нота надежд
Прошло два года с тех пор, как я захлопнула дверь перед Даней, оставив его с разбитым взглядом и кольцом змеи в кармане. Вика училась собирать пирамидку на полу нашей однокомнатной квартиры, когда в дверь постучали. Аня, сияющая в меховой накидке, протянула флешку:
— Включи. Серёга настаивает.
На записи был концерт в подпольном клубе. Даня на сцене, с гитарой, которую когда-то подарил Серёга. Его голос, хриплый от слёз и сигарет, выводил:
*«Прости, что ремни вместо объятий,
Прости, что разбил твои „навсегда“,
Я вырву клыки у наследья проклятий,
Чтоб дочь не боялась моего зеркала…»*
Вика потянулась к экрану: «Па-па?»
— Он два года в реабилитации, — Аня присела рядом, показывая фото Дани с сертификатом психотерапевта. — Пишет музыку для зависимых. Его треки взорвали TikTok.
Я выключила видео, чувствуя, как сердце бьётся в висках. Но потом заметила на столе конверт с деньгами — каждую неделю анонимные переводы, которых хватало на кружки и лекарства. Даня. Всегда Даня.
Мы столкнулись в парке, где он катал на плечах девочку из центра реабилитации. Увидев Вику, замер, будто встретил призрак.
— Можно… можно ей мороженое? — попросил он, показывая на киоск.
Вика, не помнящая его, улыбнулась: «Клубничное!»
Он плакал, пока она вытирала ему щёки липкими пальцами. «Па-па не плачь», — сказала она случайно, и это перевернуло всё.
Даня начал приходить каждый выходной. Сначала на час, под присмотром Ани. Приносил игрушки, которые сам собирал из дерева, пел Вике те самые треки. Однажды я застала их спящими на диване — он обнимал её, а в руке зажат ингалятор (астма с прошлого года, наследство моих нервов).
— Я записал альбом, — сказал он как-то, протягивая диск с обложкой-комиксом: мужчина, разрывающий цепь из ремней. — Он о нас. Если разрешишь — выпущу.
Слушали вместе. В треке «Колыбельная для воина» его голос ломался на строчке: *«Спи, моя девочка, папа не тронет…»*
— Выпускай, — выдохнула я, впервые за годы коснувшись его руки.
Альбом стал сенсацией. Интервью Дани крутили по радио: «Насилие — не генетика. Выбор есть всегда». Он платил за мои курсы психологии, сам водил Вику в сад.
Сегодня мы сидим на кухне в новой квартире (его первый гонорар). Вика рисует зелёных змей с крыльями, а Даня ставит чайник, напевая новый трек.
— Концерт завтра, — говорит он, роняя сахар на пол. — Для родителей из центра. Поедешь?
— Только если споёшь про мой burnt cheesecake, — шучу я, показывая на чёрный блин в духовке.
Он смеётся, и в этом смехе нет прежней горечи. Вика лепит ему корону из пластилина: «Папа — принц!»
Ночью, когда гаснет свет, я иногда просыпаюсь от кошмаров. Но теперь его рука находит мою в темноте, не сжимая, просто напоминая: «Я здесь. И я другой».
А утром Вика будит нас криком: «Папа, мама, смотрите! Змея стала феей!» — и показывает рисунок, где зелёная тварь улыбается, держа волшебную палочку.
«Пронесёт?» — спрашиваю я у зеркала, замечая седую прядь. Зеркало молчит. Но за спиной Даня учит Вику аккордам на маленькой гитаре, и это — лучший ответ.
_________________
Главы маленькие,сорян,на большие сил нету
Тгк: АНТ3Х1ЙП