8
POV Влада.
Когда я покинула лестницу, я сразу же побежала в туалет, чтобы закрыться в кабинке. У меня ручьем текли слезы, я все никак не могла успокоится. Матвей хотел быть моим спасением, но сам не понимал, во что ввязывается. Я не хотела портить его жизнь. Он был слишком хорошим человеком, чтобы страдать так же, как и я. Я не желала ему ничего плохого. Я и так рассказала ему уже много лишнего. И если узнается хотя бы это, у меня начнутся серьезные проблемы. Глеб тогда точно не перед чем не остановится. Он будет ломать меня с каждым разом все сильнее и сильнее, доказывая мою беспомощность и убьет окончательно. Если не физически, то морально.
Матвей.. его имя отзывалось у меня внутри чем-то теплым и больным одновременно. Он так бережно относился ко мне. Не знаю, что заставило меня поцеловать его. Видя его обеспокоенный и полный боли взгляд, я просто не могла сдержаться. Мне так хотелось ощутить его тепло... Он буквально признался мне в любви. А я лишь глупо сбежала. Мне нельзя было любить. Я любила отца - и потеряла его. Любила Глеба - и он сломал меня и продолжает ломать. И если я обрету Матвея, то тоже рисковала потерять его. Я не хотела, чтобы он знал и чувствовал ту боль, что чувствовала я. Я не позволю сломать его. Даже если буду страдать сама.
Я боялась, что Матвей, узнав об издевательствах Глеба, обратится в полицию. Но нет. От том разговоре никто не узнал и я мысленно была ему за это благодарно. В университете я молча сидела на парах, а когда они заканчивались, как можно быстрее убегала из кампуса. Все свое свободное время я готовилась к выступлению. На днях должно было пройти бесплатное выступление WHITE GALLOWS в одном из парков Москвы. Тем самым он хотел привлечь больше внимания к своей музыке и предложил мне отличную рекламу. Я спою с ним песню "Вселенная", и тем самым, привлеку внимание и к себе. Я всячески пыталась продвигать его песни, так как они мне безумно нравились и Влада это сильно цепляло. Мы виделись с ним всего 1 раз на каком-то мероприятии и он тогда показался мне очень теплым и душевным человеком. И когда он написал мне с идеей исполнить песню вместе, я не стала отказывать. Он предложил мне припев и куплет Басты, и я была этому рада.
Когда мы репетировали, я поймала себя на мысли, что когда пою, то представляю перед собой Матвея. Как будто пела эти строчки для него. Я не знала, придет ли он на выступление и знал ли он о нем вообще, но я поймала себя на мысли, что хотела, чтобы он его услышал.
Мы готовились к выступлению всего пару дней. Не знаю, почему у нас было так мало дней на подготовку. Всего за пару репетиций я выучила песню. Мы с Владом пели аккуратно и красиво, я не чувсвовала с ним никакой скованности, поэтому мне нравилась его компания.
Когда Глеб узнал об этом выступлении, то был очень зол. Он был невероятно ревнив и помню, не отпускал меня из своей квартиры на протяжении нескольких часов. Все мои слезы были бессмысленны. Наоборот, он нашел в этом новую страсть. Ему нравились мои страдания. А еще, он нашел свою стихию в том, чтобы бить меня. После того раза ему это так понравилось, что он активно практиковал это, но так, чтобы это было незаметно. Синяков не оставалось, лицо он не трогал, поэтому был безумно доволен собой. А мне тогда хотелось застрелиться, лишь бы он отстал от меня.
Меня тогда удерживали на плаву лишь мысли о Матвее. Я думала о нем все чаще и чаще, и он стал мне сниться. Мне стали снится его поцелуи, то, как он обнимал меня своими сильными руками. Наверное, после того поцелуя я и поняла, что влюбилась. Но у нас не было шансов быть вместе.
Я пару раз видела его в университете между парами. Старалась смотреть незаметно, чтобы он меня не видел. Но однажды на выходе из университета наши взгляды встретились. И его глаза напомнились такой болью, что мне хотелось расплакаться. Я сделала это с ним. Я заставляла его страдать.
Он действительно пришел тогда на мое выступление. Я заметила его ближе к концу песни и сначала я подумала, что мне показалось. Пока я пела, я и так представляла его. А когда увидела в толпе возле сцены, то и вовсе подумала, что у меня начались галлюцинации. Но это был он, настоящий. Он стоял среди людей и смотрел на меня с такой боли, что мне хотелось сорваться прямо в его объятия. Лишь бы ему не было так больно!
Когда песня закончилась, я быстро скрылась за кулисами. И извинившись, села в свою машину и уехала. Лишь когда я преодолела половину пути до кладбища, я поняла, что Матвей едет за мной. Он знал, к кому я ехала. И тогда обогнал меня.
Он ждал меня на парковке, облокотившись на капот машины. Он выглядел таким разбитым, что мне хотелось кричать. Когда я подъехала и вышла из машины, он подошел ко мне.
- Влада...
- Матвей, не нужно.
- Еще как нужно.
Он вдруг прижал меня к себе и обнял. Так крепко, что в его объятиях я вдруг почувствовала себя в такой безопасности, в какой была лишь с одний человеком, прежде чем он покинул меня.
- Расскажи мне все. Пожалуйста, - взмолился он и я почувствовала себя таким ужасным человеком...
Я отталкивала его. Хотя, наверное, где-то внутри понимала, что даже узнав правду, он не уйдет. Но я так боялась, что не могла ничего произнести.
Я поцеловала его. Опять не сдержалась, у меня не было на это сил. Он целовал меня так нежно и аккуратно, что мне хотелось расплакаться. Я никогда так ни с кем не целовалась. Так искренне и с любовью. Я в моменте поняла, что не могу больше отталкивать его. Но я так хотела спасти его.
- Прости меня, - сказала я, отстраняясь.
- Останься со мной. Вместе мы со всем справимся.
- Не могу. Пойми, так для тебя будет лучше.
- Для меня будет лучше, если ты будешь в безопасности. И неважно, какой ценой.
- Я не могу и не хочу рисковать тобой. Ты даже не представляешь, насколько все серьезно.
- Может быть. Но я понимаю то, что этот ублюдок слишком сильно издевается над тобой и однажды может перейти грань.
- Мне нужно к отцу. Не иди за мной, - лишь сказала я и выпустившись из его объятий ( в какой же болью это было сделано!), направилась на кладбище.
Я чувствовала взгляд Матвея. Он послушал меня и не пошел за мной, и если честно, я была этому рада. Спустя пару минут я услышала, как он завел машину и уехал.
Я плакала на могиле отца пару часов. И уже когда сидела в машине, готовясь уехать, мне пришло сообщение от Глеба.
- Приезжай.
Он звал меня к себе каждый вечер и я не увидела в этом ничего такого. Но я очень сильно ошиблась.
Когда я оказалась в квартире, он сразу закрыл дверь на ключ. Раньше он так не делал. И я поняла, что сейчас может произойти что-то страшное.
- Я вас видел, - сказал он и посмотрел на меня немигающим взглядом, - я поехал за тобой на кладбище. И увидел там его, - он вытащил из своих брюк ремень и покрутил его в руках.
- Это не то, что ты подумал...
- Тш, - он прижал палец к моим губам, - не хочу это слушать.
Он говорил таким спокойным голосом, что мне стало не по себе. Я знала, что сейчас будет. Но никак не могла себя к этому подготовить.
- Мы ведь говорили с тобой об этом. И я тебя предупреждал, что будет, если ты ослушаешься.
- Глеб...
- Нет, я никому ничего не расскажу. Но сейчас я буду вынужден тебя наказать.
- Пожалуйста, не надо...
Он хищно улыбнулся и лишь тогда я поняла, каким сумасшедшим он был. У него были явные проблемы с головой, которые не замечали все остальные. И я еще больше пожалела, что однажды судьба свела меня с ним.
Он замахнулся и ударил мне по лицу ремнем, из-за чего я упала. Из носа полилась кровь, но Глебу было плевать. Он стал избивать меня. Ремнем, руками, ногами. Теперь он не сдерживался, ему было плевать, что следы могут остаться на моем теле.
Я тогда хотела умереть. Я молилась, чтобы он ударил меня так, чтоб я больше никогда не могла проснуться. Но нет, но не был глуп, знал, где стоит немного сдерживать свои силы.
Я лежала в луже крови и своих слез, а он наслаждался этим. Его глаза так победно сверкали, что я поняла: он был самым страшным человеком для меня. Даже не тот, из-за кого умер мой отец. А он. Он был тем самым исчадием ада, оказавшегося среди людей.
В какой-то момент он перевернул меня на живот и закинул мне на шею ремень. Заставив встать меня на колени, он пристроился сзади и стал жестко трахать меня, все время стягивая и растягивая ремень. Это можно было списать на какой-то бдсм секс, но нет. Он держал меня на грани. То душил, то отпускал, когда я начинала терять сознание. Его тело так жестко долбило мое, что я кричала. Но ему это только нравилось. Он знал, что мне никто не поможет. Что никому не было до меня дело.
Я не знаю, сколько это длилось. В какой-то момент Глеб стянул ремень с такой силой, что я потеряла сознание. Когда я очнулась, он уже сидел за столом и пил коньяк с таким спокойным видом, будто ничего не произошло.
- Проваливай. И сделай так, чтобы этого, - он указал на мое тело и я поняла, что он имел ввиду. Наверное, на нем было множество синяков, - никто не увидел. Иначе появятся вопросы, а вместе с ними и проблемы.
На ватных ногах я покинула квартиру. Когда я доехала до дома, я решилась посмотреть на себя в зеркало. Мое лицо было в крови. Глеб вновь разбил мне губу и оставил несколько царапин на шеке. А тело... оно все было в кровоподтеках и синяках. Не было ни одного живого места.
Мне тогда стало настолько противно от себя, что я разбила зеркало. Я сидела в осколках и так сильно плакала, что, наверное, было слишком даже соседям. Но мне было плевать. Я больше не хотела казаться кому-то сильной. Я хотела умереть.