Глава 11. Сломанная Габриэлла
Дом, который ещё совсем недавно был полон голосов и смеха, теперь казался пустой раковиной. Коридоры отдавали гулким эхом, даже если просто тихо шагнуть. Габриэлла бродила по комнатам, словно в поисках кого-то. Но искать уже было некого.
Отец — мёртв. Изабеллы — больше нет. Гави пропал, и хоть сердце подсказывало ей, что с братом случилось что-то страшное, надежда всё ещё не отпускала. Она говорила себе: "Он жив, просто вернётся позже. Просто задержался. Просто что-то случилось." Но чем дольше тянулись дни, тем сильнее эта надежда рвалась в клочья.
Габриэлла не плакала при людях. Она научилась держать лицо — соседи, знакомые, редкие друзья семьи видели в ней сильную девушку, которая, несмотря ни на что, выстоит. Но ночью, когда наступала тишина и никто не мог заглянуть ей в глаза, подушка становилась мокрой от слёз.
Она засыпала с криком внутри — будто из груди вырывался зверь, которого никто не слышал.
⸻
Её жизнь теперь стала похожа на нескончаемую пытку. Каждое утро — это борьба. Встать, почистить зубы, расчесать волосы, накраситься — и всё это только ради того, чтобы показать: «Со мной всё в порядке». Но в порядке не было абсолютно ничего.
Иногда Габриэлла сидела у окна и просто смотрела, как проезжают машины. В каждой из них ей мерещился Гави. «Вот эта тёмная — точно его. Сейчас откроется дверь, он поднимется по ступенькам, бросит рюкзак в угол и закричит: "Я дома!".» Но машина проезжала мимо. И снова сердце сжималось.
Ближе к вечеру она иногда ставила старые пластинки отца. Музыка, которую они слушали в детстве, наполняла дом. Но вместо радости вызывала только горечь. В каждом аккорде слышался голос прошлого: мамин смех, изредка строгие замечания отца, разговоры сестры, подшучивания Гави.
"Почему я осталась одна?" — этот вопрос стал её проклятием.
⸻
Однажды ночью она вышла во двор. В небе горели редкие звёзды, но казались далекими, чужими. Воздух пах осенью, холодом, и от этого становилось ещё пустее внутри.
Габриэлла прошла по садовой дорожке до старой лавки, на которой они раньше сидели втроём с братом и сестрой. На этой лавке Изабелла читала стихи, а Гави постоянно перебивал её своими глупыми шутками. Она села туда, провела ладонью по дереву и вдруг услышала собственный голос — глухой, будто не её:
— Почему вы ушли? Почему оставили меня?..
Ответа, разумеется, не было. Только ветер шевелил листья, и казалось, будто он издевается, повторяя её слова.
Она долго сидела там, обхватив себя руками, и в какой-то момент ей стало по-настоящему страшно. Не из-за темноты или одиночества. А из-за мыслей. Они были такими липкими, навязчивыми. Казалось, ещё чуть-чуть — и она повторит путь Изабеллы.
⸻
Дни тянулись серой вереницей. Габриэлла почти перестала выходить из дома. Телефон пылился, звонки друзей она игнорировала. Мир словно перестал существовать за пределами этих стен.
Единственное, что заставляло её держаться — это слабая, мучительная вера: «Вдруг Гави вернётся? Вдруг всё не так?»
И всё же каждую ночь её мысли возвращались к одному: он бы никогда так надолго не пропал, если бы был жив.
⸻
Однажды вечером она сидела у зеркала, держа в руках старую фотографию. На ней — вся семья. Отец в костюме, Изабелла в светлом платье, Гави обнял обеих сестёр, а она сама смотрела прямо в объектив с улыбкой, от которой веяло счастьем.
Теперь же эта улыбка казалась чужой. Она провела пальцами по снимку и заплакала так, как не плакала никогда. Руки дрожали, слёзы падали прямо на стекло рамки.
— Верните мне хоть кого-нибудь... — прошептала она. — Хоть кого-нибудь...
И в ту ночь она уснула прямо за столом, обняв фотографию, будто это было единственное, что удерживало её от окончательного падения.
⸻
Внутри Габриэллы росла трещина. Она чувствовала, как ломается её душа. Но что страшнее всего — с каждой новой ночью эта трещина становилась всё глубже.
Она не знала, что впереди её ждёт встреча, которая изменит всё. Но пока... пока она была просто сломанной, оставленной девочкой в слишком большом, слишком пустом доме.