тилль не станет вдаваться в подробности, а продолжит беседу так же корректно.
И к ее удивлению, тот так и поступил. Вот только его вопрос, заданный следом за ее ответом, заставил исчезнуть всю радость, которой Женя была переполнена с самого утра.
— Пауль все тебе рассказал? — спросил Тилль, в глазах которого читалось удивление.
— Что рассказал? — переспросила Женя, настороженно нахмурив брови.
— О причине твоего отъезда.
— Нет, — медленно произнесла Женя, чувствуя, как внутри все напряглось, а сердце забилось чаще.
Тилль вздохнул, покачал головой, понимая, что его слова не достигли разума Ландерса и взглянул на растерянную девушку, сидящую перед ним. Еще пару минут назад блестящий взгляд потух, с губ пропала легкая улыбка, и весь ее вид был такой несчастный и измученный, что Линдеманн не выдержал и слова сами по себе начали вылетать из горла, выстраиваясь в предложения.
Женя сидела и слушала речь Линдеманна, чувствуя, как внутри зарождается непонятный страх, начинающий овладевать ей. Ладони потели, во рту пересохло, а сердце билось так, что в любую секунду могло разорваться на мелкие кусочки. Поэтому, когда Тилль закончил говорить и предложил подвезти девушку, она согласилась. А через полчаса она уже стояла перед Паулем, не сводя с него взгляда, и умоляюще произносила фразу:
— Скажи мне правду! Пожалуйста, скажи мне правду, Пауль. Почему я уехала?
— Ты все вспомнила? — тихо спросил тот.
— Нет. Мне Тилль рассказал. Но я хочу услышать все от тебя!
Ландерс всего лишь на секунду прикрыл глаза, прерывисто вздохнул, понимая, что сейчас он загнан в самый дальний угол без возможности выйти из него. Но злиться на Линдеманна, машина которого должно быть уже отъехала от его дома, Пауль не мог, поскольку понимал, друг и коллега предупреждал о последствиях его молчания, как для самого гитариста, так и для девушки, которая была втянута в эту мерзкую игру. Оставалось злиться лишь на себя самого за свою ложь, за свою нерешительность...
...Чай, налитый в большие белые кружки, уже давно остыл, хотя, его количество так и не уменьшилось, поскольку Ландерс продолжал рассказ, а Женя, замерев, слушала его. Слова давались с большим трудом, поэтому Пауль иногда замолкал, сглатывал подступивший к горлу ком и снова продолжал говорить, глядя в кружку так, будто на ее дне пытался разглядеть подсказки. Но чем ближе его рассказ подходил к завершению, тем Ландерс сильнее ощущал, что груз недосказанности, лежащий на его плечах, уменьшается с каждым произнесенным словом. Он рассказал Жене и про их дружбу, и про свои чувства к ней, и про Рихарда, и про затеянный спор, из-за которого и получились все эти последствия. И когда рассказ был окончен, Пауль выдохнул и медленно поднял взгляд, наконец, решаясь посмотреть на девушку. Он ожидал всего: крика, слез, оскорблений, даже готов был стерпеть выплеснутый в лицо чай. Но Женя сидела не шевелясь. Тяжело дыша через чуть приоткрытый рот, она смотрела на него взглядом полным ужаса и боли. Ее нижняя губа подрагивала, а глаза начинали поблескивать от слез, которые девушка пыталась удержать в себе.
— Тилль тебе ничего не говорил, — в ужасе догадался Пауль, медленно выдавив из себя каждое слово.
— Нет, — севшим голосом произнесла Женя, продолжая смотреть на уже не менее шокированного Ландерса. — Он лишь сказал, что ты не виноват... почти... И то, что мне нужно простить тебя. А еще, он сказал, что мне нужно поговорить с тобой о случившемся, потому что завтра прилетает Рихард и будет лучше, если я все узнаю от тебя, а не от него, — она вдруг передернула плечами, поднялась с места и, пройдя к окну, устремила взгляд вниз. — А я еще понять не могла, причем тут Рихард, — нервно хохотнула Женя.
Было невыносимо больно из-за всего этого обмана человеком, которого она успела полюбить за эти несколько недель.
«Или любила всю жизнь?», — пронеслось в голове, от чего слезы так и норовили выплеснуться наружу.
Но Женя упорно держала их в себе. И она продолжала стоять у окна, спиной чувствуя на себе взгляд Пауля, который тоже поднялся из-за стола и теперь стоял прямо за ней, тяжело дыша и проклиная себя за все. Сколько они так простояли, Женя не знала, но через какое-то время поняла, что первичные эмоции отошли на второй план и теперь осталось чувство неясности, недосказанности одного момента, который сейчас больше всего мучил девушку.
— Почему ты мне сразу все не рассказал, Пауль? — разворачиваясь к Ландерсу, спросила Женя, смотря ему прямо в глаза. — Тогда ведь все могло быть по-другому.
Он напряженно повел плечами, мотнул головой и охрипшим голосом произнес:
— Потому что не хотел потерять тебя. Ни тогда, ни сейчас, — и Пауль сделал шаг вперед, сокращая расстояние между ними. — Шенья, я...
— Не надо, — выставила ладонь вперед та, поскольку путь назад был отрезан окном. — Не трогай меня сейчас, пожалуйста, — попросила она и, тут же поджав губы, развела руками. — Я просто не знаю, что делать дальше. Как мне жить дальше. Наверное, лучше бы было, если бы я вообще ничего не знала, если бы вообще не возвращалась сюда.
— Да, я дурак и трус, — уверенно произнес Ландерс, видя, что ситуация повторяется, вот только теперь он даже не думал стоять на месте, чтобы в очередной раз отпустить ее. — Хотел как лучше, а получилось... Что мне сделать, чтобы ты меня простила?
— Помоги мне собрать вещи, — тихо попросила Женя и, обойдя Пауля, направилась в спальню.
В очередной раз земля ушла из-под ног. Воздуха не хватало, сердце билось в тахикардическом припадке, а сознание металось из угла в угол, будто загнанный зверь. Поэтому Пауль, не раздумывая ни секунды, просто сделал то, что первое пришло на ум.
— Я больше тебя не отпущу! — залетев в комнату и перехватив руку девушки, которая выкатывала чемодан на середину спальни, провозгласил Пауль.
— А если я не хочу оставаться? — спокойно спросила Женя.
Пауль остановился, разжал пальцы, выпуская руку девушки, вздохнул и осторожно присел на кровать, обхватив голову ладонями.
— Прости меня, — прошептал он, теряя последнюю надежду.
— Уже простила, — в тон ему произнесла Женя и присела рядом, наблюдая за тем, как Ландерс опускает руки и поворачивает к ней свое лицо. — Но я не могу остаться. Сейчас, единственное, что я хочу — это вернуться домой, продолжить лечение и, подумать... подумать обо всем.
— Я понял, — кивнул Ландерс. — Разреши, хотя бы проводить тебя, — понимая, что шансов больше нет, сказал он.
Женя только кивнула и, поднявшись с кровати, начала собирать вещи.
***
— У вас все в порядке?
Вопрос заставил вздрогнуть и оторваться от экрана мобильного телефона, где одна за другой пролистывались фотографии, как слайды из воспоминаний этих нескольких недель. Женя подняла взгляд на стюардессу, замечая ее странный взгляд и какой-то знакомый облик, но тут же поспешила заверить:
— Да, все хорошо.
Стюардесса кивнула в ответ, растянула губы в фирменной улыбке и направилась дальше вдоль салона, а Женя снова уставилась в телефон. Рев турбин эхом раздавался в ушах, где-то в соседнем салоне плакал ребенок, двое молодых людей, сидящие через проход, смеялись, обсуждая какую-то прошедшую вечеринку, а в голове у Жени будто что-то щелкало, ломалось. И она продолжала листать фотографии. Одну за другой. Снова и снова, усиленно заставляя работать ту часть мозга, которая предпочла скрыть моменты ее жизни. Сейчас, когда самолет летел в направлении ее родного города, Женя не жалела ни о чем. Эмоции утихали, боль притуплялась, оставляя лишь чистый разум, словно лист, готовый к началу письма. И Женя, наконец, убрав телефон, откинулась в кресле, закрывая глаза.
Вместо эпилога...
Зима.
— Алло.
— Привет. Как твои дела?
— Привет. Рада, что ты позвонил. Все отлично. Сижу в длинной очереди в клинике и пью кофе.
— Вкусный?
— Отвратительный!
— А у меня вкусный. Еще та булочка с корицей из пекарни. М-м-м.
— Перестань меня дразнить. Я тоже хочу!
— Приезжай. Булочки и кофе за мой счет.
— Пауль... Ты же знаешь...
— Знаю. Поэтому не тороплю.
— Спасибо. Ладно, у меня телефон садится. Давай я тебе вечером перезвоню?
— Вечером у меня интервью.
— Хорошо. Тогда до завтра?
— Почему до завтра? Можешь позвонить мне поздно вечером. Или ты стала жаворонком?
— Ну как хочешь. И только попробуй уснуть раньше двенадцати, Пауль Ландерс! Все, пока. Моя очередь подходит.
Весна.
— Алло.
— Привет.
— Привет. Ты немного не вовремя.
— Что? У тебя все в порядке?
— Дааа.
— Ты будто марафон бежишь.
— Угу.
— Ты не одна, да?
— Пауль Ландерс, что за... Черт! Прости, это не тебе. Я хотела сказать: что за мысли?
— Просто ты так дышишь и я...
— А ты бы как дышал, если бы скакал через огромные лужи к остановке, находящейся... Ой... Находящейся за несколько кварт...
— Шенья? ... Шенья?
— Прости, наушник выпал... За несколько кварталов от дома. Ты там смеешься что ли?
— Угу.
— А мне не смешно. У нас тут вселенский потоп. Наверное, все дожди к нам перебрались. Вторую неделю льет!
— А у нас солнце. Приезжай греться.
— Ну, смотри же куда едешь! Потрясающе! Теперь мокрая как мышь. Ой. Ты еще тут?
— Вряд ли тот водитель понял фразу на немецком.
— А я даже не заметила. Что ты мне предлагал?
— Вспомнить, как выглядит солнце.
— Я не могу, Пауль. У меня заканчивается лечение. Осталось две недели, а результатов так и нет.
— Совсем.
— Так... Незначительные воспоминания, не влияющие на все остальное. Но я обещаю подумать над твоим предложением. Если ты не передумаешь.
— Ты же знаешь, что я готов ждать столько, сколько понадобится... Шенья? Шенья? У тебя что, телефон в лужу упал?! Видимо, да. Разговариваю уже сам с собой.
Лето.
— Алло.
— Привет. Как ты?
— Как сказать? Скучно. Красное вино пока спасает, но в бокале его осталось уже мало. А ты как? Чем занимаешься?
— Пытаюсь пробраться к барной стойке через огромную толпу. Тебе вина захватить?
— Нет. На сегодня с меня хватит.
— Ну как хочешь... Рихард, тебя Хелльнер искал... Нет, с Шеньей... Чего ты ржошь?.. Виски... Я разве сказал что-то смешное?
— А разве это не смешно? Разговариваешь по телефону со мной.
— Спасибо... По-моему нет. Я серьезен, как никогда!
— Хи-хи-хи.
— Вот сейчас с серьезным видом подойду к кому-нибудь...
— К кому это ты собрался подходить?
— К девушке.
— И кто она?
— Не знаю. Но вроде ничего так. Синее платье, темные волосы... Фигура, м-м-м. Правда, она с Риделем стоит. Но это не проблема.
— Действительно.
— Я уже подхожу. Вот сейчас протиснусь. Черт, виски пролил.
— На рубашку?
— На ботинки.
— Для знакомства не помешает.
— Действительно!
— Ну что, подошел?
— Ага. Как раз Ридель ушел.
— Ну, тогда, вперед!
— Привет.
— Привет.
— Пауль.
— Очень приятно. Женя.