Украденная

Целую дорогу мы молчали. Меня мучили терзания: что теперь будет? Что с Настей? Что ждёт меня? В груди начинало сжимать, подступала паника, которую я пыталась сдержать изо всех сил. В голове пульсировали тревожные мысли, руки холодели, дыхание становилось сбивчивым.

Когда мы приехали, Фарис молча вышел из машины и сразу подошёл к моей двери. Он рывком открыл её, не удостоив меня ни словом, ни взглядом.
— Выходи, — сказал он резко и сухо.

Я подчинилась, не глядя ему в глаза, и выбралась из машины. Он захлопнул за мной дверь, крепко взял меня за локоть и повёл в дом. Его пальцы вонзались в мою руку, но он не отпускал, будто боялся, что я снова попытаюсь сбежать. Мы быстро прошли по коридору. В доме было тихо, глухо — ни шагов, ни голосов, только гулкая пустота и звук наших шагов.

Мы зашли в спальню. Не сбавляя шага, он толкнул меня внутрь, и я, потеряв равновесие, упала на кровать.
— Прошу, не надо… — прошептала я сквозь слёзы, отползая назад и забиваясь в угол кровати.

Он стоял передо мной, лицо его исказилось от гнева.
— Что — не надо?! А?! Чего ты боишься?! Про что ты думала, чтобы сбегать?! — закричал он. — Если бы с тобой что-то случилось… убили бы, изнасиловали… где бы я тебя потом искал?! Ты хоть немного головой подумай! Я что, хоть раз дал тебе повод для побега? Хоть пальцем тебя тронул?! — не унимался он.

Я молчала. Просто сидела, поджав под себя ноги, и смотрела в пол. Сердце бешено стучало, дыхание рвалось на клочки. Он тяжело дышал, сжимал кулаки, его голос всё ещё дрожал от злости.

— Ты и представить себе не можешь, как я хочу отыметь тебя, чтобы ты на всю жизнь это запомнила… — процедил он сквозь зубы. — Но совесть не позволяет. Не так меня воспитали, не до такой степени. Но, кажется, когда-нибудь ты заставишь меня это сделать, если не успокоишься.

Он сделал шаг назад и выпрямился. Голос его стал более ровным, холодным.
— Свадьба через неделю. Меня больше ничего не волнует. До этого времени ты будешь сидеть в комнате. Ни шагу без меня. Считай, это лёгкое наказание. Но если ты снова попробуешь сбежать — клянусь, больше тебе это с рук не сойдёт, — твёрдо добавил он.

Он ещё раз окинул меня тяжёлым взглядом, затем резко развернулся и вышел, громко хлопнув дверью.

Я осталась одна. Слёзы текли по щекам сами собой, даже не знаю почему. Мне было страшно. Страшно за подругу, которую я подставила, которую оставила одну. Страшно за то, что будет дальше.

От лица Фариса.

Я вошёл в свой кабинет и с силой захлопнул за собой дверь. Меня трясло от злости. Я был на пределе. В груди всё кипело, хотелось сорваться, взять её, доказать, кто главный, кто принимает решения, кого она должна слушаться.

Но я не мог.

Да, я украл её. Держу рядом насильно. И она ненавидит меня за это. Я это чувствую, вижу в её взгляде. Если я хоть раз позволю себе перейти границу, прикоснусь к ней с намерением, — шанса на взаимную любовь не останется. А я не из тех мужчин, которые добиваются женщину насилием или угрозами. Я хочу, чтобы она полюбила меня сама. Когда придёт время. Когда привыкнет ко мне.

Я никогда ещё не испытывал таких чувств к женщине. Никогда не привязывался настолько.
С того самого момента, как увидел её у фуршетного столика — как она, опустив взгляд, старалась незаметно уйти, — я понял: моё сердце дрогнуло.
Она тронула меня. Сломала стены, которые я годами возводил вокруг себя.

Я хочу сделать для неё всё. Хочу, чтобы она смеялась. Чтобы плакала — но только от счастья.
И я добьюсь этого.

Она боится меня. Я знаю. Я вижу. И это больнее всего. Я не умею быть нежным. Не знаю, как показывать любовь. Но я готов учиться. И хочу, чтобы именно она — научила меня.

Я сидел в кабинете, сжимая кулаки, вглядываясь в пустоту. Свадьба будет через неделю. Мне плевать на все сроки, на мнение других — они обязаны всё подготовить. Да, может, это не здорово. Может, кто-то считает это болезнью. Но мне всё равно.

Из мыслей меня вывел стук в дверь. Это был мой отец.

Он вошёл уверенно, как всегда. Мужчина, который всю мою жизнь учил быть настоящим мужчиной — сильным, ответственным, верным. Он всегда говорил, что женщина — это святое, а семья — превыше всего. У нас в семье не существует понятия многожёнства: женился на одной — и с ней до самой смерти.

Он сел напротив меня.

— Нашёл свою пропажу? — спросил он спокойно.

— Нашёл, — так же спокойно ответил я.

Он кивнул, глядя на меня внимательно.

— Что будешь делать дальше? Девочка-то явно показывает, что не хочет этой свадьбы, — сказал он, не обвиняя, но твёрдо. — Я не люблю вмешиваться в личную жизнь моих детей. Но её... мне жаль. Её похитили. Заставили работать в борделе. Что может быть ужаснее для молодой девушки?

— Свадьба будет через неделю, — заявил я. — Когда она станет моей официальной женой, тогда уже точно не сможет сбежать. Будет в безопасности.

— В безопасности — это хорошо. Но не стоит брать её силой. Не торопись. Проводите вместе больше времени. Покажи ей себя с другой стороны. Пусть привыкнет. А там, глядишь, и сама к тебе в постель прыгнет, — усмехнулся он.

Я невольно улыбнулся.

— С ней не всё так просто, — сказал я, слегка пожав плечами.

— А с какими женщинами просто? — фыркнул он. — Ты даже представить себе не можешь, как я мучился с твоей матерью. От скольких женихов пришлось избавиться, пока она наконец выбрала меня. И ничего — добился своего.

— Ты прав... — кивнул я, — но что делать, когда она выводит из себя? Когда вынуждает кричать на неё, злиться?

Отец улыбнулся чуть шире.

— Запомни, сынок. Когда женщина тебя злит, просто представь, как она потом будет за это извиняться. Сразу отпустит. Сам так делаю. С твоей матерью — каждый день, — с усмешкой сказал он.

Мы оба рассмеялись. На душе стало чуть легче.

— Ты только на мать не злись. Она же всё от души. Лучше хочет. И запомни: мы не вечные. Внуков бы хотелось, — сказал он уже более спокойно, серьёзно.

— Я уже привык. Даст Аллах — будет вам подарок, — ответил я.

Он кивнул с одобрением и, не говоря больше ни слова, спокойно вышел.

Я поднялся и направился на кухню. Лилия не должна выходить из комнаты — я сам это решил. Такое "наказание" ещё очень мягкое. Но голодной она быть не должна. Я взял две порции — одну для неё, одну для себя.

Я всё ещё злился... но уже не так. Где-то внутри, глубоко, я верил — она простит. Когда-нибудь. Главное — не сдаваться.

Я зашёл в комнату и увидел, как она скрутилась калачиком и мирно посапывает. Спит. Тихо положил поднос с едой на тумбочку и сел рядом.
Её лицо было заплаканным. Глаза покраснели, веки припухли. Что может быть больнее, чем видеть слёзы любимой женщины — и знать, что причина этих слёз ты сам?

Я аккуратно провёл ладонью по её волосам, стараясь не разбудить.
Какая же она красивая…
Словно ангел, спустившийся с небес. Такая хрупкая, нежная — как она вообще могла попасть в такую ловушку?
Она не заслуживает страха, боли, грязи, которую ей пришлось пережить. Она достойна жизни, о которой мечтает. И я ей это обеспечу. Я сделаю всё, чтобы она снова улыбалась и никогда больше не грустила.

Разве не в этом суть любви? Разве не ради этого мужчина должен жить — чтобы его женщина была счастлива? Для меня другого смысла нет.

От лица Лилии.

Я проснулась. За окном уже была глубокая ночь. Даже не поняла, как заснула — просто в какой-то момент провалилась в темноту.
Я села и увидела на тумбочке поднос с едой. Есть не хотелось. Ком в горле стоял, и даже голод не пробивал эту тяжесть в груди.

Вдруг из ванной открылась дверь, и оттуда вышел Фарис.
Он был в одном полотенце, которое опасно держалось на бёдрах. Он вытирал свои тёмные, мокрые волосы, с которых капли воды стекали по груди и дальше… Я невольно задержала взгляд. Он стоял спокойно, словно знал, что я смотрю, и наслаждался этим.

Я подняла глаза на его лицо. Он смотрел прямо на меня.

— Поешь, — сказал он и кивнул на поднос.

— Не хочу, — ответила я тихо.

Он вздохнул, накинул боксёры и обошёл кровать. Взял поднос, сел рядом.

— Давай ешь, а то исхудеешь до костей — страшно станет смотреть. Один скелет на кровати — жуть, — сказал он, взял ложку с рисом и протянул мне.

Я отвернулась.

— Я не голодна. Лучше скажи… где Настя? — спросила я, посмотрев прямо ему в глаза.

— Съешь — скажу, — спокойно ответил он. Затем забрал свою порцию, залез на кровать под одеяло, включил телевизор и начал есть.

Я бросила взгляд на еду… и в этот момент предательски заурчал живот. Я нехотя взяла поднос и начала есть, стараясь не обращать внимания на включённый фильм.

После ужина он молча собрал посуду и вышел. Вернувшись, лёг рядом, положив руки под голову, продолжил смотреть телевизор, лениво зевая.

Я же сидела, уставившись на него, всё ещё ожидая ответ.

— Дырку во мне сделаешь, — пробормотал он, будто извиняясь за молчание.

— Я жду ответа, — твёрдо сказала я.

Он повернул голову.

— Она с Самиром. А он… пусть делает с ней что хочет, — равнодушно произнёс он.

— Ты бессовестный человек! — прошипела я в ответ.

Он закрыл глаза, тяжело выдохнул.

— Как же ты любишь меня злить… — прошептал он и, наконец, взглянул на меня.

В комнате повисло напряжение, и в этот момент в дверь постучали.
Вошёл Камаль — с привычной ухмылкой, словно знал, когда лучше всего появиться.

— Я дико извиняюсь, — с наигранной вежливостью сказал он, приложив руку к груди. — Где твоя куколка?

— Кто? — не поняла я.

— Подруга твоя. Ты здесь — её нет, — проговорил он, продолжая улыбаться.

— Тебе делать нечего? — буркнул Фарис с недовольством.

— Что же, уже и пообщаться нельзя? Она, в отличие от тебя, адекватная. Ну так где она? — настаивал Камаль.

— Ты что, влюбился? — удивлённо спросил Фарис, приподняв бровь.

— Я? Влюбился? — Камаль расхохотался истерически, но быстро снова стал серьёзным. — Нет уж, это точно не про меня.

Я посмотрела ему в глаза с надеждой.

— Её держит Самир… Можешь забрать её оттуда?

Камаль нахмурился.

— Ты её этому мерзавцу оставил?! — его голос стал жёстким, суровым.

Он ничего больше не сказал и вылетел из комнаты, хлопнув дверью.

Я посмотрела на Фариса. Он ухмылялся.
Но теперь мне стало немного легче. Камаль хотя бы не безразличен. Надеюсь, он действительно вытащит Настю.

Не говоря ни слова, я встала и пошла в душ.

В ванной я долго стояла под прохладной струёй воды, наслаждаясь редким ощущением покоя. Было так хорошо, что даже не хотелось выходить. Казалось, именно здесь, в тишине, в отгороженном от всего мире, я могла наконец-то дышать свободно.

Но пришлось выйти. Я снова надела эту откровенную пижаму, которую мне выдали — короткую, почти прозрачную. Сжав губы, я открыла дверь и вернулась в комнату.

Фарис сразу перевёл на меня взгляд. Я заметила, как он задержался на моём теле. Его глаза будто прожигали. Даже сквозь одеяло было видно: его возбуждение он не скрывал.

Я подошла к кровати и легла, отвернувшись к нему спиной. Было жарко, поэтому одну ногу я оставила под одеялом, а вторую положила сверху, небрежно. Я прекрасно знала, что он видит мою задницу — эта пижама ничего не прикрывает.

Ну и что?
Он же сам говорил, что воспитан правильно и никогда не тронет меня насильно. Вот и пусть держит себя в руках.

Я уже начинала засыпать, когда его голос резко нарушил тишину:
— Укройся, — потребовал он довольно сурово.

— Мне жарко, — простонала я, не открывая глаз.

— Мне тоже. Но это ради твоего же блага, — ответил он тем же тоном, пытаясь держать себя в руках.

Я ухмыльнулась.
Но укрываться не собиралась.

Не выдержав, он резко дёрнул одеяло из-под меня, повернул меня на спину и укрыл с головы до пят, плотно прижав ткань. Словно в кокон.

— Эй! — возмутилась я, пытаясь высвободиться. Но он держал крепко.

— Так мне спокойнее. И тебе — безопаснее, — сказал он и лёг рядом, обняв меня. Его руки крепко прижали меня к себе, не оставляя ни шанса на движение.

— Да я сейчас сгорю! — застонала я. — Не надо было такую дурацкую пижаму покупать!

Я извивалась под одеялом, но даже руки были зажаты — полностью под тканью.

— Тихо. Засну — тогда раскроешься, — прошептал он, закрывая глаза.

Я всерьёз задумалась ударить его, но даже шевельнуться не могла. Он уже засыпал, дышал ровно, спокойно, а я… просто лежала, будто в ловушке.

Пришлось ждать. Минут через десять его хватка ослабла. Я медленно освободилась из его объятий и наконец-то раскрылась, откинув одеяло. Я была вся мокрая — жарко было невыносимо.

Я поднялась, взяла пульт и включила кондиционер на полную мощность. Комната постепенно наполнилась прохладой, и я, наконец, смогла нормально дышать.

Укрывшись лёгким пледом, я почувствовала, как тело расслабляется. Через несколько минут я погрузилась в сон.