ИМПЕРАТРИЦА

    ЧОНГУК.
Закончив вытирать наши тела, я поднимаю Лису на руки и несу в свою гардеробную, где сажаю на круглое плюшевое сиденье посреди комнаты.
   
— Будь тут.
   
Ее глаза следят за моими движениями, когда я достаю из ящика пару боксеров, и пока надеваю их, она говорит:
— Интересно, который час. -
Я подхожу к стойке, где лежат все мои наручные часы.
   
— Почти четыре.
   
— Ого. Уже почти время завтракать.
   
Я беру одну из своих футболок и возвращаюсь к ней. Она поднимает руки, и я натягиваю ткань ей на голову, помогая поднять на ноги, чтобы поправить футболку на бедрах. Затем подхватываю ее на руки и выношу из гардеробной.
   
— Я даже не буду спорить, потому что у меня все еще немеют ноги. -
Уголок моего рта приподнимается.
   
— Как только ты снова сможешь ходить, я трахну тебя, чтобы и дальше носить на руках. -
Смех срывается с ее губ, когда я спускаюсь по лестнице на первый этаж.
Зажигается свет, и я пересекаю фойе, направляясь на кухню.
   
— Наконец-то! Еда, — вздыхает она, когда я сажаю ее на островок.
   
— Да. Тебе нужно набраться сил. — Я собираю сэндвичи, которые она готовила вчера вечером, и выбрасываю их в мусорное ведро, а затем достаю из холодильника куриную грудку и овощи.
   
— Где ты научился готовить? — спрашивает Лиса, болтая ногами и выглядя счастливой.
Я замираю, чтобы насладиться моментом, а затем улыбаюсь ей.
   
— Мне нравится видеть тебя счастливой. — Разложив еду на стойке, я беру сковороду и наливаю в нее немного оливкового масла. — Твоя мама была потрясающим поваром. Мне нравилось наблюдать за ней, и она начала учить меня основам. После ее смерти я продолжал практиковаться. — Я снова смотрю на жену. — Это был мой способ почтить ее память.
   
Брови Лисы сходятся на переносице, и на ее лице мелькает печаль.
— Ты был очень расстроен, поэтому я не хотела спрашивать, но, пожалуйста, расскажи мне больше о моей семье.
   
Cazzo, я мудак. Я думал только о себе, вместо того чтобы думать о Лисе.
   
— Прости, stellina mia. Я должен был подумать о тебе. — Я ставлю сковороду на плиту. — Подожди! У меня есть фотографии. — Я вылетаю из кухни и бегу в свою спальню. Зайдя в гардеробную, я достаю коробку с верхней полки и несу ее туда, где меня ждет любовь всей моей жизни.
Я ставлю коробку рядом с ней и снимаю крышку. Она с любопытством заглядывает внутрь и достает маленькое розовое одеяльце.
   
— Я помню это!
   
— Это хороший знак, — говорю я, и в моей груди зарождается надежда.
   
Может, память Лисы вернется, если она увидит больше вещей из своего прошлого.
Я роюсь в коробке, пока не нахожу фотографии. Их нужно было поместить в альбом, но я так и не решился сделать это.
Мой взгляд останавливается на первом снимке, на котором миссис Мессина улыбается в камеру. Я поднимаюсь на островок и, сев рядом с Лисой, показываю ей фото.
   
— Это твоя мама. Виола Мессина. -
Ее рука трясется, когда она берет фотографию, а когда ее подбородок начинает дрожать, я обнимаю ее и прижимаю к себе.
   
— Она такая красивая, — шепчет Лиса.
   
— Твое имя было последним, что она сказала. -
Лиса прислоняется головой к моей груди и шмыгает носом.
   
— Карина Мессина. Странное ощущение.
   
— Понимаю, — бормочу я.
   
Она забирает у меня фотографии и смотрит на следующую, на которой она сидит на спине Диего. Ко лбу у него привязан пустой рулон туалетной бумаги, а лицо выражает полное равнодушие. Есть еще одно фото, где мы с ней в той же позе.
   
— Боже мой, они такие милые.
   
— Ты заставила нас ползать, притворяясь единорогами. — Я поглаживаю ее руку, посмеиваясь. — Твой отец так смеялся, что с трудом делал фотографии, что еще больше злило Диего.
   
Лиса переходит к следующему снимку, на котором мистер и миссис Мессина сидят на улице на раскладных стульях.
   
— Мои родители. — Когда она вытирает лицо, я понимаю, что она плачет, и целую ее в висок.
   
— Твоего отца звали Коррадо Мессина, — говорю я ей, пока она продолжает просматривать фотографии.
Когда она смотрит на фото, на котором отец держит ее на руках, а мать целует в щеку, у нее перехватывает дыхание.
   
— Чонгук, я помню это! Кажется, это был мой день рождения. Там был розовый торт с единорогом. -
Я бросаю взгляд на ее лицо и испытываю прилив облегчения и счастья от того, что она не совсем забыла свою семью.
   
— Это был твой шестой день рождения, за месяц до нападения.
   
— Я помню своих родителей, — всхлипывает она, и, прижимая фотографию к груди, начинает плакать, а я крепко обнимаю ее и целую в волосы. Ее голос дрожит, когда она говорит: — Я хочу все вспомнить.
   
— Жаль, что я не могу поделиться с тобой всеми своими воспоминаниями, — шепчу я.
   
— Расскажи мне больше. Я хочу знать все.
   
— Однажды после школы, когда мы с Диего вернулись домой, твоя мама сидела на полу и плакала. Мы подумали, что она упала и ушиблась, но она была расстроена, потому что ты только что сделала свои первые шаги, а пока она доставала фотоаппарат, ты села, и она не успела сфотографировать тебя.
   
Пока Лиса продолжает просматривать фотографии, я соскальзываю с островка и начинаю готовить еду.
Я усмехаюсь, когда в моей памяти всплывает еще одно воспоминание.
   
— Однажды утром ты застала своих родителей за сексом. Диего был ужасно возмущен. Мне пришлось вытаскивать тебя из их спальни, пока они кричали, чтобы ты ушла. — Я начинаю смеяться. — Ты так волновалась, потому что думала, что твой отец застрял внутри мамы, и хотела помочь разнять их. — Я смотрю на Лису. — Твои родители целый месяц не могли смотреть мне в глаза и постоянно извинялись.
   
— Ты видел их голыми?
   
Я киваю, и снова усмехаюсь.
— Сейчас я могу посмеяться над этим, но тогда это был самый неловкий момент в моей жизни.
   
Лиса улыбается, слушая меня, поэтому я продолжаю рассказывать ей историю за историей, пока готовлю еду.
Когда я ставлю тарелки на мраморную столешницу, она спрыгивает и садится на табурет рядом со мной.
Мы едим, и, сделав глоток воды, я говорю:
— Прости, что напугал тебя в первые два дня, когда привез сюда.
   
Ее взгляд встречается с моим.
— Тебе придется извиняться до конца наших дней.
   
Я киваю, готовый сделать все, что она захочет.
Лиса наклоняет голову и несколько секунд смотрит на меня, после чего говорит:
— Может, я и идиотка, но я прощаю тебя.
   
Моя бровь изгибается.
— Правда?
   
Она закатывает глаза и игриво улыбается мне.
— Да. Наверное, великолепный секс и множественные оргазмы заставили меня сдаться.
   
— О, если ты хочешь, чтобы я извинялся именно так, то мне лучше приступить к работе. — Я встаю и поднимаю ее с табурета.
    Лиса громко смеется.
   
— Мы же только что поели. Может, нам подождать полчаса? Ну, знаешь, говорят же, что после приема пищи не стоит сразу идти купаться, поэтому я подумала, что на секс это правило тоже распространяется...
   
— Это миф, — говорю я ей, неся ее обратно в свою спальню.

    ***
После двух замечательных дней, проведенных с Лисой, мне трудно быть вдали от нее.
Хотя я верю, что Эдоардо защитит ее, я чувствую себя неспокойно, когда мы выходим из моего частного самолета, который только что приземлился на частном аэродроме в Хорватии.
Найди Николо и убей его, а потом сможешь вернуться к жене.
Данте инструктирует моих людей, пока мы с Массимо направляемся к ряду внедорожников. Мы все уже экипированы бронежилетами и автоматами, так что нам больше не нужно торчать на аэродроме.
   
— Ты выглядишь намного лучше, — в сотый раз комментирует Массимо, когда я открываю пассажирскую дверь.
   
— Скажешь это еще раз, и у нас будут проблемы, — шутливо ворчу я.
   
Я залезаю в салон, и когда Массимо садится за руль, он кладет свой автомат мне на колени и посмеивается:
— Ты выглядишь намного лучше.
   
Я толкаю его в плечо, одаривая игривым взглядом.
— Поехали, прикончим этих ублюдков. Мне не терпится вернуться домой к жене.
   
— Теперь ты знаешь, что я чувствую каждый раз, когда мы куда-то уезжаем, — отвечает он.
   
Когда он заводит двигатель и следует за Данте, который едет во внедорожнике перед нами, я достаю из кармана телефон и пишу Лиса.

Я:
Мы приземлились в Хорватии. Надеюсь, ты хорошо проводишь время с мамой. Люблю тебя, stellina mia.
   
Я убираю телефон, и мои мысли возвращаются к Николо.
Я пока не решил, как разделаюсь с этим ублюдком, когда получу все ответы. В голове крутятся разные варианты. То ли забить его до смерти, то ли позволить крысам съесть его кишки.
Cazzo, вариант с крысами отпадает, потому что у меня их нет.
Через некоторое время Массимо говорит:
— Мы в пяти минутах езды.
   
Я расправляю плечи и мысленно молюсь о том, чтобы сегодня не потерять ни одного человека.
Мой взгляд сосредотачивается на окрестностях. Прибрежная зона роскошна, а особняки расположены далеко друг от друга.
Данте давит на газ, и когда он поворачивает и проезжает через черные ворота, все внедорожники следуют за ним. Через несколько секунд мы с визгом останавливаемся.
Я кладу автомат Массимо ему на колени и, распахнув дверь, выпрыгиваю из машины. Как только мои люди вылезают из внедорожников, начинается перестрелка.
Пока они штурмуют особняк, уничтожая охранников Вито, мы с Массимо прикрываем тыл.
Данте первым врывается в парадную дверь, и я бросаю взгляд на Массимо:
— Он как бульдозер.
   
— Просто очень увлечен своей работой, — со смешком отвечает моя правая рука.
   
Мы входим в особняк, где на плитке разбросаны тела, затем я слышу голос Данте в наушнике.
— Мы у бассейна.
   
— В какую сторону нам идти? — спрашиваю я, ни к кому конкретно не обращаясь.
   
— Надо пройти через эту дверь, босс, — отвечает Маттиа, указывая на дверной проем слева от нас.
Особняк оформлен в ярко-синих и желтых тонах, а внутри стоят странные фигуры животных из воздушных шаров.
   
— Cazzo, у Вито отвратительный вкус, — бормочу я.
   
— И не говори, — соглашается Массимо, прежде чем мы выходим через французские двери во внутренний дворик.
Четыре молодые женщины, одетые в бикини, обнимают друг друга, в то время как мои люди держат их под прицелом.
— Отведите женщин внутрь. Не выпускайте их из дома и проследите, чтобы они ничего не увидели, — приказывает Массимо.
   
Мой взгляд останавливается на Николо и Вито, которые сидят на шезлонгах с напитками в руках.
Моя ярость достигает опасного пика, когда я смотрю на этих двух мужчин, которые последние две недели жили беззаботной жизнью.
Данте и Рикко наставили пистолеты на головы этих двух ублюдков.
   
— Я оскорблен, что меня не пригласили на вечеринку, — говорю я напряженным голосом, протягивая Массимо свой автомат.
   
Я достаю Глок из-за спины и сажусь в кресло рядом с ними. Оглядывая кусты странной формы, я качаю головой, после чего поднимаю руку и нажимаю на курок.
Голова Вито откидывается назад, когда пуля попадает ему между глаз, и его стакан падает на дорожку.
Теперь остались только я и человек, который разрушил мою жизнь и отнял у меня семью Мессина.
Человек, который похитил Карину и спрятал ее от меня.
   
Глядя на Николо, я бормочу:
— Застегни рубашку. — Я указываю пистолетом на его живот и седые волосы на груди. — Никто не хочет этого видеть.
   
Он ставит стакан рядом с собой, застегивает рубашку и спрашивает:
— Как ты меня нашел?
   
— Как звучит поговорка про отвергнутую женщину? — Я пытаюсь вспомнить, но потом качаю головой. — Неважно. — Я снова встаю и подхожу к нему, затем направляю оружие на его левую ногу и стреляю в колено.
Николо орет, хватаясь за ногу, боль тут же мелькает на его лице, и это немного успокаивает мой гнев.
— Представь мое удивление, когда я узнал, что Лиса – это Карина, — рычу я.
   
Лицо Николо искажается от ненависти еще больше.
— Следовало убить ее. Я, блять, знал, что это мне еще аукнется.
   
— Наберись смелости и признайся, почему ты это сделал, — требую я.
   
Николо свирепо смотрит на меня.
— Зачем? Ты же все равно меня убьешь.
   
— Да, но либо ты умрешь быстро, либо я буду пытать тебя. — Я смотрю на океан. — У меня есть друг в Южной Америке, который придумывает самые изобретательные способы заставить людей страдать. Я слышал, что недавно он отрезал мужчине член. Только представь. — Я качаю головой и снова смотрю на Николо. — Должно быть, это было очень больно.
   
— Твой отец был неуправляемым! — Кричит Николо. — Все желали ему смерти. Я просто осмелился и сделал это. Жаль, что ты выжил, — насмехается он надо мной. — Каково было, когда ты понял, что заставил девушку, которую искал все это время, выйти за тебя замуж?
   
Он провоцирует меня, чтобы я подарил ему быструю смерть, и это почти срабатывает, когда ярость захлестывает меня. Прежде чем я успеваю все обдумать, я простреливаю ему второе колено.
Его вопль боли немного утоляет мою жажду мести, и я подхожу к другому креслу и снова сажусь.
Из страха потерять самообладание я протягиваю Массимо пистолет.
   
— Забери его, пока я не прикончил его слишком быстро.
   
Моя правая рука подходит, чтобы забрать оружие, и остается стоять рядом со мной.
Наклонив голову, я спрашиваю:
— Зачем убивать семью Мессина?
   
— Мертвые не могут говорить, — стонет он, кровь струится по его ногам и образует лужи на дорожке.
   
— Принесите полотенца или что-нибудь еще, чтобы обмотать ему колени, — приказываю я. — Я не хочу, чтобы он истек кровью слишком быстро.
   
— Дай мне свой ремень, — приказывает Данте Рикко, снимая свой.
   
Я жду, пока он застегнет их вокруг бедер Николо, чтобы остановить кровотечение. Рикко хватает полотенца с другой стороны бассейна, где, вероятно, загорали женщины до того, как мы прервали их частную вечеринку, и бежит обратно к нам.
Когда они заканчивают латать Николо, я приподнимаю бровь, глядя на этого ублюдка.
   
— Расскажи мне, что произошло той ночью.
   
— Ты знаешь, что произошло. Я санкционировал нападения, чтобы уничтожить твою семью. Любой, кто вставал на пути, был сопутствующим ущербом.
   
— А Карина?
   
— Когда мужчины вернулись с девочкой, я отослал ее к своему брату и помог ему с оформлением документов. Ты должен поблагодарить меня. Она прожила хорошую жизнь, а не умерла, как остальные члены ее семьи. -
Я долго и пристально смотрю на Николо.
   
— Ползи ко мне.
   
Он громко хохочет.
— Пошел ты.
   
— Кто-нибудь, найдите нож, чтобы мы могли отрезать ему член, — кричу я.
Глаза Николо наполняются страхом, и он яростно качает головой, когда Рикко убегает в особняк.
— Если ты сможешь доползти до меня до возвращения Рикко и будешь умолять о пощаде, я выстрелю тебе в голову. Если Рикко тебя опередит, тогда ты узнаешь, каково это, когда тебе отрезают член. — Я наклоняюсь вперед и упираюсь предплечьями в бедра. — Выбор за тобой.
   
Николо соскальзывает с шезлонга и вскрикивает, когда его колени касаются дорожки. Не в силах удержаться на ногах, он падает лицом вниз.
   
— Да ладно. Ты даже не пытаешься, — дразню я его, наслаждаясь видом мучительной боли, отразившейся на его бледном лице.
   
Николо приподнимается, но, не в силах устоять на коленях, начинает ползти ко мне.
Рикко выходит из особняка. Николо, издавав мучительный рев, кое-как бросается вперед и приземляется у моих ног.
   
Когда он переворачивается на спину и смотрит на меня, я рычу:
— То, что ты сейчас чувствуешь, – ничто по сравнению с тем, что я чувствовал, когда ты убил семью Мессина и забрал у меня Карину.
   
— Пощади, — выдыхает он.
   
— Умоляй! — рычу я, и мое тело дрожит от ярости, когда я протягиваю руку.
   
Рикко вкладывает нож в мою ладонь, и Николо начинает всхлипывать:
— Пожалуйста, Чонгук. Прости меня.
   
— Нет. — Я качаю головой. — Тебе лишь жаль, что я узнал правду.
   
— Чонгук, — его голос наполнен ужасом, когда я поднимаю руку, а затем он умоляет: — Пощади меня!
   
Поднявшись на ноги, я продолжаю смотреть ему в глаза. Мое тело дрожит от каждой капли боли, которую этот человек причинил мне и Лисе.
   
— Чонгук! — отчаянно кричит он, когда я приседаю рядом с ним.
   
Мой голос гремит, как гром, когда я говорю:
— Ты не выполнил мой приказ, Николо. Ты не полз.
   
Он пытается дотянуться до меня, но я отталкиваю его руку, после чего со всей силы вонзаю нож в его грудь.
Я слышу треск костей, и воздух вырывается изо рта Николо.
Наши взгляды не отрываются друг от друга, и моя жажда мести берет верх. Я начинаю наносить ему удары ножом, пока он не превращается в кровавое месиво, а его взгляд не становится безжизненным.
Но этого все еще недостаточно, поэтому я отбрасываю нож и начинаю избивать его кулаками, когда из моей груди вырывается крик.
   
— Все вон! — приказывает Массимо, затем хватает меня за плечи и оттаскивает от изуродованного тела Николо.
Его руки обхватывают меня сзади.
   
— Все кончено. Ты убил его.
   
Я обхватываю руку Массимо, жадно хватая ртом воздух, когда осознание этого проникает в глубины моей души.
Я наконец-то убил Николо Манобан.
Я отомстил за семью Мессина.