Взаперти

Когда я вернулась домой, было десять вечера.

Мать я застала в том же положении, что было, когда я уходила – за мольбертом она могла восседать днями и ночами.

(готова поспорить, она даже и не заметила моего отсутствия)

Закрывшись в своей комнате, я поставила рюкзак на место, переоделась в домашнюю одежду и забралась в кровать.

Со стены, сверху вниз, на меня смотрела картина. На ней никого не было изображено, но странное ощущение, что с нее кто-то наблюдает за мной, никак не покидало меня. Это жутко пугало.

Я отвернулась, повернувшись к картине спиной. Начала прокручивать в голове все самые яркие моменты дня, и уже через пару минут странная жуткая картина ушла куда-то в темный уголок, позволяя мне погрузиться в сон.

Проснулась я от настойчивого сигнала телефона.

– Да? – Мне не удалось подавить зевок.

– Эти засранцы выступают сегодня, и ни слова нам не сказали!

– Лана, ты вообще о ком?

– О ком, о ком. О наших театралах! Два наших засранца братца.

Удивила ли меня новость о том, что Пит и Тим не сказали нам о своем выступлении?

Ничуть.

Раньше, где-то до седьмого класса, никто не воспринимал любовь братьев к театру всерьез. Из-за этого они даже подвергались насмешкам со стороны многих в школе. Поэтому постепенно братья стали более закрытыми, и теперь не особо много распространялись насчет своего любимого дела. Даже со своими друзьями.

– А ты как узнала?

– От Джека. Он случайно сегодня узнал. Сразу позвонил мне, я – тебе.

– Понятно, – Потянула я. – Ну, нужно сходить, устроить нашим скрытникам сюрприз.

– Отлично! Значит решено. Начинай собираться, мы с ребятами будем рядом с твоим домом примерно в два.

Не дождавшись моего ответа, подруга скинула звонок.

Я прислушалась к звукам в доме. Тишина. Время 10 утра.

(значит, либо ушла, либо опять забылась за своими картинами)

Я вышла из комнаты. На кухне порядок – значит, все же картины.

Заглянув к матери, я не увидела ничего нового: она сидит у мольберта в полу-скрюченном положении, а вокруг нее валяются карандаши и кисти. Пол, стены, все поверхности этой комнаты были заполнены ее картинами.

(я иногда задаюсь вопросом: как вообще в этой комнатке столько вмещается?)

Да и то, половину и картинами-то назвать можно с натяжкой: каракули, которые никто не может понять, а это пытались сделать многие. Сначала ими интересовались, их покупали. У мамы были толпы друзей и приятелей, которые восхищались ее талантом. Но со временем ее картины превратились лишь в пародию на искусство. А когда ей говорили, что она утратила свой стиль, творец картин огрызался, говоря, что они тупые и ничего не смыслят в искусстве. Так, постепенно, она утратила всех друзей, оставшись один на один с мольбертом и никому ненужными картинами. И со мной.

Я поспешила закрыть ее комнату, желая так и остаться незамеченной.

За сборами время пролетело быстро, и ровно в два часа мы с ребятами уже шли вдоль торговых улиц.

– Так во сколько у них начало?

– Ровно в пять. – Отозвался Джек. – Время еще есть, поэтому предлагаю посетить какую-нибудь кафешку. Я утром успел только кусочек пирога отхватить. – Он покосился на Лану.

Для той, конечно же, это не осталось незамеченным:

– Не смотри на меня так! Сам виноват! Сказал бы еще завтра об их выступлении!

– Так, ну началось. – Ник вклинился в перепалку, предотвращая последствия, которые пришли бы за ней. – Ладно. Я тоже голосую за кафешку. Утром не успел толком ничего перекусить. Джинни?

– Да, я тоже не против. Перекусить я бы не отказалась.

Я видела, что Лана хотела сказать что-то еще, но быстро передумала, оставив недосказанность внутри себя.

Договорившись зайти в нашу любимую кофейню, что была неподалеку от театра, мы двинулись в путь.

Когда мы добрались до кофейни, то времени на посиделки оставалось не так уж и много

(если сравнивать с тем, что обычно мы зависали в ней часами за бессмысленной болтовней),

поэтому мы не стали растягивать удовольствие, и уже через пару допитых чашек кофе мы были у входа в театр.

– Окей, ребята. Предлагаю не выдавать им своего присутствия сейчас, а обрушиться на них уже после выступления.

– Да, думаю так и сделаем. – Лана гордой походкой прошествовала вовнутрь.

Джек пошел следом.

– Как эти двое уживаются вместе? – Бросил Ник, придерживая для меня дверь.

– Спроси что-нибудь полегче. – Я шагнула навстречу богемной атмосфере.

Внутри театра было светло: стены, пол, даже потолок были вымощены плитками светлых благородных оттенков. Стены дополняли картины, тянущиеся вдоль каждого коридора; люстры, выполненные в минималистском стиле – никакой вычурности, никаких лишних деталей, которые могли бы нарушить гармонию и изыск этого места.

– Мы нашли наши места! – Из-за угла нам навстречу вышла Лана.

– Отлично. Идемте, скоро начнется спектакль.

Мы успели занять свои места точно тогда, когда начался спектакль; прозвучал третий звонок, и зал медленно погрузился в полумрак. Свет софитов остался только на сцене, где начало происходить действие.

Театр — один из видов искусства, где зритель может максимально близко прикоснуться к прекрасному: погрузиться в атмосферу того или иного действия, что происходит на сцене; прочувствовать на себе все внутренние переживания героев. Можно почувствовать, как тебя касается что-то прекрасное, совершенно новое. То, от чего по телу пробегают мурашки, которые способны вызвать как слова и монологи, так и простые движения тех, кто хочет нам что-то донести через это искусство. Прекрасный вид искусства.

Когда на сцене появились Пит и Тим

(они являлись одними из главных героев действия, и появились почти сразу),

шепот внутри нашей четверки затих.

Особенность этих двоих была в том, что они будто по щелчку пальцев умели перевоплощаться: скромные и тихие в жизни, они с легкостью становились частью сцены, принимали различные амплуа, перенимая на себя все качества персонажей, будто всегда были теми, кого играли. Их игра всегда приковывала к себе взгляд зрителя и завораживала.

По окончанию спектакля, когда зал взорвался громкими и щедрыми аплодисментами, братья синхронно повернулись в нашу сторону, будто знали, что мы здесь и где именно нас искать.

Когда все стали расходиться, мы своей маленькой компанией отошли в сторону, решив подкараулить Тима и Пита в театре и вместе двинуться по домам.

– Джек, ты просто трепло. – Тим неспешно подошел к нам.

– Да ладно тебе, Тим. Мы же друзья. – Ник похлопал друга по плечу. – Ты же знаешь, что мы всегда поддержим. Так какого черта вы нам ничего не рассказали?

– Бросьте, ребята, – Я решила вмешаться, не желая выяснять, как и почему, – какая теперь разница, почему они не рассказали? Мы же все равно сейчас здесь. – Я увидела во взгляде Тима благодарность за то, что я спасла его от этих вопросов. – Где Пит?

– Собирался еще, когда я уже выходил. Должен вот-вот подойти.

– Предлагаю пройти через наше любимое местечко. – Пит возник рядом с нами будто по нашему желанию. – Я ужасно голодный.

– Я не против. Только мы там уже сегодня были. Зашли перед театром.

– Ничего страшного. Тебе, Джинни, точно не повредит дополнительная порция тортика.

– Очень смешно. Пошли уже.

Весь остаток вечера мы провели за дружескими перепалками, беседами о сегодняшних событиях и поеданием вкусняшек. И, только когда мы поняли, что в кафейне остались только мы, каждый из нас неспешно направился в сторону дома.

Дома никого не оказалось.

(очень редко, но мама ходила на выставки тех, с кем когда-то общалась)

Я записала пару строчек, навеянных мне атмосферой сегодняшнего дня, в блокнот, убрала его в рюкзак, переоделась и легла в теплую кровать, сразу же погрузившись в сон.