ПОКОРИСЬ МНЕ

У каждого — свой путь, своя судьба, своя пища для размышлений. В суете и темноте этой жизни найти покой кажется почти невозможным. Но действительно ли покой — это благо?
Или же его ценность слишком преувеличена?
Что, если представить себе жизнь в полной тишине? Без ярких эмоций, без дрожи в животе от ожидания, без долгожданных сообщений и звонков, без страсти и предвкушения встречи. Обретёт ли такая жизнь вкус — или станет пресной и однотонной, как старая плёнка, выцветшая от времени?
Почему мы решили, что тревожиться, переживать, нервно смотреть на экран телефона — это плохо? Возможно, именно в этих состояниях мы ощущаем себя живыми. Я сам сейчас, сидя в тишине, ловлю себя на том, что делаю именно это...жду хоть одно сообщение.
Мысли бегут без остановки. Страхи, сомнения, домыслы... Когда в моей голове становится слишком тихо, мне кажется, что жизнь будто ставится на паузу, и кто-то другой проживает её за меня. А я просто наблюдаю. Если перестану думать — не заглохну ли я душой?
Я всегда был в плену своего разума. С самых ранних лет, сколько себя помню, мой ум не знал тишины. Но, как ни странно, мне это нравится. Покой — это хорошо. Стабильность — необходима. Но гораздо интереснее — жить в омуте. Там, где черти.
И всё же... сейчас мне нестерпимо хочется снова быть рядом с ней. Коснуться губами её бархатной кожи. Но я не могу. Мы разделены... временем, обстоятельствами, страхами. И от этого ещё сильнее бурлит во мне всё то, что я так тщательно прячу. Что будет дальше? Пугает... и одновременно манит.
Мысли прервал внезапный стук в дверь.
— Эй, Ади, можно войти? — раздался знакомый голос с той стороны.
Я подошёл и открыл. На пороге стояла Эйприл — в футболке, едва прикрывающей то, о чём я так часто мечтал. Её гетры придавали образу наивную невинность, усиливая внутреннюю эйфорическую дрожь во мне
— Привет... — она слегка замялась. — Ты знаешь, родители купили билеты?
— На Гавайи, как хотели?-спорсил я.
— Да. Мы улетаем через пять дней. Можешь начать собирать чемодан, — она переминалась с ноги на ногу.
А я молча смотрел на неё.
— Ну... я, наверное, пойду, — пробормотала Эйприл и быстро скрылась в своей комнате.
Я в растерянности закрыл дверь и пошёл умываться.
Странно, зачем она пришла сказать это именно сейчас? Всё равно бы узнал за завтраком. Глупышка.
Но мне хватило этой двухминутной встречи,чтобы моя извращенная фантазия представила все в самых ярких подробностях...Например,как она нагибается в этой футболке ,а ее ягодицы оголяются,она поворачивается ко мне ,а в ее глазах читается" возьми меня",садится на колени и развязывает шнурки на моих шортах ....ммм...блять,сейчас бы покой мне не помешал ...
Но ,к счастью,я знаю как его обрести...Пойду подрочу.
После привычных утренних ритуалов я спустился позавтракать

Мы все сидели за столом — я, Эйприл и наши родители. На кухне пахло свежими булочками и крепким кофе, но в воздухе висело такое напряжение, что казалось, вот-вот что-то лопнет. Мы с Эйприл сидели рядом, но между нами пряталась невидимая стена — стена после того ночного поцелуя, который мы так и не смогли забыть.
Мама улыбнулась, пытаясь создать лёгкую атмосферу:
— Через пять дней отправляемся на Гавайи! Всё готово, билеты куплены, чемоданы почти собраны. Надеюсь, вы не против провести отпуск всей семьёй?
Я почувствовал, как в груди у меня что-то сжалось. Пять дней — это так мало времени, а мы ещё даже не поговорили о том, что произошло между нами. Я украдкой взглянул на Эйприл — она нервно играла с вилкой, её лицо было бледным, а глаза избегали моего взгляда.
— Конечно, — ответил я, пытаясь скрыть в голосе дрожь. — Будет интересно.
Эйприл тихо кивнула, и я понял — ей так же тяжело, как и мне. Она почти не говорила, но я ощущал каждое её движение, каждую неуверенную нотку в голосе.

Папа, заметив наше молчание, улыбнулся и пошутил:
— Главное, не забудьте солнцезащитный крем. А то, Эйприл, после первого же дня сгоришь, как картошка на гриле!
Мы оба улыбнулись, но в моём сердце металась буря. Я украдкой посмотрел на Эйприл — её глаза были полны сомнений и страха, но в них таился и какой-то неуловимый огонь.
Мама осторожно добавила:
— Надеюсь, вы проведёте там много времени вместе. Будет хорошо узнать друг друга получше.
Я сглотнул, чувствуя, как слова мамы звучат двойственно. Никто не догадывался, что мы для друг другу— не просто сводные брат и сестра, а ещё и люди, чьи чувства держатся в тайне, словно хрупкий секрет.
Эйприл вдруг тихо сказала, глядя в окно:
— Иногда я думаю, что всё могло бы быть иначе... если бы мы могли говорить открыто.
Я хотел ответить, но слова застряли в горле. Вместо этого я просто посмотрел на неё и кивнул, молча обещая себе и ей, что сделаю всё, чтобы защитить этот секрет, даже если это значит сохранить молчание.
Слишком много всего осталось не сказано.Родители оживлённо разговаривали о повседневных вещах, смеялись и делились планами, но я всё равно не мог полностью расслабиться.
Эйприл сидела рядом со мной, её взгляд иногда скользил в мою сторону, но я не всегда решался встретиться с ней глазами. Было что-то в её молчании, что говорило больше, чем слова. Я замечал её маленькие жесты — как она аккуратно поправляет прядь волос или тихо улыбается, когда кто-то шутит. Но всё это казалось таким хрупким, словно она боялась, что всё может рухнуть в любой момент.
Я пытался сосредоточиться на разговоре, но мысли постоянно возвращались к ней. Хотелось сказать что-то важное, но слова застревали где-то внутри. Между нами висело множество невысказанных чувств, и я не знал, как их выразить, не разрушив ту тонкую связь, что была между нами.
За этим завтраком — тишина, наполненная ожиданием. Взгляды родителей, их улыбки, и наше молчание — всё это словно маленькая сцена, где каждый играет свою роль, скрывая то, что действительно происходит внутри.

После завтрака все разбежались по своим делам. Я закрыл дверь своей комнаты и остался один с этими смутными мыслями, которые не давали покоя. Весь день я просто сидел, иногда переводил взгляд с окна на потолок, пытаясь понять, что же всё это значит — её тихая забота, мои холодные ответы, тот поцелуй, который теперь висел между нами как невысказанная тайна.
Каждая минута только прибавляла тяжести в груди. Мне казалось, что если я выйду — придется что-то сказать, признаться в чувствах, которые я до конца не осмеливался принять. А я боялся, боялся нарушить хрупкий баланс, боялся потерять то, что у нас есть, даже если оно далёко от идеала.
Весь вечер прошёл в одиночестве и сомнениях. Я думал о ней, о нас, о том, что будет дальше, когда мы окажемся всей семьей на Гавайах. Это ожидание только подогревало мою внутреннюю бурю — невыразимую и пугающую одновременно.
* * * * * * * ************************
После завтрака я направилась в свою комнату,пытаясь разобраться в своих мыслях,которые так и наровили запутать меня.

Я старалась быть рядом с Адамом, хотя и боялась открыто показать, что для меня он больше, чем просто сводный брат. Каждый раз за завтраком я выбирала сидеть ближе,вместо признаний я выбирала намёки — лёгкие прикосновения, которые могли бы задержаться на его руке чуть дольше обычного, взгляды, наполненные смыслом, которые он мог просто не заметит. Я пыталась быть рядом в нужный момент, подставлять плечо, делать всё, чтобы он почувствовал мою заботу, но без прямых признаний. Это было страшно — бояться показать себя настоящую, бояться, что меня не поймут или отвергнут.
Но сколько можно ждать, надеяться и пытаться? Я долго старалась расположить его к себе, пытаясь пробиться сквозь его холодность и равнодушие. Каждый мой жест, каждое слово — всё было пропитано скрытой надеждой. И всё же, он не замечал или делал вид, что не замечает. Мне стало больно и утомительно тратить силы на игру, в которой не было равных правил.

Решив ,что ромашковый чай успокоит меня,я спустилась на кухню и по пути столкнулась с Адамом.
Я поймала его взгляд и решила рискнуть .
— Хочешь посмотреть фильм? Думаю, это поможет немного расслабиться.-предложила я.
Он не сразу ответил, но затем кивнул, и мы вместе устроились в гостиной. Я тихо рядом сидела, заворачивая его плечи пледом, напоминая, чтобы он не замёрз. Иногда я осторожно касалась его руки, чтобы поддержать, но он не отвечал взаимностью — его лицо оставалось холодным и непроницаемым.
Я пыталась понять, что он чувствует, но его реакция сбивала меня с толку. Мне казалось, что я показываю заботу и тепло, а он видит в этом что-то чужое и непонятное.
Внутри меня росла тревога. Почему он не может увидеть, как сильно я забочусь? Почему ему так сложно принять моё внимание? Но я не могла перестать пытаться — ведь для меня он был важнее всего.

* * * * * * *

- Хочешь посмотреть фильм? Думаю, это поможет расслабиться-предложила Эйприл
Я кивнул, хотя и не был уверен, зачем мне это нужно.Может, это было желание избежать одиночества, может — попытка понять, что происходит между нами.
В душе я чувствовал какую-то неловкость, словно между нами возникла невидимая преграда, которую я не мог переступить.
Мы устроились в гостиной, и я заметил, как она осторожно положила плед на мои плечи. Было тепло, но я не мог понять, почему это так важно для неё. Она пыталась меня поддержать — тихо касалась моей руки, искала контакт. Но я не знал, как реагировать. Мне казалось, что эти знаки внимания были чужими, будто я не заслуживал их или просто не понимал их смысла.
Внутри меня росло ощущение дистанции — я видел, как она старается, но не мог ответить взаимностью. Может, я боялся? Или просто не знал, что делать с этими чувствами? В её взгляде было что-то такое, чего я не мог принять и осознать.
Мне хотелось быть ближе, но холод в моей душе не отпускал. Я не мог понять, что она пытается сказать без слов, и это оставляло меня в растерянности и одиночестве.Мои мысли запутали меня самого.Я что-то теряю или упускаю...
Она включила какой-то романтичный фильм ,названия которого я даже не запомнил ,слишком многое переполняло мой разум тогда.
Да и,честно говоря,я даже и не понял суть происходящего.Что со мной не так ,почему мои действия противоречат моим мыслям.Я не понимаю сам себя,поэтому еще слишком рано проявлять свои чувства и тем более пытаться выяснить ее чувства.Даже если она сама проявит инициативу,я впаду в ступор,я просто не готов,по крайней мере до тех пор пока не пойму самого себя.Уж слишком долго я ждал этого.В фантазиях я был гораздо смелее,а на деле оказался трусом,стыдно признавать такое о себе,но факт остается фактом.Время,просто нужно время.

Весь фильм я сидел, будто в тумане, чувствуя, как внутри меня борются противоречивые эмоции — одновременно и притяжение, и страх, и непонимание. Я ловил себя на мысли, что её прикосновения — это не просто забота, а что-то большее, но я не был готов признать это даже самому себе.
Мне хотелось быть рядом, но сердце не давало спокойно дышать. Казалось, что каждое её движение пробивает меня насквозь, а я не могу ответить ей тем же. Словно между нами стена, которую я не могу или не хочу разрушать.
В конце концов, я просто смотрел на экран, стараясь сосредоточиться на фильме, но мысли уносили меня туда, где она — где мы — и где всё кажется таким сложным и неразрешимым.
На экране появились титры ,кино закончилось по ощущениям за пару минут,потому что я утопал в своем сознании и внутренних терзаниях.

* * * * * *

После того, как мы с Адамом посмотрели фильм, я долго сидела на диване, глядя в экран, где давно уже шли титры. Он рядом — но такой далёкий. Всё это время я старалась, как могла: плед, прикосновения, добрые слова. Я почти кричала , жестами, взглядом, но он... был где-то в себе. Холодный. Отстранённый. Не потому что злой — просто не видел. Или не хотел видеть.
Я вышла из гостиной, чувствуя, как внутри всё сжимается. Сколько ещё можно любить в тишине? Сколько можно надеяться, если в ответ — лишь стенка молчания? Это больше не просто неловкость. Это — одиночество в присутствии самого близкого человека.
Я зашла к себе в комнату, достала телефон и машинально набрала сообщение:
«Ты гуляешь сегодня?»
Это был мой друг, не близкий, но достаточно хороший, чтобы просто почувствовать рядом живого человека.Который испытывает хоть какие-то эмоции. Через несколько минут он ответил:
«Да. Хочешь присоединиться?»
Я надела куртку и вышла, не предупредив никого. Мне нужно было выйти из этого дома, из этой атмосферы, где я превращалась в тень. Мне нужно было напомнить себе, что я живая, что кто-то может увидеть во мне больше, чем просто «сводную сестру».
Когда я шла по улице, рядом с другим человеком, который смотрел на меня прямо, не прячась за холодными взглядами и полунамёками, — внутри стало немного легче. Это была не влюблённость, не замена, нет. Это был способ выдохнуть.Быть увиденной и услышанной.К тому же я давно подозревала ,что Майкл влюблен в меня.Да,это эгоистично,возможно,я использую его,но мне тяжело быть чуждой Адаму,хочу почувствовать ,что нужна кому-то...
Я устала. Устала любить в одиночку. Устала доказывать, что я чувствую что-то настоящее.
И если Адам когда-нибудь поймёт — возможно, будет уже поздно.С каждым днём усталость съедает меня изнутри. Я чувствую как холод постепенно съедает меня изнутри.
Мои чувства, которые раньше горели как пламя,вскоре превратятся в лед. Пусть он сам решает, что делать с тем, что между нами было. Я больше не буду бороться за любовь, которая не хочет бороться за меня.
Майкл веселы,немного дерзкий,но безопасный.Он был в хорошем настроении,шутил,рассказывал о вечеринке,на которую хотелменя позвать.
Но с каждой минутой я чувствовала ,как расстояние между нами уменьшается,его взгляд на меня становится более пронзительным,а фразы более настойчивыми и двусмысленными.
Когда мы присели на скамейку у пруда,он оказался слишком близко,положил руку мне на плечо.А потом резко наклонился и впился губами в мою шею ш.Я резко отпрянула,это было неожиданно,неприятно,его поведение не вызвало трепета,а лишь тревогу.

— Эй, хватит! — рявкнула я. — Я думала, мы просто гуляем.
— Ну не будь такой, — усмехнулся он, поднимая бровь. — Ты же знала, на что идёшь.
— Я ни на что не шла, — неожиданно громко сказала я, сердце билось в горле. — Мне нужно домой.
Он не удерживал меня, не извинился — просто пожал плечами, будто всё было в порядке. А я шла прочь быстрым шагом, чувствуя, как слёзы подступают к глазам от злости, растерянности, обиды. От стыда, который не заслужила.
Вернувшись домой, я забежала в ванную . Дотронулась до шеи — кожа горела, и пальцы нащупали болезненный след,черт ,засос. Единственное, чего мне хотелось — спрятаться. От Майка. От себя. От Адама, который, конечно же, не заметит. Или... заметит, но не поймёт.
А может, именно это ей и хотелось: чтобы он, наконец, почувствовал. Что он теряет.

* * * *

Когда фильм закончился, Эйприл вышла из комнаты, не сказав ни слова. Я остался сидеть на диване, будто приклеенный к нему, с тревогой, которую сам не мог объяснить. Что-то в её взгляде, в том, как она молча встала, было не так. Слишком спокойно. Слишком отстранённо.
Прошёл час. Я вышел в коридор и не услышал её шагов. Тишина дома была пугающей. Я заглянул в её комнату — пусто. Заглянул на кухню — тоже никого.
Её телефон лежал на тумбочке. Значит, она ушла... без него. Без предупреждения. Без меня.
Я почувствовал, как внутри меня что-то резко дёрнулось — глухое, болезненное. Что-то между ревностью и паникой. Я не знал, с кем она ушла, но знал одно: она ушла от меня. После всего, что было. После того поцелуя. После фильма. После всех её тихих жестов, на которые я так и не ответил.
Я спустился в кухню, открыл шкаф, где родители держали бутылку виски «на особые случаи», и взял её с дрожью в пальцах. Мне нужно было хоть чем-то заглушить этот гул в голове.
С бокалом в руке я вернулся наверх — не в свою комнату. В её. Там пахло ею. Тепло, немного сладко, как всегда. Я сел на край её кровати и уставился в пустоту. Комната была слишком тихой, слишком мертвой без неё.
Я сделал глоток. Потом ещё.
Я представлял, как она где-то смеётся, разговаривает, смотрит не на меня. И в этом смехе, в этом присутствии кого-то другого рядом с ней, я вдруг остро осознал, как сильно она мне небезразлична. Не просто сестра. Не просто друг. Она — боль и притяжение в одном человеке.
Я провёл рукой по подушке, где она обычно спит, и едва не выругался вслух.
Почему я молчал? Почему отталкивал её, когда всей душой хотел приблизиться?
И теперь — сижу в её комнате, с виски в руке, как ебанат, жду, когда она вернётся. Хоть на минуту. Хоть просто увидеть её глаза.
Но даже если она войдёт — я не знал, что скажу.
Только чувствовал одно: она ускользает.
А я начинаю задыхаться.
Паника...прошел час,полтора...а вдруг с ней что-то случилось,где черт возьми носит эту сучку?!!!
Тем временем бутылка опустела.Я зашел к ней в ванную.Молча уставился в зеркало,как же плохо я сейчас выгляжу.Перед глазами всплывали картины,как он прикасается к ней,я был уверен,что она с каким-то очередным хуйлом,который относится к ней как просто к телу.Ярость взяла верх надо мной и я даже не помню как ударил зеркало кулаком.
Я сидел на полу в ванной, спиной прислонившись к холодной плитке. Осколки разбитого зеркала усеяли кафель. Кровь сочилась с ладони — я ударил по стеклу не думая. Просто не вынес.
Где она? Почему её нет? Почему она с ним?
В голове всё пульсировало, как будто мысли били током

Часы показывали почти полночь. В доме было темно и тихо, только моё сердце колотилось так громко, что, казалось, его слышно на весь этаж.
Я сел на ее кровать ,где вчера она находилась в моих объятиях.
Через несколько минут она поднялась по лестнице. Шла на цыпочках, как будто не хотела, чтобы кто-то услышал.
Дверь комнаты открылась ,она включила свет.
— Ади?.. — голос Эйприл дрожал. Она замерла в дверях. — Чёрт... что с тобой? Твоя рука...
Я сидел на краю кровати, тяжело дыша, кровь уже подсохла, оставив бурые разводы на пальцах.
— Что случилось? — она метнулась ко мне, села на колени прямо передо мной, заглядывая в лицо. — Ади, поговори со мной. Я волнуюсь...
Я молчал. Смотрел на неё.
-Где ты блять была?-рявкнул я и резко вскочил с кровати.

Она не ответила сразу. Сняла куртку, словно хотела потянуть время. И тогда я заметил.
Её шея. Слева, фиолетово-красное пятно. Засос.
В висках — гул. В груди — что-то сорвалось.
— Что это?
Эйприл коснулась шеи инстинктивно, как будто пыталась прикрыть след.
— Адам... — прошептала она. — Это не твоё дело...
Эти слова были как удар в живот. Я рассмеялся — зло, больно, почти безумно.
— Не моё? — Я шагнул ближе, уже не в силах себя контролировать. — А значит, то, что между нами было — это тоже не моё дело? Тот поцелуй? Твои взгляды? Всё это — просто... ничего?
Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, будто я сейчас разрушу весь мир.
Но, по сути, я уже это делал.
— Ты же всё время отталкивал меня, — прошептала она. — Я устала любить в тишине. Устала ждать, пока ты... хотя бы посмотришь на меня по-настоящему.
— Тогда ты решила пойти к другому?! — вырвалось у меня.
Я чувствовал, как ярость и ревность сжигают меня изнутри. Я не имел права злиться — не имел никакого права. Но не мог остановиться. Потому что она — моя. Не по документам, не по крови, но... по всему остальному. Я чувствовал это каждой клеткой.
Она отвернулась, будто больше не могла на меня смотреть.
— Мне нужно было почувствовать, что я кому-то нужна. Хоть кому-то.
Я сжал челюсть. Пальцы дрожали. Я не знал — кричать, уйти, или просто подойти и обнять её до боли. Но стоял. Взрываясь внутри. Разбитый, потерянный, дикий от ревности.

Внутри кипело всё: от ярости и зависти, до страха, которого я не хотел признавать.
— Ты думаешь, мне было всё равно? Ты думаешь, я ничего не чувствовал?
Ты... была нужна мне, — хрипло выдохнул я. — Всё это время. Я просто... боялся. Не понимал, как можно... так сильно хотеть того, чего нельзя.
Она смотрела на меня, не двигаясь. Дышала тяжело, будто с трудом сдерживала себя.
— Ты всё время был холоден, — прошептала она. — А я сгорала изнутри.
— Я тоже сгорал. Но только молча, — сказал я, подходя вплотную. — И теперь ты думаешь, что я могу видеть это... на твоей шее... и просто забыть?
— Я не хотела делать тебе больно, — её голос сорвался.
Я не дал ей договорить. Просто потянулся вперёд и прижал к себе. Сильно, как будто боялся, что она снова исчезнет. Она дрожала в моих руках, но не отстранилась. Не отвернулась.
— Скажи, что это не поздно, — прошептал я ей в волосы. — Что ещё есть мы.
Она подняла глаза, и в них не было ни упрёка, ни гнева. Только усталость... и любовь.
— Если ты наконец решишь, что не прячешься от этого, — сказала она тихо.
Я медленно наклонился. На этот раз без страха. Наши губы встретились — не как тогда, украдкой, а по-настоящему. Это не был всплеск страсти. Это была тишина между ударами сердца, тепло, которое невозможно было больше сдерживать.
И в этот момент весь мир, со своими правилами и страхами отступил.
Были только мы. И то, что наконец вышло наружу.

— Я сходил с ума, когда ты ушла с ним. А теперь я хочу убить этого ублюдка за то, что он тебя тронул. — голос дрожал.
— Почему ты говоришь это только сейчас?.. — прошептала она.
Он протянул руку, едва коснулся её плеча — она не отпрянула.
— Потому что только теперь понял, каково это — потерять тебя. Даже на один вечер.
— Где он сейчас? — тихо спросил я.
— Неважно.
— Где. Он.
Она посмотрела в мои глаза и поняла, что уже поздно.
-Отвечай мне.
-В клубе ,он собирался на вечеринку-ответила она
-В пальме?
-Скорее всего.
-Кто он?-спросил сквозь зубы я.
-Помнишь ко мне на день рождения приходил парень с цветами?
-Да
-Это он...
Я молча ушел из ее комнаты,сел в машину и уехал искать этого уебка.

Внутри всё кипело. Не просто ревность — ярость. Грязное ощущение, что кто-то прикоснулся к тому, что я считал священным.
Я знал, что это глупо. Дико. Что она не виновата. Но внутри не было тормозов. Только огонь и он побеждал.
Прошвырнувшись по клубу я увидел пидораса,что посмел прикоснуться к моей девочке.
Он сидел в углу за барной стойкой, с какой-то девчонкой, беззаботно смеялся. Как будто всё нормально. Как будто ничего не было.
— Ты, — выдохнул я.
Парень повернулся.
— Что?.. кто ты такой?
Я подошёл и ударил. Без слов, без предупреждения. Просто в челюсть.Парень рухнул на пол.он попытался подняться,но мой второй удар окончательно припечатал его к полу.
Я больше ничего не видел. Не слышал. Я сел сверху и начал бить — по лицу, по телу.
Я не думал. В тот момент я не был собой.
— Ты тронул её?! УРОД! Ты думал, что можешь вот так просто... — голос сорвался в рычание.
Меня стащили с этого ублюдка,чьи-то руки держали меня. Кто-то кричал: «Полиция уже едет!»
Он не сопротивлялся. Лишь смотрел на то, что осталось от лица парня.
Всё. Он сломал. И себя, и этого человека. И, возможно, отношения с ней.
Я успел свалить из клуба до того,как приехала полиция.
Как добрался до дома смутно помню.В моей комнате на полу сидела Эйприл,прижав подушку к груди.Ее лицо было бледным.

— Что ты наделал... — прошептала она. — Ты ведь знал, что это ничего не исправит. Это только хуже.
Я стоял перед ней весь в крови чужой и своей.
— Я не мог иначе. Я... это будто не я был.
— Но ты был. Ты и есть тот, кто ударил, вместо того чтобы сказать, кто уничтожил, вместо того чтобы спросить.
Она смотрела на него — не со страхом. С печалью. Разочарование было хуже крика.
— Ты хотел защитить меня, Ади?
— Да.
— А получилось так, что я боюсь тебя больше, чем его.
Тишина разрезала воздух.
Он хотел подойти, хотел оправдаться. Но не смог. Он увидел в её глазах трещину — ту самую, что не чинится.
Она встала. Молча и вышла из комнаты даже не хлопнула дверью. Просто... исчезла.

Я пролежал на кровати,потеряв счет времени.
Мысли крутились:
Я всё испортил.
Я сделал больно.
Я разрушил всё.
Я её потерял.
И самое страшное — не злость, не вина.
А ощущение, что ничего уже не исправить.

Я каким-то чудом заснул,но меня разбудил холод.Поднявшись с постели я пошел в душ,тщательно пытаясь смыть в горячей воде вчерашнюю историю моего провала.Зазвонил телефон,лежавший на тумбочке.Подойдя к нему мое внимание привлекла записка. Я не помню, как она там оказалась. Может, она оставила её?
Может, я сам написал в бреду?
"Когда любовь становится болью, остаётся только одно — уйти, пока от нас что-то ещё осталось."
Я перечитал это трижды. Потом зажёг зажигалку. Бумага сгорела в ладони, но я не почувствовал боли.