Безумие на площади Революции
Площадь Революции закружилась перед глазами Жан-Люка, превращаясь в калейдоскоп ужаса и отчаяния. Крик толпы, ликующей при виде смерти, слился с голосом в его голове, образуя какофонию безумия.
"Твоя очередь, Жан-Люк! Твоя очередь!" – вопил голос, подталкивая его вперед.
Журналист пытался догнать его, но Жан-Люк был неудержим. Он пробивался сквозь толпу, словно одержимый. Он видел только гильотину, окровавленную и зловещую, словно алтарь смерти.
"Остановись, Жан-Люк! Ты ничего не добьешься!" – кричал журналист, но его слова тонули в шуме толпы.
Жан-Люк добрался до эшафота. Он попытался подняться на него, но его схватили солдаты.
"Что ты делаешь? Убирайся отсюда!" – закричал один из них, отталкивая Жан-Люка.
"Я должен остановить это! Я должен рассказать правду!" – кричал Жан-Люк, пытаясь вырваться.
"Ты безумец! Уведите его!" – приказал офицер.
Солдаты схватили Жан-Люка и потащили его прочь от эшафота. Он сопротивлялся, кричал, пытался вырваться, но все было тщетно.
"Робеспьер – тиран! Робеспьер – убийца!" – кричал Жан-Люк, пока его уводили.
Толпа начала шуметь. Некоторые люди смеялись, другие кричали оскорбления, третьи просто смотрели с любопытством.
Журналист попытался вмешаться, но солдаты оттолкнули и его.
"Оставьте его в покое! Он не виноват!" – кричал журналист.
"Замолчите, или вы разделите его участь!" – пригрозил офицер.
Жан-Люка притащили в ближайшую тюрьму. Его бросили в темную, грязную камеру, где уже сидели другие заключенные.
"Они поймали тебя, Жан-Люк! Ты обречен!" – кричал голос в его голове.
Жан-Люк сидел в углу камеры, обхватив голову руками. Он чувствовал себя сломленным и беспомощным. Он не смог рассказать правду. Он не смог остановить террор. Он потерпел поражение.
"Не сдавайся, Жан-Люк! Ты должен бороться!" – кричал голос в его голове.
Жан-Люк поднял голову. Он посмотрел на других заключенных. Он увидел в их глазах страх и отчаяние.
"Мы должны бороться," – сказал Жан-Люк.
Заключенные посмотрели на него с удивлением.
"Бороться? Зачем? Все равно нас всех казнят," – сказал один из них.
"Мы должны показать им, что мы не боимся. Мы должны показать им, что мы не сломлены," – ответил Жан-Люк.
"Ты безумец," – сказал другой заключенный.
"Может быть," – ответил Жан-Люк. "Но я не хочу умирать в страхе. Я хочу умереть с достоинством."
Жан-Люк встал и начал ходить по камере. Он говорил о Революции, о свободе, о равенстве, о братстве. Он говорил о том, что Робеспьер предал эти идеалы.
Сначала заключенные слушали его с недоверием. Но постепенно они начали проникаться его словами. Они увидели в нем надежду.
"Он прав," – сказал один из заключенных. "Мы должны бороться."
"Что мы можем сделать?" – спросил другой.
"Мы можем петь," – ответил Жан-Люк. "Мы можем петь революционные песни. Мы можем показать им, что мы не сломлены."
Заключенные согласились. Они начали петь "Марсельезу", гимн Революции.
Их голоса звучали слабо и неуверенно, но они пели с энтузиазмом. Они пели о свободе, о равенстве, о братстве. Они пели о том, что Революция еще не умерла.
Солдаты, охранявшие тюрьму, услышали пение. Они были в ярости.
"Заткнитесь! Иначе мы вас всех перебьем!" – кричали они.
Но заключенные не слушали. Они продолжали петь.
Солдаты ворвались в камеру и начали избивать заключенных. Но заключенные не переставали петь.
Жан-Люк стоял в центре камеры и пел во весь голос. Он чувствовал, как его бьют, но он не сдавался. Он пел о свободе, о равенстве, о братстве. Он пел о том, что Революция еще не умерла.
"Они не сломят нас, Жан-Люк! Мы будем бороться до конца!" – кричал голос в его голове.
И Жан-Люк знал, что это правда. Он будет бороться до конца. Даже если это будет стоить ему жизни.