Глава 4. Тайны и полунамёки
Треск раздавленной под ногами бутылки выдал его присутствие.
— Чего приперся? — Никита не повернулся, только выпустил кольцо дыма в разбитое окно завода.
Саша замер на пороге, готовый тут же развернуться. В полумраке заброшенного цеха профиль Никиты казался резче обычного — скулы напряжены, брови сведены. Он сидел, поджав колени, словно пытался занять как можно меньше места.
— Я... просто гулял, — Саша сделал шаг назад.
— Гулял, — Никита повернул голову, и в его глазах не было привычной насмешки. Только усталость, которая заставила Сашу замереть.
Молчание растянулось. Потом Никита неожиданно протянул ему сигарету.
Саша колебался. Он никогда не курил — мать ненавидела этот запах. Но сейчас, под тяжелым взглядом Никиты, взял дрожащими пальцами.
Первая затяжка обожгла горло. Он закашлялся, чувствуя, как слезы выступают на глазах.
— Ладно, не мучайся, — Никита выхватил сигарету обратно, но уголок его рта дрогнул.
Они сидели в тишине, наблюдая, как пыль танцует в луче света, пробивающемся сквозь разбитую крышу.
— Ты вообще зачем здесь, в этой дыре? — наконец спросил Никита.
— Родители отправили, — Саша провел рукой по холодной бетонной стене. — "Свежий воздух", понимаешь ли.
Никита фыркнул. Потом неожиданно сказал то, чего Саша никак не ожидал услышать:
— Ненавижу это место.
Он говорил тихо, будто признавался самому себе:
— Как будто весь мир где-то там, а мы тут... в ловушке.
Саша резко поднял голову. Эти слова — точь-в-точь его собственные мысли, те самые, что он боялся произнести вслух.
Внезапно Никита встал, отряхнул джинсы.
— Ладно, пошли. Здесь крыша скоро рухнет, — он бросил окурок.
Но когда они вышли на свет, что-то между ними уже изменилось. И Саша, украдкой глядя на Никитину спину, вдруг понял — он не одинок в этой ненависти.