Глава 19
Тесса Шарлиз Оливер
До Цицерона ехать было минут двадцать. За окнами проплывали приземистые домики, а машина, то и дело, тряслась на кочках проселочной дороги. Я гипнотизировала взглядом папку, смотря на нее так, словно она была живым существом. Открой и закричит, плюясь ядом.
Как родители могли бросить своего ребенка? Оставить малыша, так и ни разу, не поинтересовавшись, жив ли он вообще?
Как так можно?
Я пробежала пальцами по острым пластиковым краям и открыла ее. На первой странице был полицейский отчет от 5 февраля 1985 года. Простые формальности об обнаружении младенца, а внизу приклеенная фотография. Маленький сверточек белого одеяла: из него выглядывают черные, как самая насыщенная краска, глазки. Кожа покрылась мурашками, и слезинка прокатилась по щеке, падая на бумагу. Я утерла влагу с лица и перевернулась страницу, рассматривая свидетельство о рождение: в графе отца – прочерк, а на месте матери – Эмбер Блейк.
Чуть дальше вновь была фотография: черно-белая, потертая. Там было изображено большое здание с белыми стенами, и дети, стоящие в шеренгу. Девять мальчиков и девять девочек, все одетые в одинаковую форму: короткие шорты и майки с галстуками. Одинаково стриженные, неулыбчивые со стеклянными бездушными глазами. Только один ребенок, держался поодаль всех, расправив плечи, смотря с вызовом и такой ненавистью к этому миру, что его черный взгляд пугал и меня.
Бен... Ему здесь, наверное, лет четырнадцать.
Горло сдавила такая тоска и горечь, что я захлопнула документы не в силах дальше копаться в том ужасе, через что прошел сенатор. У меня не было сил даже на расстоянии пропускать это через себя, а Блейк прожил в аду пятнадцать лет.
Он был сильным духом, но слабым сердцем мужчиной.
Утирая слезы, я кивнула своим мыслям. Водитель остановился у небольшого дома из красного кирпича с табличкой на фасаде.
— Кажется, мы приехали, мисс Оливер.
— Спасибо большое. Подождите меня здесь.
Утерев слезы, я оставила папку на сиденье и вышла из машины, тут же увязая в сугробах. Дорожку к дому никто не чистил, и мне приходилось ступать по недавним следам ботинок. Штанины промокли.
Пройдя до крыльца, я еще раз проверила адрес и постучала по черной резной двери. В окнах горел свет, а из дымохода шел серый дым.
Боже, что я ей скажу?
Здравствуйте жестокая бессердечная женщина, бросившая своего сына. Я его фиктивная невеста и очень хочу, чтобы вы извинились перед ним? Так?
Абсурд какой-то! Я уже не знала правильно ли поступаю, ведь иногда тайны должны оставаться в прошлом, но одно понимала точно: Бену это нужно.
Еще один стук и дверь распахнулась. В нос тут же забился запах плесени, дров и лекарств. Невысокая полноватая старушка прищурила свои карие, намного светлее, чем у Бенджамина, глаза.
— Я чем-то могу вам помочь, мисс? — ее голос оказался сухим и низким, напоминая срежет металла по стеклу.
— Простите, вы Эмбер? Эмбер Блейк?
— Да.
— Я... Меня зовут Тесса и я невеста Бенджамина Блейка. Знаю, прозвучит глупо, но он ваш...
— Мой сын, — кивнула она. Женщина выглянула на улицу, завертела головой по сторонам и пригласила в дом.
Я неловко переступила с ноги на ногу, рассматривая небольшую, но уютную гостиную с прохудившимся камином. Он сейчас трещал дровами, служа единственным источником тепла здесь. Старенький синий диван, два кресла, обеденный стол и кухонька у восточной стены – вся меблированность лобби.
— Вы знали? Знаете, что ваш ребенок, которого вы бросили, живет в получасе езды от вас и даже не пробовали с ним встретиться?— удивилась я, отказываясь верить в происходящее. — Как можно быть такой жестокой?
— Вы правы, мисс. Во всем правы, — пожала она плечами и опустилась на кресло, прикрывая морщинистое лицо ладонями. — Я не хочу сделать еще больнее моему мальчику, навязывая свое общество.
— Вы даже не представляете через что он прошел, будучи ребенком, — прошептала я, так и оставаясь стоять.
— Семь лет назад мне позвонил офицер, я не помню его имени. Сказал, что знает, где живет мой Бенджамин, как прошло его детство и... Я хотела встретиться. Продала свой домик в Ханкейне, переехала сюда. Но так и не набралась смелости, чтобы позвонить ему. Мне мистер оставил номер телефона.
Она тоже говорила с британским акцентом и, пожалуй, это было единственное схожее у нее с сыном. У Эмбер был острый, крючковатый нос, в то время, когда у Бена круглый и вздернутый; раскосые узкие глаза, тонкие губы и сейчас уже седые волосы. Она начала теребить кулису своей застиранной рубашки и улыбнулась мне.
— В ногах правды нет. Садись. Хочешь, чай заварю?
— Спасибо не надо, — покачала я головой.
Что я чувствую к его матери? Гнев? Презрение? Жалость? Отвращение? Внутри, словно была безжизненная пустыня, по который ветер гонял лишь боль.
— У меня бедно, но зато чисто. Можешь не беспокоиться, не выпачкаешь свой мех.
Я опустила взгляд на белую шубу и неловко присела на краешек дивана. Лицо старушки немного распогодилось, и она тяжело вздохнула, разнося по дому хрипы.
— Как он?
— Как взрослый мужчина с детской травмой, — я не хотела смягчать углы, наказывая эту женщину за Бена.
— У меня так больше и не получилось завести детей...
— Почему вы бросили его?
Я наклонила голову, замечая скатывающиеся слезы по ее лицу. Миссис Блейк поднялась со своего места, скрылась за серыми дверями - я не заметила их сразу - и вскоре вернулась с маленькой фотографией. Такие делают для паспортов.
— Мне было двадцать пять, когда я забеременела. На носу свадьба с избранником, которого выбрали мои родители. Успешная жизнь, карьера... А я... — каждое слово давалось ей с трудом. — Я влюбилась в друга отца – Августа Хилла. Молодой успешный владелец графства на севере Англии, приближенный к королеве...
Эмбер протянула мне фотокарточку и заботливо разгладила на ней пыль, улыбаясь. Этот мужчина был очень сильно похож на Бенджамина. Моложе лет на десять, немного с другой стрижкой, но даже этого мне хватило, чтобы понять – он был его отцом.
— Я все рассказала Августу. Думала, он обрадуется и спасет меня от участи брака с нелюбимым мужчиной, но Хилл... прогнал меня. Сказал, что ребенок не его, а я ему не нужна. Я была наивная глупая дура! Вернулась в семью, позволила им спрятать меня от позора в деревне, а спустя девять месяцев... — старуха замолчала, сглотнула ком и выдохнула: — Моего мальчика забрали у меня. Мама... Моя мама забрала у меня Уильяма.
Она осунулась, так, словно ей на голову упал тяжелый чан с ледяной водой. Опустила плечи и задрожала всем телом, роняя огромные слезы на подол юбки.
— Я так хотела его найти. Буквально через пару месяцев после родов, отошла от шока, собрала свои вещи и ушла от родителей. Я искала моего Уильяма, но в полиции мне сказали, что мальчик умер. Замерз ночью насмерть.
Ее плач эхом отскакивал от стен, тараня мою грудь. Я подалась вперед и накрыла ее сухую ладонь своей, физически начиная чувствовать боль обманутой, опечаленной и абсолютно несчастной женщины. Не состоялась как любимая, как мать, как дочь и как жена. Эмбер подняла на меня карие, мутные от старости и катаракты глаза, качая головой:
— Ты ведь его невеста. Значит, мой мальчик счастлив? Ты кажешься мне хорошей девушкой, Тесса.
— Я хочу, чтобы Бенджамин был счастлив, — честно ответила я, не в силах лгать этой женщине. — Но, правда в том, что он искренне верит, что не достоин любви, честности, семьи. Бен считает, что украл эту жизнь, а потому не имеет права наслаждаться ею.
— Я не хотела, чтобы так вышло. Я просила его вернуть. Хотела воспитать моего Уильяма. Он так похож на Августа, так похож...
Утерев слезы, я передала ей фото, но миссис покачала головой, вкладывая его обратно в мою руку.
— Передай ему? Я не имею права просить тебя об этом, но, если получится, я бы хотела встретиться с ним. Просто сказать, что люблю сына.
— Вы же понимаете, что он больше не тот младенец, которого забрали у вас? Ему тридцать пять и Бен несколько отрицательно настроен... к вам.
— Да, — старушка обняла мои ладони, заглядывая в самые глаза. — Просто передай ему это и поздравь от меня с Днем рождения. Уильям родился четвертого января в три часа дня.
Я спрятала картинку в кармане и еще раз неловко оглядела ее дом.
— Вам нужна помощь? Я имею ввиду деньги? Лекарства?
Миссис Блейк вновь испустила хриплый вздох и покачала головой.
— Мне не позволит совесть взять его деньги.
— Но...
— И твои тоже. Все, что я имею на данный момент заслужила. На все воля Бога, деточка. Если он распорядится, то я хоть еще раз посмотрю в его глаза и буду за это благодарна. Моя жизнь уже прожита впустую, оставлена на разбитой дороге ошибок, но Уильям... Я хочу, чтобы сыну воздалось за нас двоих.
Я смотрела на нее и верила. Незнакомой женщине, живущей в хилой лачуге на краю города, и сожалела ей. Честно сказать, когда я ехала сюда ожидала встретить кого угодно: пьяницу, наркоманку, но никак не любящую своего пропавшего сына мать.
Бен был не прав, когда считал, что один. Отчего-то я верила, что именно благодаря молитвам Эмбер он пережил приют и стал тем, кем является сейчас.
Попрощавшись с ней, я вернулась в машину и больше не пугалась красной папки, теперь уже улыбаясь.
Я знала, как спасти Бенджамина, а потому эта мысль грела мое сердце.
Уильям Бенджамин Блейк
Потирая усталые веки, я вернулся домой, просто умирая от головной боли из-за нудного заседании - вновь пришлось выслушивать бредни Рассела. Что-то всегда остается неизменным.
— Бен? — появилась, словно из ниоткуда Тесса и расплылась в яркой улыбке; я даже прищурился.
Ее серые глаза засверкали в свете люстр, и девушка схватила меня за руку, усаживая на диван. Я ожидал чего угодно: что она заберется сверху, радуясь отсутствию сестры, или вновь заговорит о благотворительности, но шатенка удивила. Она подняла со стола красную папку и протянула ее:
— Ты только не злись. Просто выслушай меня, пожалуйста. Потом кричи, включай грозного сенатора Блейка, но дай мне сказать.
— Что ты натворила, Тесса? — сдавленно поинтересовался я, сейчас не в силах флиртовать с ней из-за тяжести в висках.
Оливер облизала нижнюю губу и покраснела от напряжения.
— Твои родители...
— Тесса,— прервал я, собираясь встать, но она не дала. Преградила мне путь и громко выпалила:
— Я нашла твою маму, Бен! И она тебя очень любит! В этой папке все о тебе и Эмбер!
Эмбер? Теперь безликая женщина из детских мечтаний получила имя, угрожая вновь ударить по моему спокойствию. Я попытался отодвинуть Тессу, но она упрямо пихнула меня в грудь, заставляя взять в руки папку.
— Чего ты добиваешься, Оливер?
— Я хочу, чтобы ты просто прочел все, что там написано! Бен, пожалуйста...
Нежные пальцы легли на мои предплечья - я вздрогнул от ее натиска. Физический контакт – и я вновь попал в очарование ее огня и милых глаз, разрастающихся серой плесенью в душе. Я открылся ей. Впервые рассказал о том, что убивает изнутри, а Тесса толкает меня в пропасть без страховки? В горле запершило, и я пару раз сглотнул, отравляя желудок горечью.
— Замолчи! Закрой рот, Тесса! Я не хочу ничего знать, ясно?
Девушка отступила. Я швырнул папку ей под ноги и сжал челюсть, проглатывая стон боли.
Если не трогать осиное гнездо все будет в порядке. Но она! Она ткнула его палкой, и мои прогнившие осы вырвались наружу, вновь жаля болью! Сердце и так в шрамах, зачем же?
— Я хотела помочь. Бен, я думала...
— Разве в контракте есть графа о том, что тебе нужно лезть в мою жизнь? Есть графа о том, что тебе нужно думать?! Не считай себя особенной и важной мне! Играй свою роль, а ко мне в душу не лезь, поняла?!
Я задыхался! Вновь смотрел в ее мокрые от слез глаза и задыхался, чувствуя, как легкие разрываются, как ремень рассекает по спине, а внутри все печет от голода. Она вернула меня в детство! Насильно толкнула вновь в двери приюта, которые я только смог заколотить.
— Ты разочаровала меня, Оливер, — бросил я.
— Бенджамин, — всхлипнула шатенка.
На секунду замерев, я со всей силы хлопнул дверью своей спальни, запер ее на замок и оперся ладонями в стены, в полной темноте ощущая себя маленьким мальчиком.
Четыре года назад, я хотел узнать правду. Попросил Лиама раскопать хоть что-то, но когда покрутил в руках документы, понял что не смогу. Я не смогу вновь даже мыслями вернуться туда.
Стянув с плеч пиджак, я сорвал рубашку. Пуговицы забарабанили по полу. Бросил неряшливо одежду и встал под горячий душ, унимая боль в изуродованном сердце. Все внутри колотилось и рвалось на части, словно из под моей кожи один за одним вытягивали нервы. На меня лился кипяток, но я дрожал, чувствуя, как зубы стучат друг о друга.
Я больше не мог выносить этого один. Чертова Тесса вскрыла ящик Пандоры и посыпала солью на раны, сейчас своими слезами за стенкой доказывая, какой я ублюдок.
Она хотела, как лучше, но не учла тот факт, что мне уже ничем не помочь. Поздно. Слишком поздно. Мне нужна была мать двадцать лет назад, а не сейчас!
Прикрыв глаза, я замотал головой.
Я хотел вернуться к ней. Извиниться. Сказать что-то хорошее... Но я всегда был один и сейчас справлюсь.
Насухо обтеревшись, я натянул боксеры и лег в постель, вместо шелка простыней, чувствуя протертый лен. Я переживу эту ночь воспоминаний один, а завтра вновь превращусь в твердый камень, больше не позволяя Тессе прикоснуться к своей сущности.
Тесса Шарлиз Оливер
Блейк хлопнул дверью, и ноги подкосились, роняя меня на пол. Я же хотела, как лучше. Только хотела ему помочь, но Бен не позволил.
И никогда не позволит...
Я прижала ладонь к губам - из груди вырывались рыдания. В его глазах было столько ужаса. Мучительной тоски и боли: душа вывешивала белый флаг, но Бенджамин сжигал его свои упрямством, отравляясь пеплом!
Слезы котились по щекам, шее, капали на футболку, и я только всхлипывала, чувствуя, как каждое сказанное им слово пинцетом по кусочку вырывает мою плоть.
—Ты разочаровала меня, Оливер.
Впервые эту фразу мне сказал папа, когда, я плохо окончила начальную школу и отказывалась делать уроки. Я никогда не была слишком умной, слишком красивой, слишком нужной кому-то. После смерти родителей я осталась одна с сестренкой, осознавая, что больше никого нет. Рони еще маленькая, тете на нас все равно, а потому я одна.
Мне было хорошо известно, что чувствовал Бен, именно поэтому я так тянулась к нему и хотела помочь – мы одинаковые.
Меня греет мысль, что мама и папа любили меня, и ему тоже должно быть это известно.
Ну почему же он такой упрямый?!
Утерев слезы, я принялась собирать разбросанные документы, рассматривая его детские фото. Если бы я могла, то обняла этого мальчишку, даря ему тепло своего сердца... Но мальчишке уже тридцать пять, и он заперся на замок, считая, что я его разочаровала.
Положив папку на стол, я вытерла слезы и забралась на диван с ногами, укрываясь махровым темно-коричневым пледом.
Я тоже упрямая, Блейк. Посмотрим кто кого!
Всю ночь я практически не спала. Задыхалась от детских воспоминаний, как никогда скучала по Рони и плакала, сама не понимала почему, но плакала. К утру, когда за ситцевыми шторами начало просыпаться солнце, мои глаза пекли, а губы пересохли. Я укуталась в одеяло и смотрела на потухшие угольки камина, видя там глаза Блейка – такие же пустые, холодные и темные.
Дверной замок щелкнул и сенатор прошел в гостиную. Он зашел на кухню, включил кофеварку и, казалось, только сейчас заметил меня.
— Всю ночь была здесь?
Вместо ответа я кивнула, пряча заплаканное лицо.
— Я обидел тебя... Прости, Тесса. Просто не лезь в мою душу, ладно?
— Ладно.
— Сделать тебе чай?
— Нет...
— Ты прекратишь плакать?
— Может быть.
— Тесса? — устало протянул Бенджамин и покачал головой.
Он подошел к дивану и присел на журнальный столик, дурманя ароматом своего горького парфюма.
— Что нужно сделать для того, чтобы ты перестала плакать из-за меня? Я ненавижу женские слезы.
— Какое сегодня число? — высунула я нос из-под одеяла, сталкивая с его посеревшей буквально за ночь кожей.
— Четвертое, — не понял вопроса Блейк.
— Четвертое января? — подскочила я с дивана, вовремя прикусывая себе язык, чтобы не поздравить его с Днем рождения.
— У тебя праздник какой-то?
— Да! Нет... Когда ты пойдешь на работу?
— Сейчас, выпью кофе. Кстати, хотел сказать. Нам же нужно устроить прием по случаю помолвки. Проведем в моем частном загородном доме, — успокоившись, командовал он.
— Ага, — я совсем не слушала Бена, пытаясь выпроводить его из дома.
— Тесса, у тебя все хорошо? — прищурился мой «жених», когда я отобрала у него кружку и, дотянувшись до плеч, помогла надеть пальто.
— Во сколько ты вернешься?
Блейк неожиданно замер, наклонил голову вбок, и его пальцы накрыли мой подбородок, в то время, как глаза, пытались просканировать душу.
— У тебя же нет десяти миллионов долларов, которые ты собираешься мне вечером перевести на счет?
— Что? — рассмеялась я. — Нет, Бен, такую роскошь, как измена, я не могу себе позволить.
— Тесса, ты молодая темпераментная девушка и, если тебе захочется выпустить пар, ты можешь просто попросить меня...
— Боже! — закатила я глаза, заливисто краснея.
Рядом с ним и румяна не нужны!
Он провел большим пальцем по ямочке на щеке и отступил, в дверях через плечо бросая:
— В девять. Буду в девять.
Сенатор закрыл за собой дверь, а я развернулась лицом к гостиной. У меня есть четырнадцать часов, чтобы устроить ему сюрприз и вновь попытаться рассказать о матери!
— Мистер Мур,— проговорила я в телефон. — Мне нужна ваша помощь!