Глава 2. Воронка лжи
О поцелуе солнца можно было лишь мечтать во мраке подземелий монастыря. Оделии была уготована ночь в узком сумрачном помещении, где были низкие потолки, из-за которых ей приходилось сидеть, прижав колени к груди. И где не было ни капли света, помимо того, что лился из маленьких решетчатых окон. Однако вместе с ним, ее настиг и холод поздней осени, пронизывая тонкое одеяние насквозь.
– Я понимаю почему ты начала кричать при виде меня, но зачем было швыряться книгами? Не говоря уже о том, что ты ни разу не попала. – Призрак, из-за которого ей и сделали выговор, в сидячей позе парил над каменным полом рядом.
Ответа он не получил. Оделия судорожно шептала слова молитвы всем богам, которых она только знала и пыталась заставить себя дышать размеренно. Ее глаза были зажмурены до боли, а руки закрывали уши, только бы не слышать ненавистный потусторонний голос.
Неужели она так скоропостижно сошла с ума? Действительно ли не заметила, как в нее проник отпрыск злых духов, который не внял ее прошениям и не насытился ее страданиями? Кто говорил с ней – черт из преисподни или плод ее собственного больного воображения?
– У тебя все хорошо? Я понимаю, ты не видела мужчин уже долгое время, но такой реакции я не ожидал... – Существо или видение приблизилось к ней и Оделия отшатнулась, загнав себя в самый пыльный угол. Пришлось поднять взгляд и предстать перед призраком со всей отвагой, которая в ней еще осталась.
- Кто ты и почему ты мне явился? В чем я согрешила? За что мне такое наказание? – Сжав в руках кулон пронзенного сердца, который символизировал верность вере и сестринству, Оделия едва не сорвалась на рыдания.
Лик призрака, обрамленный светлыми кудрями, вытянулся. Лишь сейчас она сумела разглядеть в нем человеческие черты, против воли, Оделия на миг поддалась его очарованию. Она и правда не видела молодых людей с момента приезда в монастырь, от того и забыла как ее юное сердце всегда учащенно билось в их присутствии. Однако сейчас его первостепенно наполнял животный страх.
– У-у, все запущено, златовласка. – Полупрозрачный юноша присел перед ней на колени и его взгляд упал на изуродованные руки девушки, измазанные в саже. – Оно и не мудрено, вмешательство боли предрешает будущее. – вымолвил он тихо, в полу-прозрачных зеленоватых глазах блеснуло сожаление. – Однако если во время это осознать, можно пойти иным путем. – Призрак воззрился на нее с небывалым воодушевлением, но испуг и растерянность Оделии не играли ему на руку.
– Ты хочешь моей боли..? – сдавленным, из-за растущего ужаса, шепотом сказала послушница и сжалась сильнее.
– Да нет же, чтоб тебя! – Призрак скривился и вздохнув, начал заново. – Проясним. Меня зовут Форрест и я не так давно лишился жизни в этом монастыре. – Наблюдая ее нахмуренные брови, он с надеждой продолжил. – При жизни я был путником, часто возил товары отца на ярмарку в паре миль отсюда. Сбившись с пути в очередном подобном путешествии, я едва не погиб и чудом набрёл на это место. Жаль, меня здесь поджидала смерть. – Форрест потёр руками лицо, хотя на полупрозрачном лике не было ни следа усталости – само лишь совершенство. – То, что ты перед собой видишь только призрачная оболочка облика моей души.
– Этого не может быть. – Оделия зажмурилась, пытаясь прогнать призрака из своего взора, но стоило ей приоткрыть веки Форрест все еще там был.
– Нет может. Не знаю как, но моя душа ускользнула из уготованного для нее места, после того, как тело умертвили. – Он посерьезнел, когда обранил лишние слова и Оделия оказалась опасно близка к срыву.
– Что за вздор?! Кто в этой обители мог тебя убить?! – На этот раз ее настигла злость, которая копилась долгое время. Какое-то призрачное существо является ей, несёт несусветные бредни и она должна всему этому верить? – В нашем монастыре к путникам относятся очень почтительно! – И между тем, сколько бы среди сестер-послушниц не ходило слухов, а матери не заверяли их в своей миролюбивости к окружающему миру, за шесть месяцев Оделия ни разу не видела чужих людей воочию.
– Ну да, а рассеченная кинжалом глотка и гниение на алтаре это приятное дополнение. – Форрест закатил глаза, но казалось, был настроен серьезно в намерении донести до ее сознания свою правду. Но завидев, что состояние послушницы не располагает к раскрытиям тайн, он замолчал.
Оделия слушала его слова, но не могла их услышать. Громкость его заявлений и обескураживающие новости более не могли достичь ее головы. Разум Оделии молил об отдыхе, а все те камни, через которые она спотыкалась на своем тернистом пути, разрушали ее желание встречать новый день. Однако сон неумолимо брал власть над ее телом и вынуждал подчиниться воле Сомнуса.
Последним вопросом, который полу-бредным шепотом сорвался с ее уст стал:
– Почему ты называешь меня златовлаской? У меня же черные волосы. – Язык Оделии нещадно заплетался, но спокойствие и теплота его ответа сводила все попытки противиться божественной силе на нет.
– А,... да? – Призрачный юноша замялся и покраснел. – Для меня краски живого мира искажены. К тому же после своей смерти меня притягивает свет, который исходит от людей. У тебя он самый яркий, золотистый и... чистый. Я думаю именно из-за него я не последовал за смертью, а остался здесь.
А в следующее мгновение Оделия очутилась в царстве грез и кошмаров, во владениях Морфея, которое находилось то в пучине тьмы, то между оттенков мягкой радуги.