Глава 3. Угробишь
Стася стояла в спальне, прижимая Эвелину к груди. Девочка засыпала, её тёплое тельце успокаивало сердце матери, но напряжение не отпускало. Она села на кровать, крепко удерживая малышку на руках, и пыталась угомонить дрожащие пальцы, которые всё ещё держали трубку телефона. В ушах гудело — словно глухие удары.
Звонок раздался снова.
Стася вздрогнула, но не стала медлить. Ни на минуту. Она поднесла трубку к уху, с трудом совладая с волнением. Знала: если не снимет, всё будет только хуже. Она выдохнула и сжала губы.
— Да?
Незнакомый голос, жёсткий и безжалостный. Как льдинка.
— Тебе не кажется, что ты слишком доверчива, Стася? Слишком спокойна для женщины, у которой есть ребёнок. А если твоя дочь поднимет шум? Если она встанет и заплачет? Что тогда? Ты уже думала об этом?
Сердце Стаси оборвалось. Она сжала зубы, пытаясь подавить панический страх, что обжигал её кожу, казалось, изнутри. Из трубки доносились все более чёткие, жестокие слова. Он говорил спокойно, будто знал каждую её мысль. Это не были угрозы на уровне бандитских разговоров — это было нечто гораздо страшнее.
— Не трогайте её! — выдохнула Стася, еле сдерживая голос. Она сжала малышку ещё крепче, но едва ли это могло помочь. — Кто вы? Что вам нужно от нас?
В ответ её вопрос проигнорировали. Грубо. Без сожалений.
— Я сказал. Мы можем легко её заставить молчать, Стася. Ты знаешь, как это делать, правда? Мы и её... и тебя можем заставить сделать то, что ты не сможешь себе даже представить. Ты же знаешь, что твой муж — кто он, да? Но в этот раз ты не можешь на него рассчитывать. Он будет слишком занят, чтобы прийти на помощь. И ты будешь одна, Стася.
Дыхание стало прерывистым. Стася не могла говорить, её горло сжалось, как если бы она не могла дышать. В комнате было холодно, а сердце билось так сильно, что казалось, оно вот-вот выскочит из груди. Секунды тянулись как часы.
Не вытерпев, она сбросила вызов. Руки дрожали, а мысли — сумбуром. У неё не было времени на раздумья, и ей нужно было сделать одно важное решение. Немедленно. Стасе не было ничего важнее, чем безопасность её дочери.
Она взяла телефон и набрала номер, который она так хорошо знала.
Данила.
Гудки. Долгие, звенящие. Она пыталась успокоиться, но с каждым гудком её сердце билось всё быстрее.
— Да? — Голос Данилы был холодным, строгим, как всегда, но в этот раз в нём было нечто другое — что-то, что Стася сразу заметила.
— Даня... мне звонили. Я... — Стася вздрогнула. Голос её дрожал, она пыталась говорить как можно спокойнее, но не получалось. — Они угрожали Эвелине. Они угрожали ей. И мне.
Никаких приветствий. Никаких слов поддержки. Данила выслушал её, но ответил сухо.
— Кто? Что говорили?
— Не знаю, Даня, я не знаю! — почти выкрикнула Стася, пытаясь понять, что происходит. Она снова прижала дочку к себе, и теперь уже не пыталась сдерживать страх. — Они говорили, что я слишком спокойная для женщины с ребёнком. Что если Эвелина заплачет, они смогут её... они смогут заставить её молчать! Я не знаю, кто это! Я не понимаю, почему они... — её голос сорвался.
В телефонной трубке было тихо. Очень тихо. Данила молчал, и Стася почувствовала, как нарастающее давление в её груди сдавливает, но она не могла остановиться. Она ждала. Хотела услышать хоть что-то — успокаивающее, обнадёживающее. Хоть слово поддержки.
— Ты что, с ума сошла? — наконец сказал Данила. В его голосе появилась резкость, его слова звучали так, будто она была виновата в том, что произошло. — Ты не должна была отвечать на этот звонок, не должна была вообще трогать телефон! Ты не понимаешь, на что ты подписалась! Ты угробишь нас всех!
Стася замолчала. Она услышала, как Данила выдохнул, раздражённо шевеля губами.
— Я сказал тебе — не трогай никаких бумажек и не иди на поводу у этих идиотов! Если ты сделаешь что-то не так, если хотя бы малейшая ошибка, ты понимаешь, что будет, Стася?
Она не могла ответить. Всё её тело напряглось, и ей хотелось вырвать из себя этот страх. Но она не могла. Она не могла ничего, кроме как держать трубку и пытаться дышать.
— Я поеду. Слушай меня внимательно. — Данила снова перешёл на строгий, холодный тон. — Ты оставайся в спальне, не выходи оттуда. Никого не впускай, ни слова не говори. Мы разберёмся с этим. Но если ты начнёшь паниковать, и если с дочерью что-то случится... знай, это будет твоя ошибка.
Стася закрыла глаза. Её грудь сжалась, но она не могла сказать ни слова.
Тревога нарастала, и она не знала, как долго она сможет держаться, пока её муж будет далеко и все ответы лежат в тени.
***
День был долгим для Стаси. Каждый день, как и обычно, начинался с её утренней рутины — заботы о дочери, уборка, приготовление пищи. Однако на протяжении этих нескольких дней её мир был наполнен чем-то тяжёлым, неподдающимся логике. Тревога, витающая в воздухе, не отпускала её ни на секунду. Каждый звонок Данилы утром и вечером был для неё утешением, но в то же время — дополнительным поводом для беспокойства. Она отвечала на его вопросы как всегда, с той же спокойной интонацией, но её голос иногда дрожал, и ей казалось, что она не смогла бы скрыть свои переживания даже если бы попыталась. Он спрашивал: «Как там? Всё нормально?» — и каждый раз она отвечала: «Всё в порядке, Даня». Но с каждым разом она чувствовала, как эти слова становятся пустыми и искусственными, как будто и она сама уже не верит в то, что говорит.
Сегодня был последний день его отсутствия, и она с нетерпением ждала его возвращения. В голове всё крутились те зловещие слова, что она слышала в телефонном разговоре с незнакомцем, и даже воспоминания о ночных визитах не покидали её. Стасе хотелось, чтобы этот вечер наконец стал нормальным. Она старательно привела в порядок дом, проверила все двери, окна, и наконец решила, что теперь можно немного расслабиться. Она сидела в спальне, качая дочку в руках, когда раздался знакомый звук — звонок в дверь. Это был он.
Данила вернулся.
Он вошёл в дом, закрыв за собой дверь, и сразу снял пальто. Стася стояла в коридоре, держа в руках Эвелину. Она была готова встретить его так, как всегда, — с теми же тёплыми словами, с тем же приглушённым, но нежным взглядом. Но что-то в его выражении лица заставило её замереть. Его глаза, эти холодные голубые глаза, не скрывали тревоги. Он выглядел как всегда, но с ним было что-то не так.
Он взглянул на неё, её и ребёнка, и тяжело вздохнул, словно сбрасывая с себя весь груз прошедших дней. Протянул руки к дочери, поцеловал её в щёку, но это был не тот тёплый поцелуй, который она ожидала. Это было что-то короткое, быстрое, как будто в его голове уже было что-то другое.
— Привет, — сказал он.
— Привет, Даня, — ответила Стася, скрывая собственное напряжение. Она хотела, чтобы всё было как раньше, но ощущала, что между ними теперь есть что-то новое — холод, неизвестность.
После того как он снял пальто и оставил его на вешалке, они пошли в кухню, где уже стоял ужин. В этот вечер на столе было то, что Данила любил — жареная рыба с картошкой и салат. Всё как обычно. Всё как по расписанию.
— Ты хорошо выглядишь, — сказал Данила, садясь за стол.
Стася улыбнулась, пытаясь скрыть своё волнение. Она заметила, как его взгляд остановился на ней, а затем он взял вилку и начал есть. Он был насторожен, как всегда, но этого было недостаточно, чтобы скрыть ту жёсткость, которая была в его манере общения. Стася почувствовала, что он не был с ней таким, каким был раньше.
После ужина, когда тишина в доме вновь охватила их, Данила встал, прошёл в спальню и без слов закрыл за собой дверь. Она знала, что ему нужно было какое-то время для себя, но этого было недостаточно, чтобы успокоить её. Её мысли, как и всегда, вертелись вокруг их отношений — в их доме были свои правила, они всегда существовали, и она не могла позволить себе их нарушать.
Прошло немного времени, и Данила вернулся. Он был в своём обычном настроении — жестоком, сосредоточенном. Он не задавал вопросов, не спрашивал, как прошёл её день. Вместо этого, его взгляд был твёрдым, решительным.
— Ты знаешь, что я здесь не для того, чтобы болтать, — сказал он, отстранив её, когда она попыталась подойти к нему. — Я долго был в разлуке с тобой, и ты знаешь, как это бывает, Стася. Ты моя. И я, конечно, не думаю, что ты об этом забыла.
Он подошёл ближе, взял её за руку и притянул к себе. Стася почувствовала его силу, которая, как всегда, подавляла её. Но она не могла отвернуться, не могла сказать «нет», хотя внутри неё бушевали эмоции. Она не понимала, почему она снова оказалась в такой ситуации, но уже не могла вернуться назад.
Он грубо поцеловал её в губы, и она почувствовала, как её тело напряглось от силы его прикосновений. Это было не как раньше. Это было жестоко. Он был чужд ей. Но она всё равно ощущала его власть, и не могла ничего с этим поделать. Он не позволял ей ничего решать.
— Ты так долго ждала меня, Стася, — сказал он, не отрывая взгляда от её лица. — Но не стоит думать, что я буду добрым. Я возвращаюсь не для того, чтобы устроить тебе праздник.
Стася молча кивнула, пытаясь подавить дрожь в голосе. И только когда она ощутила его холодные руки, которые обвивали её тело, она поняла, что теперь всё было как прежде. Но в её душе оставалась пустота, чувство неизбежного.