Глава 8. Уговор
Во дворце только и говорили, что о небывалом успехе Гордея на охоте. Чем больше король гордился одним сыном, тем нетерпимее относился к другому. Он не понимал нежелания Глеба помириться с братом и считал это упрямством из зависти. Глеб молча сносил обиду. Он с радостью доставил бы удовольствие отцу, но не мог простить Гордею гибели Краги. Гордей упивался славой, и никому не приходило в голову, что он люто завидует Глебу, единственному законному сыну короля, и именно поэтому не упускает случая унизить брата. - Ты, слабак, даже мышь не подстрелишь. Признайся, что тебе не даёт покоя мой успех, - ехидничал Гордей. - Ничуть. Глеб не кривил душой. Его не прельщала охотничья слава. И он не смог бы выстрелить в лань. Может быть, Гордей прав, называя его слабаком, зато лань была бы жива. - Врёшь, ты завидуешь мне. Иначе не ходил бы всё время с постной миной, - настаивал Гордей. - Отстань, - огрызнулся Глеб и побежал прочь. Спрятавшись в кустах в зимнем саду, он размышлял о том, как объяснить отцу, что его мучает не зависть, а несправедливость. Почему отец не хочет понять его и Гордей в глазах других всегда оказывается прав? Глебу было тяжело, как никогда. «Ну и пусть носятся со своим Гордеем. Вот возьму и убегу из дома», - подумал он и мысленно представил себе как будет жить вдали от семьи, одинокий и гордый. Но тут же был вынужден признать, что у него не хватит на это решимости. Ветки раздвинулись, и в убежище Глеба заглянула Злата. В последнее время она внимательно присматривалась к мальчикам. Гордей, несмотря на вежливость и примерное поведение, был чужим. Она чувствовала, что её сын - Глеб. Жаль, король думал иначе, но Злата надеялась, что волшебный кубок поможет восстановить истину. - Вот ты где! А я тебя везде ищу- Она обняла сына и потрепала его по вихрам. От её ласки все глубоко спрятанные обиды Глеба вдруг выплеснулись наружу, и он, зарывшись лицом в пахнувшее духами платье, горько заплакал. Ему захотелось поделиться своими бедами, рассказать про Крагу. Пусть Гордей называет его маменькиным сынком, но с мамой легко, она всё понимает и может помочь. Однако слова не успели сорваться с его губ. Злата сказала: - Не плачь. Настанет час, и ты добьёшься успеха. На Глеба точно вылили ушат холодной воды. Он отстранился от матери и с болью воскликнул: - Ты тоже думаешь, что я завидую ему! - Я так вовсе не думаю. Просто сегодня ты видишь мир в мрачном свете, а завтра всё будет иначе, - улыбнулась Злата. - Нет! Ничего не будет иначе! Никогда! Он вырвался из рук матери. Хорошо, что он не успел ей ничего рассказать. Она, как все, нарочно успокаивает его, а сама думает, что Гордей лучше, смелее и сильнее. Если бы Крага была жива, он побежал бы к ней, но у него не осталось никого. Злата не стала догонять сына. Сейчас он был глух к словам утешений. Нужно дать ему время побыть одному. На душе у неё было неспокойно. После ужина Глеб сидел в своей комнате, пытаясь отвлечься чтением, когда дверь приоткрылась и к нему заглянул Гордей. Визит брата не сулил ничего хорошего. - Зачем пришёл? - без намёка на дружелюбие спросил Глеб. - Вовсе не из радости тебя видеть. С тобой хочет встретиться одна старуха. - Какая еще старуха? - А я откуда знаю? Нищенка. Я её никогда прежде не видел. Я просто передаю ее просьбу. Глеб насторожился. Гордей был не из тех, кто оказывает услуги бедным старушкам. - Что ей от меня нужно? - Это ты у неё сам спроси. Как стемнеет, она будет ждать тебя у заросшей беседки возле статуи Пана. Выточенная из чёрного мрамора статуя находилась в самом глухом конце парка. Среди детей о ней ходили зловещие легенды. Даже днём мало кто из ребят отваживался ходить к Пану в одиночку, а уж после сумерек на такой подвиг не решился бы даже самый отчаянный сорванец. - Я не сумасшедший, - отказался Глеб. - Как знаешь. Я тебе все передал, а если ты струсил, так и скажи. Держи. - Он сунул в руки брата ветку бузины. - Старуха просила воткнуть её возле входа в беседку. Но теперь это неважно, всё равно ты не пойдёшь, - презрительно усмехнулся Гордей. До Глеба только сейчас дошло, что никакой старухи нет и в помине. Брат решил поиздеваться над ним. Он знал, что ни у кого не хватит смелости ночью пойти к Пану, зато завтра раззвонит каждому про его трусость да ещё всё приукрасит. - Я пойду! - неожиданно для себя выпалил Глеб. - Зря. Я бы на твоём месте не ходил, - сказал Гордей, насмешливо глядя на брата. - С каких это пор ты обо мне печёшься? - с вызовом спросил Глеб. Отступить теперь, значило бы окончательно признать свою никчемность. - Неужели пойдёшь? - деланно удивился Гордей. - Завтра утром можешь проверить: ветка будет на месте.