Глава 11
= Лалиса =
Ноги гудели от желания сбежать в Чапел-Фолз.
Кого волнует, если я устрою скандал?
Это слово давно утратило свое значение, с тех пор как папочка начал описывать им все вокруг. От происшествия с фруктовым пирогом до той истории с семейной поездкой в Аспен. Ну, в самом деле, если он хотел, чтобы я воспринимала его всерьез, то должен был быть более избирателен в своих заявлениях.
А потом я вспомнила о сестре и матери.
Могу и пострадать, если это значит, что им не придется.
Устроившись в роскошной кровати с балдахином, я ворочалась часами, пока подо мной не сплющилось мое некогда пышное одеяло. Когда я оказалась одна в комнате, которая пахла, выглядела и ощущалась по-другому, эмоциональный срыв должен был быть неизбежен.
Но я никогда не плакала.
Если верить маме, я покинула ее утробу, не проронив ни слезинки, даже когда медсестра меня ущипнула.
Я скучала по Юне, по маме и, как это ни прискорбно, даже по своему жалкому подобию отца. Скучала так сильно, что казалось, будто легкие превратились в автомат для игры в пинбол, и каждый вдох отлетал от них с острой болью.
Влево. Вправо.
Влево. Вправо.
И все же я не могла заплакать.
Часы на прикроватной тумбочке показывали половину первого пополудни. Я не вставала с постели с тех пор, как Чонгук оставил меня на пороге и я, помчавшись прямиком на второй этаж, выбрала самую дальнюю от хозяйской спальню. Мне было невыносимо жить с ним даже в одном квартале, но придется довольствоваться этим.
Плотно закрыв глаза, я начала считать овец. Когда это не помогло, стала перебирать все способы, которыми заставила бы Чонгука поплатиться. В конце концов я погрузилась в мирный сон.
Пули, дребезжа в воздухе, вылетали из дула пулемета.
Бум. Бум. Бум.
Я, затаив дыхание, ждала, когда одна из них достигнет цели. Засохшего сердца чудовища, которое меня пленило.
Бум. Бум. Бум.
Я резко распахнула глаза, на висках выступила испарина. Перед взором закружились белые звезды. Часы на прикроватной тумбочке по-прежнему показывали половину первого пополудни. Прошло несколько мгновений, прежде чем я поняла, что проспала целые сутки.
Я сердито посмотрела на дверь, будто она явит негодяя, который разбудил меня перед лучшей частью моего сна. Еще один стук сотряс дверную раму. Сквозь бордовые шторы сочился рассеянный полуденный свет, согревая кожу.
– Входите. – Я натянула одеяло до подбородка.
В комнату, переваливаясь, вошел потрепанный мужчина в перепачканной одежде. На щеке пятно от грязи, копна седых волос торчит во все стороны. На его лице застыла легкая искренняя улыбка человека, у которого нет скрытых мотивов.
– Здравствуйте, моя дорогая. Я Вернон. – Он остановился у изножья кровати. – Не пугайтесь. У меня внучка вашего возраста. Мне было бы невыносимо думать, что она боится меня.
Я подтянула одеяло еще выше.
– Зачем вы пришли?
– Я смотритель поместья мистера Чон. – Он поглядывал на меня с нескрываемым любопытством. – Подумал, что стоит представиться, раз уж наши пути пересекутся. На кухне готов обед. Хэтти готовит трижды в день. Легкие закуски тоже есть.
– Спасибо.
Вернон так и не сошел с места.
А я так и не показала лица.
Конечно, он понял, что тут что-то не так. Что я оказалась здесь не по своей воле.
– Чонгук недопонятый, но необыкновенный человек. – Он прикусил губу. – Прекрасная, непростая натура. Когда откроет душу.
– Я не собираюсь его открывать. – Если только Вернон не подразумевал разделать его ножом для стейка.
Вернон стушевался. Наконец он достал из заднего кармана простую белую розу и положил ее на мою прикроватную тумбочку. На его ногтях тоже налипла грязь. Я сочла эту маленькую деталь странным образом утешительной.
– Вам знакома Venus et Fleur?
Я кивнула.
– Это сорт роз, которые не увядают целый год.
Мама очень их любит. Дарит на каждый праздник соседям, родственникам и друзьям.
Вернон просиял.
– При правильном уходе и благоприятных погодных условиях роза может прожить до тридцати пяти лет. Вы когда-нибудь задумывались, как печально, что большинство из них не переживают зиму?
Я помотала головой.
Меня больше беспокоит, что я сама не переживу осень.
Почувствовав, что потерял мое внимание, Вернон прокашлялся.
– Я занимаюсь скрещиванием разных сортов цветов. Мне удалось объединить два сорта роз и создать нечто весьма примечательное.
Я села на кровати и прижалась спиной к изголовью.
– Чем примечательное?
Ядом?
Меня должно было повергнуть в ужас, какой привлекательной мне казалась мысль о медленной, убийственной мести. Обычно я не была такой жестокой. Но для Чонгука сделала исключение.
– Вот и она. – Вернон улыбнулся с облегчением. Что-то подсказывало мне, что он бы так сильно не радовался, если бы имел прямой доступ к моим мыслям. – Эта роза может прожить шесть месяцев без солнечного света и тепла. Может, даже дольше. Идеальный срок, чтобы влюбиться.
Приятное волнение покинуло меня, плечи опустились, а лицо помрачнело.
– Никто здесь не влюбится.
– То, что вы не планируете этого делать, не значит, что этого не случится. – Вернон склонил голову. – Возьмите пример с моей розы. Она может выживать в самых ужасных условиях и продолжать цвести. Возможно, и вы тоже можете.
Я придержала язык. Незачем срываться на беднягу.
Вернон отступил назад, не отворачиваясь.
– Что ж, если мистер Чон будет доставлять вам неприятности, вы знаете, где меня найти. Позаботьтесь об этой розе для меня, хорошо?
Когда он ушел, я сбросила одеяло и схватила розу, желая сломать ее пополам.
Влюбиться, вот еще.
Мне повезет, если я не впаду в депрессию. И только когда пальцы сомкнулись вокруг изящного колючего стебля, я поняла, что я не Чонгук, который раздавил бы цветок в розарии каблуком ботинка. Я не хотела уничтожать нечто прекрасное лишь потому, что могла.
А роза и правда была красива. Белая как снег, с украшающими ее серповидными шипами.
– Ты не виновата. – Я вздохнула, разговаривая с цветком. – Ты права.
Простонав от бессилия, я протопала в ванную комнату, взяла контейнер из-под ватных палочек и наполнила его свежей водой. Опустила в него розу и поставила на тумбочку.
Роза будет жить.
Даже если моя жизнь закончилась.