- Обещаю...
— Папа, а зачем ты прятал от нас бутылку с водой? А почему она стеклянная? Пааап, объясни! — ходила вокруг отца Украина, не давая ему и слова сказать. Он как раз возвращался из ванной комнаты с ворохом чистой одежды, когда дочь его остановила с бутылкой водки.
"Господи, что я за дибил? Надо было бухло лучше прятать! Точно дибил..." – подумал он, вытаращив глаза, когда Украина открыла бутылку и понюхала водку.
— Бее, ну и гадко же воняет! Это не вода. Как ты это пьешь вообще?? – спрашивает, поморщившись от запаха. Ну да, пахнет спирт и правда не очень.
— Ни за что не поверю, что тебе нравится это! — воскликнула Украина, еще раз оглядев прозрачную жидкость.
Вдруг она поднесла горлышко бутылки к губам и...
Глотнула водку!!
При этом ее лицо так скривилось, будто она попробовала что-то реально отвратительное.
— Украина, ты что творишь?! — Совок резко выхватил бутылку, уронив всю одежду на пол. Он вылил водку в раковину, после выкинув ее в мусорку.
— Как тебе вообще пришло в голову пить это?! Это вредно! — отчитывал он дочь, грозя ей пальцем. Дальше последовала целая лекция о том, почему алкоголь вреден, после которой он словил строгий взгляд дочери и встречный вопрос:
— Тогда почему Ты ее пьешь?
На это Совку ответить было нечего.
— Нуу... Ээээ...
В конечном итоге он просто пожал плечами, начав собирать упавшую одежду.
— Мне можно, я взрослый. А детям это вредно. — наконец ответил он, отдавая детскую одежду дочери, чтобы дети ее разобрали по шкафам. — Но и когда вырастешь, не пей эту жидкость. Она невкусная.
Украина кивнула, взяв одежду и убежав в комнату.
"П**дец детишки пошли. Алкоголят уже! Что же будет дальше, вот вопрос!" – думал Совок, смотря в след дочери и недоумевая. Вдруг его настигло "озарение". А почему он ее не наказал?
"Опомнился во мраке" – мысленно закатил глаза. Поздно уже наказывать.
— Паааап. Я приемный? — еще один п**дюк...
Совок обернулся и сразу встретился с заинтересованным взглядом голубых глаз Казахстана.
— Нет. С чего ты взял, что ты можешь быть не родным, сын? — спрашивает отец, подойдя к сыну и положив руку на его плечо.
— Ну... Ни у кого, кроме меня, нет крыльев. А чтобы крылья у ребенка были, родитель сам должен их иметь. Генетика такая. — пожимает плечами сын, не прекращая теребить перья правого крыла.
— Ну... Вообще-то... — СССР повернулся к сыну спиной и задрал футболку.
Среди множества шрамов, как больших, так и от пуль, Казахстан заметил два длинных, громадных размеров шрама на лопатках. Увиденное настольно потрясло ребенка, что он даже не нашел что сказать, беззвучно открывая рот.
— Страшно выглядит, правда? — спросил вдруг отец, опуская футболку и поворачиваясь к ребенку. Но сейчас в его белоснежных сверкающих глазах читалась лишь горечь, если не боль.
Казахстану не потребовалось много времени, чтобы понять, что отец лишился крыльев насильственным путем. Значит, кто-то вырвал их... Насколько же это больно??
— Кто?.. — хотел уже было спросить Казахстан, но Совок перебил его на полуслове.
— Мой отец. Российская Империя.
Такой резкий тон заставил Казахстана понять, что отец не хочет говорить на эту тему. Ну, или она просто болезненна для него.
— Это случилось, когда мне было 13 лет... — добавил Совок, смягчившись, и начал рассказывать свою историю...
С самого раннего детства его воспитали как аристократа и продолжателя Рода Романовых. Его муштровали буквально во всем: как правильно ходить, как смотреть, даже как дышать!, уроки высшего этикета, как различать сорта вин, как выбирать самые элитные (это единственный урок, который Совку нравился) по хлопку пробки.
Ему не давали спуску Никогда.
А эта его "крылатая проблема" заставляла РНГ еще строже относиться к ребенку, видя в этих черных крыльях только угрозу, неприятность.
Единственное, чего не позволял себе отец – это кричать.
Да, побои были, причем не редко и не легонько.
Но он не кричал.
Совок был непоседливым ребенком с шилом в заднице и неукротимой жаждой приключений.
Но он быстро запоминал все, что узнал, в уме ему не откажешь.
Более того, он запоминал каждую несправедливость со стороны отца. Мало ли, вдруг пригодится, думал он.
И ведь пригодилось...
Кто-то из приближенных нашептал отцу, как можно избавиться от "проблемы" Совка. И тот, как дурак, послушал...
Началось все странно, но вроде безобидно: отец пришел в покои к сыну и позвал его на серьезный разговор.
Империя завел его в какую-то комнату, в которой стояла только кушетка... С цепями...
Потом все было понятно...
Толчок, закованные в цепи руки, без возможности пошевелиться...
Затем возникло неприятное ощущение, когда основание крыльев сильно сживают крепкие пальцы, а потом...
Потом лишь адская боль...
Он чувствовал, как теплая кровь струйками стекает по телу, падая на пол крупными каплями...
И как внутри рвутся мышцы, отламываются кости...
Такого крика дворец отца не слышал уже очень давно, если не никогда...
Потом он упал в обморок от болевого шока.
После того случая он ходил подавленным, чуть ли не в депрессии.
Это стало последней каплей в его чаше Жажды Мести.
И Совок отомстил, уничтожив "сердце Российской Империи" – последних представителей Династии Романовых.
Через несколько лет Фашисткая Германия объявила войну...
Ну, как объявила...
Просто напала в 4 утра.
В те годы он Очень сильно жалел о потере крыльев. Так сильно он не жалел еще никогда.
Но ему все же удалось отбиться, спасти малышей, которые в те времена были еще младенцами.
Крылья были только у одного ребенка – Казахстана. И Совок не собирается лишать его самого ценного.
— ...и вот сейчас мы здесь. — закончил он рассказ, с сожалением глядя в детские глаза, наполненные слезами.
Казахстана это очень впечатлило, ему даже казалось, что он почувствовал ту боль отца...
— Папа... Это правда было настолько больно?.. — спросил он совсем тихо, украдкой вытирая слезы рукавом голубого свитера с нашивкой летящего орла.
Совок помолчал пару секунд, вздохнув и сжав губы в тонкую полоску.
— Не так. Это было гораздо больнее, чем я тебе описал. Надеюсь, тебе Никогда не придется пройти через такое. — он прижал всхлипывающего сына с себе, поглаживая его по спине.
— Папочка, ты же не станешь... — Казахстан резко замолчал, особенно громко всхлипнув.
— Обещаю, не стану. Я не такой, как мой отец...