Глава 19: Шрам и Истина
Последние две недели превратили наш брак не в фикцию, а в болезненное, отравляющее фиктивное существование. Мы жили под одной крышей, но были чужими, лишь соседями, чьи пути пересекались по ошибке. Мои вечера стали убежищем на гонках – грохот моторов, свист ветра, рев толпы заглушали пустоту дома. Я искала скорости и адреналина, чтобы не чувствовать острой боли от его отсутствия. Николас, судя по всему, находил свой собственный способ заглушить эту пустоту – клубные огни, приглушенные басы и, как шептали слухи, новые лица в его жизни. Наши разговоры, если они вообще случались, были ледяными, сквозь зубы, или же вовсе происходили через нашу секретаря, которая уже, кажется, научилась читать наши мысли, видя наши отчужденные взгляды.
Дома царила гнетущая тишина, нарушаемая лишь звуками хлопающих дверей. В тот вечер, когда Ник в очередной раз не выдержал моего, как он выразился, "творческого хаоса", а я – его "душной педантичности", спор разгорелся в полную силу, как давно не потушенный пожар. Слова летели, острые, как бритвы, и каждая фраза оставляла на душе новые порезы. После этого он перебрался на диван в гостиной, бросив на меня взгляд, полный разочарования и какой-то странной, незнакомой боли. Две недели диван стал его крепостью, а наша спальня – моим одиноким островом. Иногда он вовсе не появлялся дома, и эти ночи были самыми холодными, самыми длинными. В офисе мы виделись лишь случайно, мельком, и каждый раз наши взгляды скользили друг мимо друга, словно мы были невидимы, словно пытались стереть само существование друг друга.
Утро началось как обычно, с моей стороны. Солнечный свет заливал кабинет, но внутри меня царил холод. Николаса не было в офисе, он не ночевал дома. Я пыталась сосредоточиться на чертежах нового проекта, когда дверь распахнулась, и на пороге возник мистер Скотт – новый клиент, о котором уже ходили слухи по всему зданию как о человеке с крайне неуравновешенным характером. Его лицо было багровым от гнева, а глаза метали молнии.
«Мисс Паркер, я хочу, чтобы мой дом стал современнее, и вы это сделаете!» — Мистер Скотт прорычал, его голос был острым, как разбитое стекло, а каждая фраза вылетала с напором, словно он пытался пробить звуковой барьер. Он был в моем кабинете, а я изо всех сил пыталась сохранить спокойствие, сидя за столом и прижимая руки к коленям.
«Мистер Скотт, я вам снова повторяю», — мой голос был до ужаса спокойным, я старалась держаться, чтобы не сорваться, — «мы не занимаемся реконструкцией столь маленьких участков. Для нас это невыгодно, и мы вынуждены вам отказать».
«Ах, отказать, да?» — его глаза сузились, и он вскочил, как пружина, отбросив стул с грохотом. Тяжелые шаги загремели по ковру, и через мгновение он уже стоял вплотную ко мне, нависая над моим креслом. Его дыхание опалило мое лицо. Мозг замер в ступоре, пока его липкие пальцы, словно щупальца, скользнули по моей руке, а затем бесцеремонно потянулись к пуговицам блузки. Я дернулась, но его хватка была железной. Ужас сковал горло, не давая вырваться ни звуку, ни даже писку. В следующий миг пощечина обожгла мою щеку, словно клеймо, а в уголке губы выступила теплая кровь. Мир завертелся, и в голове тут же, словно молния, вспыхнул образ Рико. Его жестокость. На глаза навернулись жгучие, непрошеные слезы.
«Мэл, я принес тебе кофе и...» — голос Николаса, такой знакомый и вдруг такой далекий, разорвал тишину. Он вошел в кабинет, его взгляд скользнул по моему лицу, по руке мистера Скотта, по крови на губе. Все произошло в одно мгновение. Чашка с кофе, которую он держал, с глухим стуком приземлилась на стол, забрызгав белую столешницу темными каплями. Он подлетел к нам, словно хищник, и удар последовал незамедлительно.
Воздух наполнился глухими ударами, рычанием и хрипами. Ник, словно разъяренный лев, обрушился на Скотта, его движения были быстрыми и точными. Скотт, несмотря на свой размер, не мог противостоять ярости, которая горела в глазах Уайлда. Но в пылу схватки, когда Скотт отшатнулся, его локоть со всей силы пришелся Нику прямо в бровь. Хруст, затем тонкая струйка алой крови потекла по его виску. Не успел Ник нанести ответный удар, как в кабинет ворвались двое охранников, вызванных, вероятно, грохотом драки. Они скрутили Скотта и вывели его, оставляя за собой лишь эхо его яростных ругательств.
Николас, тяжело дыша, повернулся ко мне. В его глазах все еще горела ярость, но она была смешана с дикой тревогой. Он подлетел ко мне, его руки дрожали. «Мэл, с тобой все хорошо? Он ничего не успел сделать?» — его голос был хриплым, полным напряжения, он начал лихорадочно осматривать меня, словно ища скрытые раны. Его взгляд упал на кровь, выступившую на моей губе.
Наконец-то я смогла говорить. Внутри меня бушевал водоворот эмоций – страх, облегчение, и внезапно – едкая обида. Обида за эти две недели игнора, за его шлюшек, за его отсутствие. «А тебе-то что, Ник?» — выплюнула я, слова вырывались, словно шипы. — «Спасибо, конечно, что помог, но, по-моему, тебя уже давно не волнует, с кем я и где я! Пропадаешь в своих клубах, а я должна тут...»
Его лицо исказилось. «Да?! Может, мне тогда этого придурка вернуть, и вы прямо здесь, в кабинете, трахнитесь?! Тебя это устроит больше, да?»
«Ну ты же трахаешь кого попало, а мне нельзя?!» — мой голос перешел на крик, я чувствовала, как дрожу от злости. — «Интересно, как твои шлюшки смотрят на твое кольцо? Им похер, что ты женат?! Интересно...»
«А у нас вроде фиктивный брак!» — его голос взлетел, переходя на рык. — «Мы друг другу ничем не обязаны! Не обязан был я и спасать твою задницу! И кстати, если тебе вдруг интересно будет, то я ни с кем не спал!»
«Вот так да?!» — я вскочила, отбрасывая стул, который с лязгом ударился об стену. — «Не думала, что ты окажешься таким придурком! Таким жалким, самовлюбленным...»
«А ты все такая же сучка, Паркер!» — его глаза сверкали.
«Идиот!»
«Истеричка!»
«Хам!»
На этих словах Ник с громогласным БАНГОМ захлопнул дверь моего кабинета, сотрясая стены. Звук эхом пронесся по коридору, оставляя за собой звенящую тишину.
Я сидела, сжавшись, еще минут пять, пытаясь собрать мысли в кучу. Щека пульсировала, губа горела. И все же... он пришел. Он защитил меня. Как тогда от Рико. Мой идиот, мой хам, мой... муж. И он был ранен из-за меня. Мне нужно было отблагодарить его, хотя бы за это.
Я поднялась, мои ноги еще немного подрагивали, и направилась к аптечке, что стояла в углу кабинета. Достала антисептик, ватные диски, пластырь. Медленно пошла к его кабинету. Дверь была приоткрыта. Он сидел за своим массивным столом, откинувшись на спинку стула, одна рука закрывала разбитую бровь, по которой продолжала сочиться кровь. Его рубашка была немного порвана на плече, а галстук свисал, развязанный. Он выглядел измученным, но на лице не было и следа бесстрастного спокойствия.
Я вошла, не говоря ни слова. Он поднял голову, его взгляд был тяжелым, но в нем уже не было той едкой злости, скорее усталость и что-то похожее на обреченность. Я молча подошла, наклонилась над ним, и осторожно начала обрабатывать его бровь. Мои пальцы слегка дрожали, но я старалась быть максимально аккуратной. Он не отстранился, лишь слегка дернулся от щиплющего антисептика, но его глаза не отрывались от моего лица. Я чувствовала его дыхание, тепло его кожи. Запах крови, кофе и его одеколона смешивался в воздухе. Закончив, я приклеила пластырь, выпрямилась и стала отходить, но его рука неожиданно схватила меня за запястье.
«Куда?» — его голос был низким, почти шепотом. Прежде чем я успела ответить, он потянул меня к себе, и я, потеряв равновесие, опустилась прямо на его колени. Он тут же обхватил меня за талию, не давая встать. Его взгляд скользнул по моей разбитой губе. Он поднял свободную руку, и его большой палец, нежно, почти благоговейно, провел по моей ранке, размазывая остатки крови.
«1:1», — сказал Ник, и в его голосе прозвучало нечто, что заставило мое сердце пропустить удар. Это была не просто фраза, это было перемирие, признание ничьей в этой безумной войне.