Дом Воды и Ветра
Легкий бриз приносил напоенную морскими запахами прохладу, играл с волосами, ласкал лицо. Хэ Сюань с удовольствием впитывал тепло солнечного утра, наслаждался ленивой беззаботностью, которой прежде не придавал какого-то значения. У него никогда не было желания встречать рассвет, просто чтобы наблюдать, как за дымкой горизонта на водяной глади плавится жидкое золото восходящего солнца. К красоте Хэ Сюань относился равнодушно, даже с пренебрежением, когда эта красота была вызывающе-кричащей. Но сейчас все ощущалось иначе, словно природа вокруг раскрыла для него новые краски, словно мир наполнился чем-то удивительным, словно и не жил он до этого самого дня, когда обнаружил на открытой летней террасе, что способен восхищаться такими простыми вещами.
Цинсюань возлежал на мягкой тахте, как на императорском ложе, лениво покачивая чашей с вином, прикрывая глаза то ли от удовольствия, то ли не до конца проснувшись. Но именно ему захотелось подняться в такую рань и встретить рассвет. В новом доме он пришел в восторг абсолютно от всего, но эта терраса понравилась особенно сильно. Вид на бесконечное морское пространство привел Ветерка в полный восторг. Когда они прибыли сюда накануне вечером, у него дух перенимали эти волнующие пейзажи. Дом стоял на высоком утесе, круто обрывающимся над морем. По другую сторону тропинка плавно спускалась вниз, вилась так далеко, что других домов было не разглядеть. Ближайший городок находился в низине, где удобно устроились рыбацкие причалы. Там было шумно и весело, рынок и множество магазинчиков не закрывались до поздней ночи. И Хэ Сюань точно знал, что Ветерок с удовольствием посетит каждый из них. Потом, когда им захочется нарушить ненадолго свое уединение.
Место Хэ Сюань тоже выбирал сам, как и всю планировку. Потратил на поиски несколько месяцев, обязательно учитывая хороший фэн-шуй, потому что Цинсюаню это было необходимо для духовных практик. Этому вопросу предстояло уделять особенно много времени и Хэ Сюань планировал все тщательно, желая создать максимально подходящие условия, чтобы Цинсюань вознёсся как можно скорее. Не меньше усилий потратил и на обустройство. В этом доме было так светло и ярко, словно в нем поселилось солнце, и так просторно, чтобы не сдерживать стенами ветер. Но только приведя сюда Цинсюаня, он почувствовал, что это место стало его новым домом. Рядом с этим человеком, его божеством, он мог быть доволен жизнью в любой лачуге, но для Ветерка хотел создать самое лучшее место на земле. И судя по реакции, ему это удалось. Цинсюань, точно ветер, пронесся по всем комнатам и залам, охал и ахал, как восторженный ребенок, а выйдя на террасу над утёсом, просто обмер от изумления. Его счастливый смех стоил любых усилий. Хэ Сюань легко отдал бы за него и свой прах, не то, что собранные на морском дне сокровища, за которые этот дом и возвёл.
— Хэ-сюн, — сказал тогда Ветерок забавляясь, — если у тебя были такие богатства, почему же ты не вернул долги Хуа Чэну?
Хэ Сюань поморщился:
— Кровавый Дождь в сокровищах не нуждается. Долги он собирает услугами.
— Ох, вот как? Какая полезная тактика.
— Да уж, этот своего не упустит.
— Хэ-сюн, ты постоянно ворчишь на него, но у вас кажется замечательные отношения. Он тебя никогда в беде не оставлял, да и меня тоже.
— Да он перед Его Высочеством красуется, не иначе, — недовольно пробубнил Хэ Сюань.
Говорить о Хуа Чэне хотелось меньше всего. На сегодня общения с ним Хэ Сюаню хватило за глаза. Когда он пришел в Призрачный город за Цинсюанем, там как раз начинался очередной шумный праздник. Хэ Сюань даже и знать не желал, что демоны отмечают в очередной раз, но отвертеться не получилось — Цинсюань не хотел уходить в разгар веселья, а отказать ему в какой-либо просьбе Хэ Сюань даже и не подумал бы. В итоге они долго гуляли ярко украшенными улочками в компании Хуа Чэна и Се Ляня, впитывали шум и суету, а на ужин остались в Доме блаженства.
Хэ Сюань с кислым видом выслушал рассказ Его Высочества о небесном суде и завуалированные попытки оправдать паршивого змея. В сущности, Хэ Сюаню было безразлично, что с тем сделают. Единственное, за что хотелось открутить башэ голову — посягательство на Цинсюаня. Остальное Хэ Сюаня не заботило, вплоть до личной кровной мести. В какой-то момент он сравнил их истории и понял, что змей куда лучше приспособился к своему посмертью. Нашел смысл не только в мести, но и в помощи другим пострадавшим существам. И раз уж его паршивая шкура приносит пользу, то пусть себе ползает. Лишь бы не сунулся опять со своими претензиями.
Цинсюань же оказался очень доволен таким исходом. Ему приглянулась малышка Лин-эр и расстраивать ее или оставлять нагов без защитника не хотелось. Ветерок даже поблагодарил Се Ляня за такое снисхождение, а вот от рассказа о Пэй Мине пришел в ярость, в красках и эмоциях честил генерала за дурной нрав и привычку влезать куда не просят. При этом все его возмущение было о том, что Пэй Мин нарушил обещание богов не преследовать Хэ Сюаня. Пришлось отвлечь Ветерка от праведного гнева, потому что обсуждать при всех причину мести Мингуана, Хэ Сюань был решительно не готов.
Ушли они только поздним вечером, когда все веселье лишь набрало обороты. Хэ Сюань отказался признаваться куда они направляются, дабы избежать в ближайшее время непрошеных гостей. Хуа Чэн только втайне посмеивался над его скрытностью, потому что давно выяснил, чем последние месяцы Черновод так активно увлекся. Цинсюань все это время жил в Призрачном городе и крайне возмущался, что Хэ Сюань пропадает невесть где, при этом скрытничая о причинах. Когда выяснилось, что они не просто уходят куда-то провести время вдвоем, Ветерок засиял как новая монета. Ему нравилась компания Се Ляня и Хуа Чэна, но все время казалось, что они с Хэ Сюанем отдаляются друг от друга. Это были болезненные мысли, не дающие покоя. Цинсюань готов был жить в Черных Водах, лишь бы не терять их хрупкую связь.
Оказавшись в новом поместье и узнав, что теперь это их дом, Цинсюань так опешил, что сперва не смог подобрать слов. Хэ Сюань даже занервничал от отсутствия реакции, но она последовала немедленно. В ушах еще долго звенело от его восторженных воплей. Цинсюань потребовал показать ему каждый уголок и абсолютно от всего пришел в восторг. Почти половина ночи потребовалась на осмотр. Они исходили дом вдоль и поперек, от Хэ Сюаня вымогали рассказ о каждой детали интерьера. Но все усилия были потрачены не зря — Цинсюань выглядел безоблачно счастливым.
Хэ Сюань привел его в покои, которые обставлял специально для него. В целом, он рассчитывал и сам в них поселиться, но предпочел получить на это официальное разрешение. Тут все было так, как предпочитал Ветерок, а его вкусы Хэ Сюань изучил в деталях. Из потока восторгов он понял, что угадал с каждым решением. Цинсюань был полностью доволен, но уже порядком утомлен, что не удивительно в столь позднее время.
— Тебе нужно отдохнуть, — наконец заканчивая экскурсию, произнес Хэ Сюань.
— И правда, уже и до рассвета недолго, — Цинсюань зевнул в ладонь, — а давай встретим его на террасе?
— У нас впереди будет сколько угодно рассветов.
— Но этот же самый первый, мы должны его запомнить. — Цинсюань сделал большие, умоляющие глаза.
Для Хэ Сюаня каждый рассвет, закат, любое время суток рядом, будет незабываемым, но это такая мелочь, к чему спорить?
— Если хочешь — давай встретим, но отдохнуть все же стоит. Я тебя разбужу.
— Ладно, — Цинсюань сладко потянулся и упал на широкую кровать.
Хэ Сюань смотрел на него не решаясь ни уйти, ни присоединиться.
— Хэ-сюн, чего ты стоишь? — Ветерок похлопал ладонью рядом с собой, — Сам же сказал, что надо отдохнуть.
Хэ Сюань погасил большую часть свечей, оставив только пару слабых огоньков, снял свои темные одежды и устроился рядом. Цинсюань уже забрался под одеяло и тут же придвинулся ему под бок, устраивая голову на плече. Сквозь тонкую ткань нижних одежд, его кожа казалась обжигающе горячей. Или это у Хэ Сюаня в голове начинался пожар и плавились мысли. Он постарался лишний раз не двигаться, чтобы не мешать Цинсюаню уснуть. Рука Ветерка на его груди едва ощутимо поглаживала ткань, давая понять, что он еще не спит, но Хэ Сюань продолжал молча пялиться в потолок. Те ночь и утро в Доме блаженства были их единственной близостью и Хэ Сюань не знал, когда и сколько сможет себе позволить. Он не желал торопить Цинсюаня, хотел дать ему столько времени, сколько потребуется, чтобы впредь ни о чем и никогда не сожалеть.
Но его осторожность похоже лишила терпения уже Ветерка. Он ловко пробрался пальчиками под ткань и стал выводить узоры на коже, медленно протиснул колено между ног Хэ Сюаня, вжимаясь сильнее в его бедро. Когда и это не возымело действия, Цинсюань почти раздраженно приподнялся и навис над Хэ Сюанем.
— Хэ-сюн, ты уснул что ли?
Заглянув в недовольные глаза, Хэ Сюань едва не рассмеялся: Ветерок выглядел как обиженная жёнушка. Просто непозволительно соблазнительно дул губы и сверкал сердитым взглядом. Всю осторожность с Хэ Сюаня сдуло в один момент — он притянул Ветерка за шею и впился в желанные губы. Целовать его казалось самым правильным на свете и лишать себя этого удовольствия Хэ Сюань не собирался. Ветерок отвечал с такой готовностью, что спрашивать, или хотя бы думать, как далеко можно зайти, было бы нелепо. Они избавили друг друга от одежды, получая, наконец, желанную близость к телу, ласкали медленно, но так упоительно сладко. Цинсюань, казалось, плавится от каждого касания, от жадных поцелуев, от лёгких укусов на чувствительной коже. С его губ срывались тихие стоны и всхлипы, когда Хэ Сюань медленно, дразняще ласкал его возбужденный член, только распаляя желание. Цинсюань сидел сверху на его бедрах и хорошо ощущал, каким твердым стал Хэ Сюань, как напрягается его тело там, где касаются руки и губы — Цинсюань тоже умел дразнить.
У Хэ Сюаня не хватило бы выдержки слишком долго продолжать эту игру. Он покрепче перехватил Цинсюаня за талию и поменял их местами, сам нависая сверху. Оставил яркие отметины на шее и груди, так, как ему с недавних пор безумно нравилось, и достал из прикроватного столика специально подготовленное масло. Что бы он там ни думал про нужный момент, а время зря не терял. Цинсюань заметно напрягся, но заставил себя расслабиться, шире разводя ноги. Хэ Сюань даже не успел спросить, как именно ему хочется. Сам он был не против любого варианта — какая разница отдавать или получать, если это его Ветерок.
Хэ Сюань целовал тягуче, сладко ласкал языком, пока медленно вводил пальцы в тугое отверстие. Цинсюань выгибался, хватал за плечи, но даже не пытался отстраниться. Наоборот, в какой-то момент начал вскидывать бедра, сильнее насаживаясь на пальцы. Когда Хэ Сюань нашел нужное местечко, комната наполнилась громкими стонами. Ветерок терял связь с реальностью, пока его дырочку подготавливали длинными, ловкими пальцами. В какой-то момент Цинсюань взмолился:
— Хэ-сюн, ты хочешь свести меня с ума?
— Если хорошо не подготовить, тебе будет больно.
Хэ Сюань поцеловал его в висок, скулу, подбородок, прихватил губами нежную кожу на шее. Каждое касание губ сопровождая ритмичным движением пальцев. Цинсюань отпустил плечо и потянулся к возбужденному члену Хэ Сюаня, сжал, обвел пальцем головку, размазывая выступившую смазку и прошептал в самое ухо:
— Еще немного подготовки, и я кончу без тебя внутри.
Последние тормоза Хэ Сюаню отказали, он вытащил пальцы и нетерпеливо приставил член к разработанному входу. Цинсюань постарался не сжиматься, расслабиться, но все равно подавился вдохом, когда крупная головка оказалась внутри. Это было совсем не то же, что пальцы, но Хэ Сюань входил медленно, давая привыкнуть к ощущениям, и скоро распирающее чувство стало вызывать волны нового возбуждения. Цинсюань хватал ртом воздух, пытаясь удержать рассыпающиеся на мелкие осколки сознание. Он ощущал себя таким открытым, так правильно наполненным и с тем единственным во всем мире, самым нужным человеком. Это было на грани его возможностей. Эмоции распирали грудь, скручивались в животе тугим узлом, срывались с губ сладкими стонами. Цинсюань не осознавал, что начал двигаться первым, желая большего, желая всего, что возможно.
Хэ Сюань осторожничал не долго — ему просто не оставили выбора. Цинсюань требовал больше, сильнее, глубже и получал все, чего просил. Хэ Сюань брал его так умопомрачительно правильно, что Цинсюань кончил, не касаясь себя. Утягивая Хэ Сюаня за сладостную грань. Они просто лежали, не размыкая объятий, пока дымка удовольствия окутывала сознание. Цинсюань, уставший и измотанный, упрямо не желал проспать рассвет. Хэ Сюаню пришлось опять дать слово, что разбудит непременно, и не станет жалеть нарушить отдых.
И вот, когда рассвет заиграл всеми оттенками, а Хэ Сюань удивился своему восторгу, бессовестный Ветерок, самозабвенно опустошив кувшин вина, даже глаза ленился открыть. Тем не менее, он чутко уловил приближение Хэ Сюаня и, ловко ухватив за руку, утянул к себе на тахту. Они упоенно и долго целовались, пока Цинсюань полностью не растворился в ленивой, сонной неге. Он проспал почти до обеда, и все это время Хэ Сюань тихо сторожил его покой, впитывая каждой клеточкой такое простое удовольствие любоваться своим ветренным богом. Это было его самым дорогим сокровищем, самым сокровенным желанием. Внутри разливался покой, умиротворение сглаживало болезненные воспоминания. Им больше не нужно бояться, не нужно сбегать от своих желаний. И больше никогда не придется захлебываться отчаянием. Хэ Сюань обещал себе это так же твердо, как когда-то своим мертвым родным обещал месть. Но месть принесла только боль его душе, а Цинсюань сумел излечить. Это больше, чем Хэ Сюань мечтал когда-либо получить от жизни. И теперь все, что у него есть, все, включая его самого, принадлежит Цинсюаню.
Хэ Сюань достал из рукава маленький черный мешочек, вытряхнул на ладонь затейливый, но неброский кулон, украшенный черными жемчужинами. Вечно он выбирает темные цвета, а Цинсюань такой яркий, такой светлый. Тонкая цепочка скользнула на шею и спряталась в вороте бирюзового ханьфу. Это был не подарок — подношение богу. Он предлагал себя, всего без остатка. Теперь Цинсюань волен делать с ним все, что пожелает: его жизнь, его смерть, все его существование только для Цинсюаня.
Когда Ветерок открыл глаза, солнце сияло в зените. Они встретились взглядами и одновременно потянулись за поцелуем. Такое пробуждение в полной мере можно было считать добрым.
— Хэ-сюн, — голос Цинсюаня ласкал сонной хрипотцой, — ты охранял мой сон?
— Я охранял свое сокровище, — Хэ Сюань усмехнулся, утягивая в еще один неспешный поцелуй свое сонное божество.
— Я так и привыкнуть могу. Буду требовать целовать меня каждое утро.
— Только утром? — Хэ Сюань выгнул бровь в притворном удивлении, — Так не пойдет. Я требую увеличить норму.
Цинсюань с удовольствием увеличил ее еще одним поцелуем. И еще одним. И еще... В итоге закончили они ближе к закату и поцелуями не обошлись. Только собираясь в купальню, Цинсюань обнаружил на себе новое украшение. Стоило взять кулон в руки и его накрыла болезненно-сладкая волна чужой силы. Глаза Ветерка широко, неверяще распахнулись.
— Хэ-сюн, это...
Хэ Сюань сжал его пальцы на кулоне и поцеловал в уголок губ.
— Это принадлежит тебе.
На Цинсюаня накатила паника, он зачастил, запинаясь:
— Нет! Погоди! Это... А вдруг... А если я потеряю? Ты же знаешь, какой я растяпа! Вечно все теряю! Нет, нельзя мне доверять такие вещи! Это...
Хэ Сюань взял его лицо в ладони и заглянул в глаза.
— Тебе. Я доверяю только тебе. Я принадлежу только тебе. Это все, что есть во мне, и это только для тебя.
Цинсюань смотрел испуганно, но это был другой страх, рожденный абсолютным доверием чужой души. Страх потерять самое дорогое. Его глаза затуманила прозрачная, влажная пелена. Хэ Сюань коснулся его лба своим и едва слышно выдохнул:
— Я люблю тебя.
Пелена опала мокрыми дорожками на щеки Цинсюаня. Он жалобно всхлипнул и бросился Хэ Сюаню на шею.
— Хэ-сюн! Я... Я не потеряю! Обещаю! Я никогда не потеряю! Я люблю тебя! Я так сильно тебя люблю!
Хэ Сюань гладил его волосы, спину, плечи, баюкал в объятиях и опять пытался понять, чем заслужил это помилование. Какие-то силы, выше самих богов, благословили его проклятую душу, вернули в его жизнь все счастье доступное в мире. Цинсюань дрожал в его руках и шептал какие-то глупости, а Хэ Сюань просто впитывал его сладкий голос, его тепло и нежность.
В купальню они отправились вместе и Хэ Сюань любил своего Ветерка медленно и нежно, так, как нравилось им обоим. Вода, послушная своему повелителю, ласкала каждый цунь тела Цинсюаня, доводя до полного изнеможения от удовольствия. Это было больше, чем обычная близость, это пробиралось в душу, вырывая самые сладкие стоны. Они были только вдвоем, в их личном мире, в их новом доме, где правили вода и ветер. Так правильно, так свободно, так легко. Они связаны крепче, чем способны связать любые в мире узы. Одна на двоих судьба, одно на двоих счастье. Одна единственная любовь на двоих и навсегда.
***
Хэ Сюань смотрел на гостей раздраженно. Его вообще раздражали все, кто не Цинсюань. А тот упивался возможностью принимать друзей в своем доме. В их доме. Устроил целое пиршество, хотя пригласил всего пару человек.
— А неплохо вы тут устроились, — одобрительно заключил Хуа Чэн.
Его комплименты, даже искренние, всегда звучали с издевкой. Но Цинсюань благодарил от души. Он улыбался, он сиял. И этого было достаточно для Хэ Сюаня, чтобы терпеть несносное общество. Они устроили этот прием в честь новоселья, естественно по инициативе Цинсюаня. Пригласили только друзей, опять же Цинсюаня. Хэ Сюань никого из них за друзей не признавал. По крайней мере вслух.
Се Ляня с Хуа Чэном он еще мог понять, но зачем было звать Инь Юя, Фэн Синя и Му Цина, в голове не укладывалось.
— Хэ-сюн, они же нам столько помогали! Не будь таким злюкой! — журил его Цинсюань.
И Хэ Сюаню оставалось только смириться. Какой смысл спорить, если все, что он делал, это потакал любым прихотям Ветерка? Вот и сидит в этой божественно-демонической компании, жует и наблюдает — почти привычная обстановка. Се Лянь искренне радуется, Инь Юй сдержанно одобряет, а Фэн Синь с Му Цином, вот чудеса, ни разу за вечер не поссорились. Хуа Чэн заметил на шее Цинсюаня особенное украшение, но, на удивление, никак комментировать не стал, только переглянулся с Се Лянем и понимающе ухмыльнулся. Что ж, иногда и Кровавый Дождь бывает практически выносимым.
Гости засиделись, как водится, пока не надоели. Хотя Ветерок выглядел вполне счастливым целый вечер и провожал всех с горячими уговорами заглядывать почаще.
— Ох, Хэ-сюн, как же здорово приглашать друзей в свой дом!
— Если только тебе нравятся их кислые физиономии, — сказал обладатель самой кислой из них.
Цинсюань звонко рассмеялся:
— Хэ-сюн, не делай вид, что тебе не было весело. Я же знаю, что тебе тоже это нравится!
Цинсюань обхватил его шею тонкими пальчиками, осыпая лицо ласковыми поцелуями. Если Хэ Сюаню что-то и нравилось, то это счастливый Ветерок, его искренний смех и нежные касания. Пусть будут гости, пусть в их дом приходит веселье и суматоха. Пусть каждый день наполняется светом и теплом. Даже демоны млеют от нежности. И в целом мире не будет счастливее тех, кто разделил свою судьбу с единственной любовью.
***
Дома строятся и рушатся, но этот на утёсе стоял давно. Так давно, что никто не мог точно сказать, кто и когда его построил. Он стоял высоко, между небом и морем, и ходили о нём легенды самые разные. Кто-то говорил, что там поселились боги, а кто-то — что демоны. И случалось в этом доме разное. И бушевало под утёсом море, а над ним играл ветер. А когда стихал шторм и унимался ураган, видели на побережье двух красивых юношей, а кто-то говорил — юношу и девушку. Они гуляли вдвоем, а море стелило к их ногам все сокровища мира. Один яркий, как райская птица, другой, как грозовая туча, но всегда они шли рядом, и ни один не отпускал руки другого. Шли года, мир менялся, а дом на утёсе все стоял. Прозвали его люди "Домом Воды и Ветра", а кто посмелее — приносил к подножью утёса дары и молился, не зная точно богам или демонам, и если просьбу слышали, то ветер игриво касался волос просящего и море стелилось ласковой гладью. Но просить надо было только о хорошем, и никогда не утомлять частыми просьбами, а иначе стихии грозились взбунтовать.
Стоит на высоком утёсе дом и живет в нем счастье...