Глава 19. Лицом к лицу
Ариана не вернулась к игре. Она сидела в своей комнате, закутавшись в его свитер, и не могла заставить себя снять его. Это было глупо, безумно, но это давало ей какое-то странное, иррациональное чувство безопасности.
Вечером, когда стемнело, она набралась смелости и пошла вернуть вещь. Она знала, что он в своей комнате — слышала, как он ходит за дверью.
Она постучала. Голос из-за двери прозвучал раздражённо:
— Войди.
Она открыла дверь. Он стоял у окна, спиной к ней, без свитера, только в простой майке. Он обернулся, и его брови удивлённо поползли вверх, увидев её в его одежде.
— Я... принесла вернуть, — она сняла свитер и протянула ему.
Он не сразу взял, его взгляд скользнул по её теперь уже сухой футболке.
— Можешь оставить, если хочешь, — пожал он плечами, но в его глазах читалось лёгкое смущение.
— Нет, спасибо.
Он взял свитер и отшвырнул его на кресло. Воцарилась неловкая пауза.
— Спасибо, — тихо сказала она. — За сегодня.
— Не за что, — он отвернулся к окну. — Просто Гави идиот.
— Не только за это, — настаивала она. Он обернулся, вопросительно глядя на неё. — За то, что не выгнал меня тогда из библиотеки. За то, что... — она запнулась, — что был честен.
Он изучал её несколько секунд, его лицо было серьёзным.
— Честность — переоценена, Ривера.
— Может быть. Но я это ценю.
Он сделал шаг к ней.
— Ты не знаешь, чего просишь, — его голос стал тише. — Моя честность... она не для слабонервных. Она может разрушить всё.
— Я не слабая, — выдохнула она.
— О, я знаю, — он усмехнулся, и в его улыбке появилась тень прежнего Эктора — опасного, соблазнительного. — Я это чувствую.
Он снова посмотрел на неё — долгим, тяжёлым взглядом, который заставлял кровь бежать быстрее. Но на этот раз в его глазах не было желания унизить или подчинить. Было... уважение? Признание?
— Ладно, — он кивнул к двери. — Беги к себе. И закрой дверь. У меня дела.
Он снова отвернулся к окну, давая ей понять, что разговор окончен. Она вышла, закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной, чувствуя, как дрожат её колени.
Они всё ещё были по разные стороны баррикады. Но теперь между ними был мост. Хрупкий, опасный, но мост. И она не знала, хочет ли она его перейти, или боится этого больше всего на свете.