3
Первой мыслью было ощущение. Боль, чертовски болело все тело. Его ломило, выламывало и перекручивало. Журчала вода, вокруг было холодно и какие-то отвратительные вихри магии вокруг, вперемешку с криками и плачем. Он быстро сориентировался, несмотря на свое состояние. Выжить - его цель. Не ради себя самого, а ради памяти о ней, ради спокойной жизни.
Конечно, пользоваться магией, да еще и на магглах, да еще и непростительными, да еще и в таких количествах, да... Но выбора не было, а в первые дни после Войны Министерству было, мягко говоря, до одного места. Деньги нужны были, а идти в Гринготс за ними было равно самоубийству.
Он был благодарен себе, что помнил про мир магглов. В такой страшный момент он был благодарен за свое детство. И страшное погоняло Принца-Полукровки было благодатью со стороны простых бытовых вещей.
И все было прекрасно, пока тонкий нюх зельевара, точно собачий, уловил до боли знакомую нить. Он не понял откуда, не понял где, но это была она. И вся жизнь пошла под откос, под одну цель - найти ее.
Он не читал новостей, но именно с того момента узнал обо всем. Рон Уизли, один из Золотой Троицы, теперь был отправлен на долгую службу почве. И пусть он недолюбливал этого болвана за его гениально тупой ум, человеком он был хорошим, а родители его - истинное золото.
Ему стало грустно за нее. Она так напоминала ему Лили, что он невольно менял их в своих мыслях местами. Абсурдные мысли приходили в голову. Деменция, думал он, но на деле разум просто играл плохую шутку.
Он видел, в какую женщину она выросла. И он ею искренне восхищался, как и всегда. Учитель всегда восхищается учеником, который его превзошел. И хорош тот учитель, кто признает это восхищение. Да, она его восхищала.
Жизнь шла своим чередом до этой оплошности. Он понял, что Грейнджер здесь, в этом же мире, в этом же городе. И он не пытался с ней пересечься, это была лишь случайность, это был тот самый момент, когда у вселенной были свои планы на их две души. И пока было непонятно, в чью пользу шла эта игра, а кому она портила все построенное.
Он считал своим долгом помочь ей. Познакомить с коллегами, возможно со старшекурсниками. Все же, магглы умны и он это знал. И она это знала. Поэтому, наверное, не отказалась от работы ассистента.
Именно в четверг, поздно вечером, когда они заканчивали убирать лабораторию, он понял, что пропал. Он понял, что добивается ее улыбки любыми способами, что ему важно, чтобы она улыбалась. И он всячески пытался запихнуть эти мысли куда угодно, лишь бы вытеснить их из мозга. Он годится ей в отцы, а она... слишком привлекательна, чтобы устоять. Слишком умна, чтобы сдержать эмоции в рамках восхищения. Ему понадобилось лишь пару недель, чтобы понять, что она - не Лили. Она иная, особая, хоть и такая же хрупкая. Она вдова. Она сильная. И только иногда, за перерывом на чашку кофе, она позволяла себе слабину, когда он кидал кубик сахара ей в напиток.
- Я очень благодарна Вам, профессор, - без остановки повторяла она изо дня в день, каждую неделю на протяжении вот уже трех месяцев.
- Гермиона, еще раз скажите это и я больше никогда с Вами не заговорю, - постоянно говорил он, но всегда отвечал ей «доброе утро» и «хорошего вечера» после ее улыбки. Они не обсуждали ничего, кроме любимых книг и работы. Он видел, ей хотелось, но он боялся. Боялся подпустить ее слишком близко и потерять.
Иррациональный страх, основанный на опыте из прошлого. Северус был умен, но иногда паранойя переходила в паническую атаку. И слава богу, что эта кареглазая бестия не видела его в данном состоянии.
- Я хочу пригласить коллег на ужин, Вас тоже, - сказала она одним вечером перед тем, как уходить домой.
- Только без Поттера, пожалуйста.
- Он будет со сво... В любом случае, мы живем раздельно. - она осеклась и скрыла румянец за похлопыванием себя по щекам. Осенний холод пробирался сквозь неотапливаемую лабораторию. Старые трубы, чтоб их. Он знал, она хранит его секрет.
- Хорошо, тогда буду ждать всенепременно, - улыбнулся он, замечая ее взгляд. Ему показалось, она не может на него так смотреть. «И как же, Северус?» - издевалось сознание. А он старался не отвечать.
Ее дом пах уютом. И легким шлейфом ее парфюма. Он специально приехал не самый первый, но и не опоздал. Она прекрасно хлопотала на кухне, словно магия заключалась в этом, а не во взмахах палочками с причудливыми завитушками в воздухе и парой непонятных заклинаний, берущих начало в обычной латыни.
Он видел, как она устала, но как она была счастлива. Она чувствовала себя живой и рядом с ней такой он был счастлив тоже. Пусть она не знала об этом, но ему было приятно от банального принятия своих мыслей.
- Так ты говоришь, что наш угрюмый Северус преподавал у тебя еще в школе? Сев, ты не рассказывал про свой карьерный путь, - Джеффри всегда его бесил, но мозг у него был уникальный. Этот смазливый блондин пожирал Гермиону глазами. Его Гермиону.
- Да, это правда. Мы встретились случайно около полугода назад, - она улыбнулась, делая глоток вина, а он лишь кивнул.
- Это была частная школа, - добавил мужчина, не желая вести разговор дальше.
- Он всегда такой был? - угомонись же ты, Джеффри.
- В самом начале мне казалось, что профессор меня ненавидел. Не давал отвечать, вечно приглушал мою громкость, но уже будучи давно не его ученицей я поняла, как он мной восхищался, - она посмотрела ему в глаза и он был убит. Он был убит этой улыбкой, этой искренностью, посвященной именно ему. - И сейчас, когда мы работаем вместе, я вижу, что он воспринимает меня, как равную. И для меня это важно, я очень это ценю.
- Гермиона, я всегда говорил, что у тебя выдающийся ум, - улыбнулся он в ответ, не зная, что убивает ее точно так же. Она знала, что он имел ввиду и он это знал. Она знала, что своей, иногда чрезмерной, жестокостью он помог ей стать тем, кем она есть сейчас.
- Северус, поможете? - спросила она, когда все начали расходиться.
- Конечно, с удовольствием, - он подхватил пустые блюда и понес их на кухню.
Она провожала гостей, а он, закатав рукава, мыл посуду, словно послушный и любящий муж. Часы измученно пробили двенадцать. В гостиной раздался звон стекла и он бросил все, побежав туда.
- Что случилось? - он обеспокоено смотрел на нее, закрывшую глаза и держащую ножку от разбитого бокала в руке. Пара капель успела упасть на пол, пока другая пара катилась по щекам. - Гермиона?
- Я думала, я... я думала, я не буду одна... Я... - она шептала, еле-еле слышно, что он подошел к ней и нежно забрал бокал из руки.
- Я не понимаю, - искренне сказал он, нежно смотря на нее.
- Его... Рон... - слезы лились все сильнее и сильнее, что ему осталось лишь прижать ее к груди, поглаживая по мягким волосам и позволяя ей рыдать во всю. Она была лишь маленькой девочкой. Она была лишь юной девушкой. Она была лишь женщиной, мудрой и невероятно одинокой, что потеряла любовь так рано.
- Гермиона, послушай. Послушай меня. У тебя есть я. И я всегда буду рядом. После всех этих лет, я всегда рядом. Всегда. - как мантру, шептал он ей на ухо.
- Я не любила его. Он был моим другом. Все... все хотели этого... - то ли оправдывалась, то ли корила себя она.
- Гермиона, - он нежно отодвинул ее от себя и взял ее лицо за подбородок, заглядывая в ее глаза, - ты ни в чем не виновата. Он знал. И он знает сейчас. И он не хотел бы, чтобы ты страдала, ведь так?
- Да, - всхлипнула она. Ее глаза вдруг охватил ужас и мужчина уже было испугался, но понял, что на его белой рубашке было красное пятно. - О боги, мне так жаль.
- Это лишь рубашка, главное, что кровь уже не течет, - он был поражен, как быстро тема сменилась. Она пыталась достать осколок ноготками, но от этого красная струйка снова ринулась бежать вниз по пальцу.
Он нашел пинцет, перекись и бинт, аккуратно доставая острый кусочек стекла.
- Ой! - вздрогнула она, когда перекись зашипела на пальце.
- Сейчас, - он поднес его к губам и нежно подул, смотря ей в глаза. Случайно. Совершенно случайно. Он закрыл свои, когда ее ладонь скользнула по его скуле. Он тяжело выдохнул, когда почувствовал ее дыхание близко к своему. Он с трудом отошел от нее.
- Извини, - шепнула она и сама взяла бинт из его рук.
- И ты извини, - шепнул он, забирая его обратно и, наклоняясь к ней, чтобы оставить поцелуй на мокрой щеке. Он провел носом по веснушкам, идущим от места поцелуя до уха, слыша ее сбитое дыхание и то, как она ластится к нему.
Они оба знали, что не могут. Они оба знали, что и чего хотят. Но это пугало. Поэтому он домыл посуду и вызвал такси, глотая слезы в себя, чтобы даже незнакомец водитель этого не видел. А она открыла новую бутылку вина и запивала ним свои слезы.