Ожог

На горизонте проглядывала ярко-розовая предрассветная полоса, когда остальная часть неба оставалась тёмно, тёмно-синей. В зимние ночи звёзды наблюдались редко, будто их затмевал свет полной луны. Город просыпался постепенно, а солнце восходило всё стремительнее.

Не отдавая себе в этом отчёта, пока спешил на работу, Харуто вдобавок надеялся, что ему удастся «перекинуться парой слов» с Йошинори, прежде чем разойтись на занятия. Потому что Канемото всегда ускользал и никогда не задерживался.

(Помимо того самого утра).

Было ещё рано, но Харуто вправду спешил. Влетел в учительскую, напугав мирно стоявшего около зеркала Йошинори. Взлохмаченные волосы пригладил и потом осмотрелся: в помещении, кроме них, никого… Достаточно ожидаемо, и в какой-то степени именно на это он и рассчитывал.

— Рановато ты сегодня, — заметил светловолосый, приближаясь к нему.

— Да, так на меня не похоже, — с усмешкой согласился Ватанабэ и сразу же перестал ломать комедию: — Вообще-то, надеялся застать здесь тебя.

Кристально ясно, к чему он вёл. Как и слова, его взгляд зачастую был двусмысленным, но Йошинори научился угадывать его намерения и без пояснений. Теперь он знал, прекрасно знал, что Харуто не нравится, когда они намеренно избегают друг друга на людях. Раньше не замечал или не хотел замечать, но теперь всё видно невооружённым глазом. И если Йошинори может это исправить…

…то начать стоило прямо сейчас.

Одна рука — на затылке Харуто, зарылась в волосы, другая — скользила где-то выше талии, по лопаткам, сокращая между телами дистанцию. Йошинори отвлёкся лишь на секунду, погасив в учительской свет, для страховки. Ватанабэ смотрел потрясёнными глазами, сомневаясь, тот ли перед ним Йошинори, который никогда бы не сделал ничего подобного за пределами кабинета Харуто.

— Эй, что мы собираемся делать? — спросил брюнет, не имея понятия, что ещё удумает Канемото и чем удивит.

— Решай сам, — он подошёл вплотную, лбы соприкоснулись, глаза у обоих закрыты, — ты жертвовал своим комфортом, а я этого не замечал. Пока ты не сказал об этом, я думал, тебе всё нравится… Но как же далеко это от истины. Сейчас я хочу сделать всё правильно, я больше не облажаюсь, не ошибусь, я буду слушать тебя, хорошо?

— Не нервничай, — Харуто обнял парня, когда услышал в его голосе нотки самоосуждения, — моя вина тоже есть. И огромная. Злился, будто во всём виноват один ты, но это абсолютно не так.

— Ладно, проехали, — прошептал Йошинори, сел на овальный стол для совещаний. — Так что давай — делай всё, что хочешь, пока есть время.

Вот теперь Канемото был больше похож на себя — импульсивный и слишком увлечённый. Харуто это чертовски нравилось, особенно если учесть, что качества эти никак не соответствовали образу преподавателя. Коварно усмехнувшись, Ватанабэ расстегнул ворот рубашки светловолосого.

— Прямо всё? — дразня, уточнил он.

Поначалу Йошинори запнулся, немного покраснел, но следом вполне уверенно проговорил:

— Говорю же, да, пока есть время. Ну чьё разрешение тебе ещё нужно?

Брюнет тихонько засмеялся, и вдруг из конца коридора хлопнула дверь, звук от которой гулким эхом разлетелся по всему этажу. Йошинори не шелохнулся, в то время как Харуто подскочил, беспокоясь, что это могло напугать парня. Но дальше всё было тихо, и Канемото легонько потянул его за галстук, встретился с блестящими, полнившимися соблазняющей искрой глазами.

— Санитар, наверное, — беспечно кинул он, спустился со стола и продолжал налегать на Харуто, целуя, прежде чем не прижал к стенке, что скрывала их из виду от входа.

Солнце не заставило себя долго ждать, выглянуло из-за горизонта, облепило малиновым светом учительскую. Из глубины школы доносились редкие шаги: ученики неторопливо приходили на занятия. Зимнее утро всегда кажется сказочным, а в школе в такое время обычно ни звука. Небо со временем приобретало морковный цвет, оттесняя посленочную тьму подальше от себя.

Поменявшись с Канемото местами, Ватанабэ перешёл от губ к шее, ключицам и плечам. Почувствовал, что сейчас ему очень легко и свободно, а такое из-за скованности в отношениях с Йошинори было в новинку. Тело Йошинори было более чем податливым, в этот день — даже больше, поскольку тот перестал о чём-либо волноваться, притупил страх, хотя далось это ценой ежедневных раздумий, внутренних истерик и самоуничижения. Наконец понять, что Харуто всегда рядом и сможет защитить и поддержать, было нелегче. Однако понемногу он справлялся, явно справлялся.

Каждый раз, когда прикасался к нежной тёплой коже, Ватанабэ ощущал всё большее влечение к парню. Но не только. Ведь не всё было построено на одной лишь страсти. Харуто чувствовал, как с каждой секундой Йошинори становился ему роднее, как с каждой секундой росло чувство благодарности и уважения к нему. А кроме того, и доверия. «Потому что хочу уберечь нас от этого» — вот что сказал Канемото, и нет сомнений, что это была чистая правда, что им движило не только своекорыстие, но и желание не подвергать опасности Харуто.

Едва поцелуи брюнета стали нежнее и медленнее, что случалось только в крайне сентиментальные моменты, Йошинори с неудовольствием спросил:

— Ты чего?

— Да так… А что, уже и этого мало?

— Ну-у… — неопределённо протянул светловолосый и расплылся в блаженной улыбке.

Руки Харуто проникли под рубашку, будоража Йошинори смелыми касаниями. Тот отзывался на них, сжимая плечи брюнета, почти обмякая в его руках. Так безжалостно и грубо это было по отношению к страхам и принципам Йошинори, что не имело более смысла их придерживаться. Это всё меркло на фоне здравого рассудка. Чем больше проходило времени, тем сложнее было позволять Ватанабэ делать одно и то же, поскольку хотелось совсем другого. Но тут Харуто задержался, плотно приник губами к шее. Почувствовал, как замер Канемото, как почти не дышал. Затем у Йошинори вырвался томный вздох, почти стон, тяжело вздымалась и опускалась грудь.

— Теперь у тебя ещё один «ожог», — шёпотом сказал брюнет, виновато глядя на парня.

Тот ему только улыбнулся, и Харуто понял, что прошедшее время с момента разъяснения отношений прошло для Канемото недаром. Он не знал, каким трудом Йошинори удавалось держать всё в себе и выдумывать лишь наполовину правдивые причины своей отстранённости в обществе, однако теперь точно знал, что секретов между ними стало на один меньше.

— Есть тут кто? — внезапно раздался мужской голос. А принадлежал он директору школы.

Наверное, удивился, что ещё никого не было, но гораздо больше удивился, когда из-за угла показался Харуто, а сразу за ним — Йошинори. У обоих было сбито дыхание, растрёпаны волосы, а у последнего ещё и расстёгнут верх рубашки.

— Здравствуйте, — поздоровался с обоими мужчина привычным деловым тоном. Оглядев с ног до головы и особенно задержав взгляд на Йошинори, сделал замечание: — Канемото-сан, приведите себя в порядок и следите за своим внешним видом.

— Прошу прощения, конечно, просто жарко в помещении, вам так не кажется? — соврал тот, застёгивая пуговицы, и пересёкся смеющимся взглядом с Харуто.

***

— Наверное, он теперь сильно расстроен, — предположил Йошинори, глядя через окно на уныло сидевшего на скамье Ким Джункю.

— А я что сделаю? Мне подойти и конфетку ему вручить? — отвечал возмущённый Харуто. — Я как можно мягче ему отказал. Хватит пялиться, давай вернёмся в учительскую.

Он взял его за руку, потащив за собой. Большая часть старшеклассников сейчас гуляли по зимнему саду школы, но Ким Джункю не разделял их веселья. Его совсем недавно отвергли, и с тех пор он был сам не свой. Парня частенько посещала мысль пойти к учителю химии и попытаться ещё раз воззвать к его чувствам, быть может, что-то да отзовётся, что-то да найдётся? Но мальчик был разбит, и волновало это больше не Харуто, а Йошинори.

Да не то чтобы Канемото ненавидел его — возможно, каплю. Однако он прекрасно понимал Джункю в тот момент и хотел его поддержать. Потому что в своё время ему нужна была поддержка. Которую никто не оказывал. Которая нашла его только спустя много лет. Так что сказав брюнету, что присоединиться потом, Йошинори, не возвращаясь в учительскую за курткой, вышел на мороз к Киму.

— Привет, Джункю-кун, — садясь на скамью рядом, поздоровался светловолосый.

— О, Канемото-сэнсэй, — растерянно пробормотал парень, поклонился, нацепил на лицо улыбку. — Здесь холодно, вам лучше пойти за курткой.

— Не так уж важно. Я шёл к тебе. — Старшеклассник потрясённо взглянул на него (несмотря на свою открытость, он, как и все остальные, сторонился учителя математики). — Я же был поблизости, когда ты признался Ватанабэ-сэнсэю, помнишь? Хотел лишь сказать, что у меня была такая же ситуация. Не с учителем, но тоже с парнем. Тебе повезло, если одноклассники не подшучивают над тобой. Потому что, поверь, в ином случае было бы втройне паршиво. Я всегда был мишенью таких вот шутников, поэтому знаю, о чём говорю, — Йошинори улыбнулся, приобнял Кима за плечи. — Ты можешь со мной поговорить, когда захочешь. Как ни странно, у нас есть что-то общее.

— Спасибо… Верно, надо мной не шутят в классе. Я не уверен, что они все знают, но не вижу смысла скрывать. Я могу поговорить об этом с родителями или друзьями, теперь уже и с вами, так что чего здесь бояться?

— Это хорошо, когда есть, кому рассказать. Ты правильно мыслишь. Приятно слышать, что ты не боишься возможных насмешек. Но будь готов, на всякий случай. И чуть что — приходи к нам, и мы во всём разберёмся. Понял?

— Да, — Джункю помедлил, — спасибо. Как вы думаете, у меня вообще не было шансов с Ватанабэ-сэнсэем?

— Не было, — кивнул Канемото, ободряюще хлопнул парня по плечу и пошёл обратно вовнутрь учебного заведения.

Йошинори бы соврал, если бы сказал, что в этот момент за него не отвечало Злорадство. Чувствуя небольшую победу над пареньком, он вернулся в учительскую, где к тому времени собралось изрядное количество учителей. Они толпились и о чём-то разговаривали, задавали вопросы заместителю директора. Найдя глазами Харуто, Канемото приблизился, прикоснулся к его спине и, обратив таким образом на себя внимание, заговорил:

— Что здесь происходит?

— Наступает неделя региональных сборов преподавателей, и эта школа тоже участвует. Я приглашён на конференцию для учителей химии, — последнее было сказано горделиво, но с улыбкой. — Правда, там просто послушать презентацию надо будет. Что-то о методах преподавания. Это будет сегодня, так что кому-то придётся заменять мой урок. И я сказал, что ты не откажешься.

— Во-первых, рад за тебя, — искренне произнёс Йошинори, а затем, наклонившись к самому уху брюнета и понизив голос, продолжил: — А во-вторых, ты, придурок, почему меня не спросил?

— Да включишь им видео про вред радиоактивных веществ, они всё равно слушать не будут, но хоть для вида, — пожал плечами Харуто. — В общем, сделаешь мне одолжение, ладно? Может, я успею к концу урока.

— Как скажешь, — вздохнул Канемото. — Так ты прямо сейчас уезжаешь?

— Да, — брюнет слегка сжал ладонь парня и улыбнулся.

Спустя полчаса учительская опустела наполовину: большинство учителей уехали на те конференции. В три часа пополудни Йошинори направлялся на урок, где заменял Харуто. Зайдя в кабинет, тут же увидел Ким Джункю. Старшеклассник вроде бы не выглядел так расстроенно, старался в своей привычной оптимистичной манере общаться с другими ребятами.

С прозвеневшим звонком весь класс удивлённо поприветствовал учителя, и Канемото объяснил, что пришёл на замену. Сначала все выдохнули, подумав, что можно будет побездельничать, но Йошинори поспешил это опровергнуть. Попросил их посмотреть видео и начеркать конспект, чтобы хоть малая доля информации укрепилась в памяти, а потом разрешил молча заниматься своими делами и не шуметь. Но видео-урок оказался долгим, а той информации — навалом, потому школьники всё писали, писали и писали, не видя этому конца. В итоге они были заняты весь урок, а Йошинори стоял около доски со сложенными руками на груди и смотрел в никуда — частично будучи в реальности и частично — в своих мыслях.

Воцарившуюся тишину, которую разбавляли только щёлканье ручек да шелест бумаги, нарушил успевший, как он и сказал, к концу урока Харуто. Запыхавшийся, в какой-то мере вымученный прошёл на платформу, где стоял Канемото. Класс возликовал, поклонился учителю и перестал слушать видео и делать конспект — все с надеждой смотрели на Ватанабэ, ожидая, что он спасёт их от этой пытки.

Без задней мысли, забыв, что неподалёку сидят около двадцати учеников, Харуто чмокнул Йошинори в уголок губ, придержав за талию. Класс в мгновение ока затих, глядя на них широко распахнутыми глазами и с вытянувшимися от удивления лицами. Когда брюнет заметил необычную тишину, застыл, поднял на старшеклассников взгляд, а затем перевёл на Канемото, всё ещё не догоняя, что происходит.

Светловолосый, в свою очередь с испуганным лицом, тоже перевёл на него взгляд, но медленно, с опаской. А ещё с укоризной, которая наконец-то помогла осознать Харуто, какую ошибку он совершил. Неловко выпрямившись, поправив пиджак, он прокашлялся и спросил у класса:

— Если я расскажу вам формулу спирта, вы будете об этом молчать?

Ученики дружно рассмеялись: любили, когда Харуто переводил всё в шутку. Это слегка расслабило обоих учителей, но у Йошинори был по-прежнему нервный взгляд, которым он окидывал весь класс в поисках хоть одного неодобрительного выражения лица. Но таковых не нашлось.

— Ватанабэ-сэнсэй, Канемото-сэнсэй, — вперёд класса выступил староста, поклонился, — не волнуйтесь, мы считаем это абсолютно нормальным.

— Так это был не ожог… — тихо донеслось с первых парт, от Ким Джункю.