Глава 20. Белые стены, туман в голове и триумф стервы.
Сознание возвращалось к Ари медленно, неохотно, как будто цепляясь за спасительную темноту.
Первое, что она почувствовала, – это тупая боль в голове и тошнота.
Потом – запах. Резкий, неприятный запах лекарств и хлорки.
Она открыла глаза и увидела перед собой белый потолок.
Белые стены. Белую дверь. Она была в какой-то комнате, похожей на больничную палату.
Но что-то было не так. Что-то пугало ее в этой стерильной, безликой белизне.
Ари попыталась сесть, но тело ее не слушалось. Руки и ноги были ватными, тяжелыми. Она огляделась.
В комнате не было ничего, кроме кровати, на которой она лежала, тумбочки и стула.
На окне – решетка. Решетка! У Ари похолодело внутри. Где она? Что это за место?
Дверь открылась, и в комнату вошла женщина в белом халате. Медсестра.
— О, очнулась, наркоманка, — сказала она равнодушным, почти презрительным тоном. — Ну что, допрыгалась?
— Где я? — прохрипела Ари, ее горло пересохло. — Что со мной?
— Где-где… В дурдоме, где ж еще, — усмехнулась медсестра.
— Наркотики употреблять не надо было, деточка. Теперь вот мучайся. Лечись.
Дурдом? Психушка? Ари не верила своим ушам. Как она могла здесь оказаться? Она же… она же ничего такого не делала!
— Я не наркоманка! — закричала она, пытаясь сесть, но медсестра грубо толкнула ее обратно на кровать.
— Все вы так говорите, — сказала она. — А потом ловите белочек и на людей кидаетесь. Лежи смирно. Сейчас тебе капельницу поставят. Успокоительное.
Капельница… Ари вспомнила, как Светлана поила ее чаем… как потом начались галлюцинации… как она потеряла сознание… Неужели… неужели это все подстроила она? Эта… эта тварь?
Медсестра поставила ей капельницу. Вязкая, мутная жидкость медленно потекла по трубке, вливаясь в ее вену.
Арина почувствовала, как ее сознание снова начинает туманиться, как мысли путаются, а страх и отчаяние отступают, уступая место какому-то безразличию, апатии.
Она пыталась сопротивляться, пыталась думать, но это было бесполезно. Лекарство делало свое дело.
Она не знала, сколько времени прошло. Может, несколько часов. Может, несколько дней. Время здесь текло как-то по-другому, вязко, мучительно.
Ее кормили какой-то безвкусной едой, ставили капельницы, давали таблетки. Она была одна в этой белой, пустой комнате, без телефона, без вещей, без какой-либо связи с внешним миром.
Она сходила с ума от неизвестности, от бессилия, от этого тумана в голове, который не давал ей сосредоточиться, не давал ей думать.
Однажды дверь открылась, и в комнату вошла… Светлана.
Она была одета в дорогое, элегантное платье, на ее лице сияла победная улыбка. Она подошла к кровати Ари и посмотрела на нее сверху вниз, как на какое-то ничтожество.
— Ну что, Ариша, — сказала она своим приторно-сладким голосом. — Как тебе здесь? Нравится?
Ари молчала. Она смотрела на Светлану, и в ее глазах была только ненависть.
— Я же говорила тебе, девочка, что ты зря со мной связалась, — продолжала Светлана, наслаждаясь своим триумфом.
— Я всегда получаю то, что хочу. И я хотела, чтобы ты исчезла из нашей жизни. Из жизни твоего отца. И я этого добилась.
— Ты… ты чудовище, — прошептала Ари, ее голос дрожал от бессильной ярости.
— Может быть, — Светлана усмехнулась. — Но я – чудовище, которое победило. А ты… ты просто маленькая, глупая девочка, которая оказалась не в том месте и не в то время. И пока твой папочка полностью не забудет о тебе, пока он не станет только моим, я буду делать все, чтобы твоя жизнь здесь была еще хуже. Поняла?
Она наклонилась к Ари, и ее глаза сверкнули злобой.
— Так что лежи здесь, Ариша, — прошипела она. — Лечись. И молись, чтобы твой папочка поскорее тебя забыл. Потому что только тогда я, может быть, оставлю тебя в покое.
Светлана развернулась и вышла из комнаты, оставив Ари одну со своим горем, со своей ненавистью, со своим отчаянием. Ари закрыла глаза.
Слезы катились по ее щекам, смешиваясь с потом и грязью. Она была в ловушке. В ловушке, которую расставила эта безжалостная, циничная стерва. И она не знала, как из нее выбраться.
————————
Тем временем Киса сходил с ума от неизвестности.
Прошло три дня с тех пор, как Ари исчезла. Ее телефон был выключен, в школе ее не было, дома – тоже.
Отец Ари, с которым Киса несколько раз пытался поговорить, твердил одно: Ари уехала к родственникам, ей нужно отдохнуть, прийти в себя.
Но Киса ему не верил. Он чувствовал, что что-то случилось. Что-то ужасное.
Он не находил себе места. Он обыскал все места, где могла бы быть Ари, расспросил всех ее знакомых, но безрезультатно. Ари как будто испарилась.
На третий день Киса не выдержал. Он сидел в «Черной Весне» один, пил дешевое пиво и думал об Ари.
Его Лиса… его огненная, сумасшедшая Лиса… где она? Что с ней? Эти мысли сводили его с ума.
Он достал из кармана маленький пакетик с белым порошком.
Он не прикасался к этой дряни уже давно, с тех пор, как встретил Ари.
Она была его наркотиком, его спасением. Но сейчас… сейчас ему было так хреново, так одиноко, так страшно, что он не мог больше терпеть.
Он высыпал порошок на стол, свернул купюру в трубочку и…
Мир взорвался. Яркие вспышки, громкие звуки, безумные образы… Он снова был там, в том другом, искаженном мире, где не было боли, не было страха, не было Ари…
Он не помнил, что делал потом.
Он бродил по ночному Коктебелю, как призрак, выкрикивая имя Ари, пугая прохожих, ввязываясь в драки.
Он разгромил витрину какого-то магазина, едва не попал под колеса грузовика. Он был на грани. На грани безумия.
Утром его нашли спящим на скамейке в парке.
Грязного, избитого, с пустыми, безумными глазами. Пацаны притащили его в «Черную Весну» переодели.
Он молчал. Он ничего не помнил. Он помнил только одно: Ари. Его Лиса. И он должен ее найти. Во что бы то ни стало.
Дуэль между Пухляшом и Локоном, о которой они почти забыли, должна была состояться завтра утром. Но Кисе было не до этого. Ему было на все плевать. Кроме Ари.
Он должен был ее найти. Даже если для этого ему придется перевернуть весь этот гребаный город.
Даже если ему придется спуститься в самый ад. Он найдет ее. Он спасет ее. Потому что она – его Лиса. И он не позволит никому ее обидеть.