Украденная

Халиме прислала ему сообщение, которое я успела заметить одним глазком... Но лучше бы не видела.

На экране была её фотография — она была полностью обнажена. А под ней текст:

— Ты просил — я скинула :)
— Ты сегодня приедешь? Я ужасно скучаю...
— Почему не берёшь трубку? Она рядом, так и напиши. Я очень скучаю...

Фарис резко заблокировал экран телефона и тут же убрал его, ничего не ответив. Он будто бы почувствовал мой взгляд, но не стал оправдываться.
Я убрала его руку, что лежала у меня на талии.

— Лилия... — начал он тихо, но я перебила:

— Не надо. Не надо оправдываться.

Я встала и направилась к носу яхты, уставившись на горизонт, пытаясь сдержать слёзы и эмоции.
Он поднялся следом и остановился рядом.

— Почему ты не заблокировал её? — тихо спросила я, не глядя на него. — Почему, если ты не любишь её, она продолжает тебе писать, Фарис?

Голос был спокойный, почти безжизненный, но внутри меня бушевала настоящая буря. Сердце сжималось от боли. Было обидно и унизительно. Больно осознавать, что я просто очередной игрушкой в его жизни. Чем я это всё заслужила?

— Лилия, послушай. Я ничего у неё не просил и ничего не обещал. Вот, смотри.

Он снова достал телефон, зашёл в переписку при мне и прямо у меня на глазах добавил Халиме в чёрный список.

— Думаешь, теперь всё? Думаешь, что ничего не было, да? — спросила я с насмешкой и повернулась к нему.

Я не выдержала. Рука сама поднялась и со всего размаха врезалась по его щеке. Я давно хотела это сделать — и, признаться, получила от этого даже какое-то мимолётное удовольствие.

Он закрыл глаза, сжав челюсть и кулаки, стараясь не вспылить. Медленно повернул ко мне голову и посмотрел суровым, почти ледяным взглядом.
А я стояла прямо, гордо подняв подбородок.

— Если ты ещё не нагулялся — пожалуйста, продолжай. Только сначала отпусти меня из своей золотой клетки. Ясно? — твёрдо сказала я. — Я не собираюсь устраивать тебе истерики, не буду закатывать скандалы. У тебя просто такая натура — гулящая. Теперь понимаю, почему ты не женился до тридцати лет. Но зачем тогда мучить меня? Тебе это приносит удовольствие? Зачем держишь рядом? Зачем, чёрт побери, собираешься жениться?

С глаз предательски потекла слеза, но я тут же смахнула её, не желая показывать свою слабость.

— Не говори о том, чего не знаешь, Лилия! — взорвался он. — Не тебе судить меня за моё прошлое! Да, я любил вечеринки, да, любил проводить время с эскортницами, с туристками, готовыми за деньги хоть душу продать! Но это всё в прошлом! Сейчас я другой. Сейчас я готов полностью, без остатка отдаться одной женщине — тебе!

Он говорил резко, с нажимом, но не с агрессией — скорее с отчаянием. Его голос дрожал от эмоций.

— Халиме себе что-то напридумывала — вот и выслала. Я при тебе вычеркнул её из жизни. Всё, она в прошлом. Как и все остальные. В моём, может, и чёрном сердце,  теперь только ты — и точка.

— Браво! — усмехнулась я, хлопая в ладоши. — Прямо заговорил, как герой любовного романа. Только мне плевать, сколько их у тебя было и сколько, может, ещё есть.

Я чувствовала, как внутри поднимается злость, но не позволяла себе разрыдаться или упасть в истерику. Лучше уж выглядеть глупо, чем показать, как сильно мне больно.

Я пошла мимо него, собираясь спуститься вниз, но он резко схватил меня за локоть, развернул и прижал к стенке яхты. Его рука легла на мою шею, но не сдавливая — скорее удерживая. Я растерялась, замерла.

— Не притворяйся, что тебе всё равно, — прошептал он, приближаясь ближе. Его голос стал хриплым, тяжёлым от напряжения. — Не поверю.

Он уставился на мои губы, дыхание стало тяжелее, лицо близко-близко.

— Вот бы ты увидела себя моими глазами... Почувствовала, что я чувствую. Тогда бы ты всё поняла и не вела себя так, — прошептал он, голос дрогнул.

Я не успела ничего ответить. Он внезапно впился в мои губы. Я сначала пыталась оттолкнуть его, сопротивлялась, но он становился всё настойчивее, жарче. И в какой-то момент... я сдалась. Ответила ему. Как будто у меня есть выбор.

Губы, движения, дыхание — всё смешалось. Я растаяла в его объятиях, почувствовав странную, дрожащую волну внизу живота, от которой стало жарко и страшно.

Одна его рука всё ещё лежала на моей шее, не давая мне отвернуться, вторая — обвивала талию, сжимая меня крепко, будто боялся отпустить.

Он наконец отстранился, и мы оба тяжело дышали, пытаясь прийти в себя после этого поцелуя.

— Веришь, что я люблю тебя? — прошептал он, глядя прямо в глаза.

— Нет, — прошипела я, не отводя взгляда. — Если бы любил — не смотрел бы на других и уж точно не спал бы с ними.

На его губах появилась насмешливая ухмылка.

— Я никогда не делал с другими того, что собираюсь сделать с тобой, — тихо сказал он.

Я не успела ничего ответить. Он внезапно закинул меня на плечо, как мешок, и направился вниз по лестнице.

— Эй! Отпусти меня! — я яростно била его по спине кулаками, но он шёл спокойно, словно ничего не чувствовал. Он был как стена — глухая, мощная и непоколебимая.

Мы спустились в нижнюю каюту. Просторная спальня с огромной двуспальной кроватью, дорогая отделка, тёплое освещение — всё выглядело роскошно и интимно.
Он положил меня на кровать, а сам поднялся, но стоило мне сделать движение, чтобы встать, как он снова мягко, но настойчиво толкнул меня обратно.

— Эй! — возмущённо воскликнула я. — Даже не думай, гад! Я тебе не игрушка. Иди к своей Халиме — она с радостью тебя примет.

Я снова попыталась подняться, но он вновь прижал меня к постели и оказался сверху. Его взгляд стал внимательным, сосредоточенным, почти загипнотизированным. Я невольно залилась румянцем, сердце застучало чаще.

Он медленно наклонился, убрал с моего лица непослушную прядь и заправил её за ухо.

— Посмотри на себя. Ты — потрясающая. Как я, по-твоему, могу смотреть на кого-то другого? — прошептал он, опускаясь к моей шее и легко касаясь её губами - ты просто сводишь меня с ума...

— Фарис, у меня дежавю... Слезь с меня, — прошептала я, стараясь говорить уверенно, но голос дрожал - ты больной на голову...

Он приподнялся, глядя мне в глаза.

— Моя девочка, давай без игр. Включи ту милую и добрую Лилию, которую я знаю. А свой режим "выделываюсь" — выключи, — спокойно сказал он и, не отрывая взгляда, снял футболку.

Мои глаза невольно скользнули по его телу — сильному, подтянутому. И это раздражало меня ещё больше.

— Ты издеваешься? Как я могу тебе доверять, если ты то обещаешь не трогать меня, то снова пытаешься силой подчинить?! — выпалила я.

— А где я тебя силой беру? Я тебя хоть тронул сейчас? — спокойно спросил он.

— Ты это всерьёз?! Ты правда сейчас пытаешься шутить?! Что с тобой не так, Фарис?! И, кстати, ты тяжёлый — слезь с меня! — вспылила я.

Он ничего не сказал. Лёг рядом, притянул меня к себе и усадил сверху на себя, обхватив талию, не давая сдвинуться.

— Теперь удобно? — сдержанно спросил он.

— Вместо того чтобы поговорить по-человечески, ты снова делаешь вид, что ничего не произошло?! — прошипела я, пытаясь подняться, но он лишь крепче обвил мою талию. Я чувствовала его возбуждение, и от этого мне стало не по себе, неловко.

— Я всё тебе объяснил, — спокойно ответил он.

— Это было глупо...

— А вот сейчас ты ведёшь себя ещё глупее, — перебил он. — Хватит уже. Как маленькая.

— Хочешь, чтобы я закатила тебе сцену? Чтобы истерила и ревела, как в дешёвом фильме? Так ты себе это представляешь?! — выпалила я, не скрывая ярости.

Он резко поднялся, приблизился ко мне и положил палец мне на губы. Я сразу замерла, растерявшись от неожиданности и близости.

— Мне не нужно, чтобы ты истерила. Мне нужно, чтобы мы поговорили. Без язвительности, без перебиваний. Спокойно и честно. Я знаю, почему ты ведёшь себя так. Это защита. От боли, которую ты чувствуешь из-за меня, — сказал он тихо, глядя мне в глаза, и убрал руку.

Я опустила взгляд, чувствуя, как всё внутри переворачивается.

Я не знала, что делать. Что сказать. Верить ему или нет?

— Хочешь, я прямо сейчас позвоню ей? Ты сама услышишь, что она сделала это специально, чтобы тебя задеть, — сказал он, доставая телефон.

Я ничего не сказала — просто молчала, наблюдая за ним. Он посмотрел на меня, и, не дожидаясь моего согласия, набрал номер. Включил громкую связь.

Трубку сняли почти сразу.

— Да, любимый? — раздался тот самый писклявый голос, от которого у меня по спине пробежал холодок. В кошмарах мне будет сниться её интонация.

— Зачем ты скинула это фото? — резко спросил Фарис, голос его сразу стал грубым, колючим. Таким он говорил со всеми, кроме меня.

Я уже не в первый раз замечаю: со мной он мягкий, тёплый, а с другими — резкий, без тени сочувствия.

— Ну а что? — лениво отозвалась она. — Твоя невеста вряд ли скоро себя проявит. Вот я и решила напомнить тебе, на что ты променял страсть. Полюбуйся мной.

— Я не просил тебя об этом. И ничего не обещал, — отрезал он, продолжая смотреть на меня. Его взгляд был уверенным, будто он хотел, чтобы я в это поверила — до конца.

— Ну и что? — насмешливо фыркнула она. — Неужели она увидела и сразу разлюбила? Ха-ха, она, наверное, скандал закатила? Или ты действительно веришь, что она останется с тобой после этого? Я ей всё расскажу. Всё-всё!

Вот же тварь. Я крепче сжала губы, чтобы не высказаться вслух.

Фарис ничего не ответил — просто сбросил звонок и с молчаливым лицом снова добавил её в чёрный список. Телефон отложил в сторону.

Он перевёл взгляд на меня. Молчал. Всё ещё держал за талию, не отпуская, но я уже и не пыталась встать. Просто сидела спокойно. Внутри у меня всё боролось — гордость, обида, растерянность... но и облегчение.

— Продолжим вечер, как ни в чём не бывало? Или тебе ещё нужны доказательства, что всё это — провокация с её стороны? — спокойно спросил он. — Или ты хочешь, чтобы я сделал с тобой то, чего не делал ни с кем?

— Размечтался, — фыркнула я и попробовала подняться. Он отпустил меня без сопротивления.

Он тоже поднялся, молча натянул футболку. Я смотрела на него, всё ещё не понимая, что чувствую.

— А весь этот спектакль... он зачем был? — спросила я, намекая на постель, на резкие жесты, на его напор.

— Попытал удачу, — пожал он плечами и вышел из каюты.

Я осталась на месте, выдохнула — с каким-то странным облегчением. Радовало хотя бы то, что он действительно не просил у Халиме ничего, не обещал. Всё это было её личной инициативой. Да и мне плевать должно на это. Господи, как же всё сложно, так и хочется убить его и не мучатся.

Я встала и спокойно пошла за ним.

Он стоял за штурвалом, устремившись куда-то вдаль. Было видно — его мысли где-то далеко. Я подошла медленно, почти неслышно.

Он словно очнулся, встрепенулся, будто я вырвала его из глубокого транса.

— Сейчас вернёмся на берег, а потом поедем к Бурдж-Халифа, как и договаривались, — сказал он ровно, даже не посмотрев в мою сторону.

— Вообще-то, — спокойно напомнила я, — мы договаривались остаться на ночь. Чтобы не портить настроение твоей матери и Камалю.

Он усмехнулся.

— Если хочешь, конечно, останемся, — спокойно сказал он, не глядя на меня.

Я молча кивнула и вернулась на диван. Взяла бокал, допила вино и вновь уставилась в горизонт. Море переливалось в закатных лучах, и на какое-то мгновение всё казалось спокойным.

Фарис оставался за штурвалом.

— Прости, — вдруг резко сказал он. Голос был глухим, но искренним.

— За что именно? — спросила я с лёгкой, почти язвительной усмешкой.

Он снова слегка усмехнулся, но сразу стал серьёзным. Лицо — напряжённое, в глазах странная смесь сожаления и усталости.

— За всё. За то, что похитил. За то, что держу тебя силой. За то, что хочу жениться, хотя ты этого не хочешь. За то, что пристаю к тебе, когда ты не готова. За то, что целую тебя без разрешения... и за то, что чуть дважды не перешёл грань — сегодня и вчера.

Он, наконец, посмотрел на меня. В его взгляде не было ни вызова, ни угрозы — только усталость и честность.

— У меня есть проблема: когда я чего-то сильно хочу, я перестаю думать о последствиях. Просто хочу получить это. Сейчас — это ты. А ты не подпускаешь. И это... сводит с ума. Понимаю, что нельзя. Постараюсь держать себя в руках. Не повторять ошибок. И... мне правда стыдно. С Халиме — это тоже. Я не думал, что ты увидишь... Не хотел, чтобы ты так обо мне думала.

Он говорил спокойно, но в какие-то моменты голос едва уловимо дрожал. Не играл. Не оправдывался. Просто говорил.

Я посмотрела на него молча. Долго.

— Всё же... есть и плюсы в том, что ты меня украл, — сказала я тихо. — Меня  не заставляют продавать себя. Не пихают к старым мужикам. Это уже хорошо. А остальное...

Я на секунду замялась.

— Кажется, я уже привыкла. Но если хочешь, чтобы между нами было хоть что-то... пожалуйста, держи себя в руках. Не заставляй меня бояться тебя. И не убивай доверие, - что я несу? Я ненавидеть должна, а не говорить с ним.

Он молча кивнул. Усмехнулся — грустно, спокойно.

— Сейчас надо, чтобы нам привезли еду. Что-нибудь, что можно приготовить на ужин, — сказал он, взглянув в телефон. Потом сел рядом на диван, взял свой бокал и сделал глоток.

Он кому-то позвонил, и через час должны были доставить продукты прямо на яхту в небольшой лодке.

Мы сидели в тишине, ничего больше не говоря.

Пока мы ждали, я бродила по палубе, фотографировала море, небо, детали яхты. Всё было таким красивым — особенно в тёплом закатном свете. Я выкладывала фото в сторис, а под ними быстро собирались лайки и комментарии с комплиментами. Это как-то поднимало настроение.

Фарис остался на диване — то молча наблюдал за мной, то рассказывал что-то коротко, будто не хотел мешать моему «отстранённому миру». И это было хорошо.

Кажется, мы оба ненадолго забыли о том, что случилось всего полчаса назад.
И, признаться, не хотелось вспоминать.