глава четвертая
– Не обращай на него внимания. Честно говоря, не знаю что с ним происходит, раньше такого не было, — сидя в гостях у своего доброго друга, Селена неспешно пила любезно заваренный ей чай, с нотками любопытства в глазах разглядывая интересную картину на стене.
– Да все нормально, я не парюсь, — отмахнувшись, девушка пожала плечами, показывая своё отношение к едкому парню.
– Вы главное помирились? Потому что, думаю, в такой работе очень важно держать дружеские отношения между членами группы.
– Держим теперь больше приятельские отношения, нежели прям дружеские, но всё норм.
– Не заступайся за меня больше, — посреди тишины вдруг прозвучало заявление.
– Меня это не задевает, а тебе вредит. Я в порядке, правда, — улыбнувшись, Селена попыталась заверить парня в правдивости своих слов.
– Я не могу просто сидеть и слушать такое, — произнёс Саша таким же тоном, что и девушка.
– И ничего мне не вредит. Если человек не может держать себя в руках, унижая других людей, то...
– Саш, я дома, — молодых людей прервал звук открывающейся двери и следом за этим милый голос только что пришедшей Киры.
– О, Селена, и ты здесь. Привет, — зайдя на кухню, девушка обнаружила там своего парня, сидя в компании общей подруги. Подойдя ближе, Кира сначала подошла к девушке, обнимая ту в знак приветствия. После она подошла к Фрейм Теймеру, мягко целуя.
– Привет, — отвечая на короткий, приветственный поцелуй, парень приобнял свою девушку за талию, начиная поглаживать.
– Мы тут чай пьём, тебе заварить?
– Да, пожалуйста. Я устала сегодня, жуть, — отстраняясь, Кира огладила свою поясницу, вспоминая все перенесенные за день тяжести.
– Я пойду переоденусь, не скучайте.
***
– Правильно, что он за тебя заступается! О чем ты? Я видела последний ваш стрим, и это ужасно. Прямо чувствуется его отношение, а вместе с ним и всеобщее напряжение в компании. — переодевшись, как и было заверено, девушка вернулась к паре друзей, присоединяясь к их обсуждениям.
– Почему вообще это началось? Вы ссорились в начале вашего общения?
– Нет, да мы и не сказать, что прям общались. Чаще всего все моменты, когда он был рядом, я была в компании других людей, и по большей части, общалась именно с ними. — пожав плечами, девушка отвела взгляд, начиная вспоминать их знакомство.
– Он не проявлял ко мне какого-то особо дружеского интереса.
– Да, потому что сразу начал с агрессии, и я понятия не имею, почему вдруг, — парень активно жестикулировал, показывая своё недовольство.
– Может это какой-то триггер? Типа в прошлом девушка у него была, слишком похожая на Селену, или мама как пример. — озвучила свою догадку Кира.
– Не, точно мимо, — сразу же опроверг Саша.
– У него никогда не было девушки, да и вообще к любви он относиться примерно никак. А мама у него хорошая, вряд ли он бы относился так к человеку, похожему на его мать.
– Ну он же наверняка в юности влюблялся в кого-то, может быть она и... — не успев закончить, девушку перебивают, оставляя фразу незаконченной.
– Тоже нет. Мы много об этом говорили, даже шутки локальные есть на эту тему. Он за все двадцать четыре года жизни ещё ни разу не влюблялся и не состоял в отношениях, зато трахается чуть ли не со всеми куклами в подряд.
– Ладно, ребят, — остановила эти перешедшие рамки приличия обсуждения девушка.
– Давайте не будет об этом.
– Ой, извини, тебе не приятно наверное, — голос Киры прозвучал виновато, поэтому она поспешила перевести тему.
– Кстати, мне всегда интересно было, ты же не так давно переехала сюда. Расскажешь, тяжело ли было, и как оно вообще там, в Греции?
– Да, в декабре прилетела, — отпив содержимое из уже успевшей остыть кружки чая, девушка принялась рассказывать свою историю переезда.
– Ну что могу сказать, сложно, конечно. Вот так взять и бросить страну, которую любишь, в которой родилась и выросла тяжело, но бывает что-то, что вызывает ещё бо́льшую боль, поэтому..
– Да, я понимаю.
Сомневаюсь.
– Насчёт Греции. Это тёплая страна, красивая. Много достопримечательностей, морей, вкусной еды. Это страна истории и бого́в. Часто какие-то праздники проходят. Но главное для меня это то, что люди там добрые. Я вообще удивилась, когда переехала в Москву. Особенно удивили люди, с которыми я сейчас работаю бок о бок. — вспоминая о своём коллективе на нелюбимой работе, девушка поморщилась.
– А ещё Греция — это ласковое солнце, отличные пляжи, теплое море с кристально чистой водой и живописные острова.
– Звучит слишком круто. — мечтательно вздохнула Кира, а затем продолжила:
– А про себя что-нибудь расскажешь? А то столько уже знакомы, а такое ощущение, что совсем ничего не знаем о тебе.
– Я родилась в Афинах, в 1999 году, когда эпоха спутниковых телевидений ещё не наступила. Можно сказать, рядом с Парфеноном. Там, где святой Лик. — начала девушка, грустно улыбнувшись.
– Мой отец грек, а мать русская. Они и сейчас живут в Греции. Папа был самым что ни на есть, настоящим греком – с генеалогическим древом до седьмого колена, с легендой о благородном происхождении, которую он рассказывал нам с братом, и
с трепетным отношением к «софистике» – философиям, которые были его второй натурой. – выдержав небольшую паузу, Селена продолжила.
– Я росла в самом центре жизни Афин. А Афины для меня — это город, в котором полно полей, на которых встречаются друг с другом прекрасные каменные изваяния. Это город молодого вина и радости. А ещё Афины, кроме всего прочего, овеянный легендами город, где в любую пору дня ярко светит солнце.
– По твоим словам можно сделать вывод, что детство у тебя было счастливое. Я прав?
– Да, безусловно. — уже искреннее улыбнулась девушка.
– Есть какое-нибудь воспоминание из детства, которое сильно запомнилось?
– Мой отец был адвокатом и часто летал по делам в Африку, оттуда он привёз свой первый в моей жизни фотоаппарат. Он был похож на приставку к телевизору — большая красная коробка с объективом и двумя сменными линзами.
У нас дома хранились множество пленок с моими самыми первыми, пардон, самыми убогими на тот момент фотографиями, но большую часть из них уничтожил пожар. Однако остался некий его отпечаток, что-то очень личное и трогательное.
Ещё с детства я начала фотографировать: сначала это были обычные семейки в сквере перед домом, затем дворы, улицы, потом пейзажи. Вот. Наверное поэтому фотографии для меня всегда были одним из смыслов жизни.
Кстати, много фотографий были сделаны во время моего детства. Особо хорошо помню фотку, которую сделала моя мама. На ней стою я, счастливо улыбаясь, и держу на руках маленькую обезьянку, которую мне привёз отец. Он купил её во время одного из своих путешествий в Африку. Это одно из моих самых счастливых детских воспоминаний, я и сегодня часто думаю о нём.
– Воу, так мы оказывается гораздо ближе, чем я думал, — удивился Фрейм Теймер.
– Ты тоже из любителей камер. Надо будет как-то поработать вместе.
– Тебе лиж бы с камерой поработать, — тепло улыбнувшись, Кира потрепала волосы сидевшего рядом парня.
– А про маму что расскажешь?
– А мама была актрисой и всю жизнь провела в театрах, откуда она и по сей день не вылазит, — снова улыбка.
– Я часто там бывала. В детстве все запоминается под эффектом какой-то более яркой жизни, что-ли. Картинка из воспоминаний всегда окрашена в разный цветокор.
– О да, — подтвердил Саша, на что получил лёгкий подзатыльник.
– Как-то раз, играя для души на укулеле, мама оказалась под вишнёвым деревом. Я ещё только училась говорить, поэтому ничего не поняла, но мне показалось ,что вишня на самом деле смотрит на меня, и я закрыла глаза, чтобы запомнить это на всю жизнь. — словно заново проживая все те эмоции, девушка на секунду прикрыла глаза, а после продолжила.
– Мама рассказывала, и я до сих пор помню эти белые цветы на темном фоне и почему-то думаю, почему она хотела уехать в свою Санторини, где все постоянно едят виноград и пьют вино из кувшина? Санторини, где всё постоянно было открыто и где вишни росли прямо за нашим домом. Почему она хотела уехать туда, где все постоянно рушилось?
– Этой же ночью мне приснилось, будто на дерево поднялась большая жёлтая сова, словно символ чего-то сакрального. С тех пор я люблю вишни и закрываю глаза во сне.